В офисе компании «Моторика» работают три человека. В углу — парень с усами дровосека и бородой морского волка. Маленьким подобием болгарки Данил пилит конструкцию, отдаленно напоминающую человеческую кисть. Очки защищают его глаза от летящих во все стороны искр. У окна, из-за старого и почему-то обуглившегося с торца ноутбука, за всем наблюдает Галя. Она отвечает на звонки, распечатывает накладные и структурирует массу другой бумажной работы. За низким икеевским столиком развалился в бесформенном кресле-мешке идеолог и основатель компании Илья Чех. Худощавый, улыбчивый, в шерстяном свитере, носках и с чашкой кофе.

Еще два года назад команда питерских студентов занималась разработкой мобильных приложений, писала системные коды и делала забавных дронов типа робота-паука. Сейчас Илья думает, как охватить 30-60 тысяч российских инвалидов с частичным или полным поражением кисти.

Инженер Данил Емелин в офисе компании «Моторика»Фото: Антон Карлинер

«Мы скачали оупенсорсный макет протеза в Интернете, распечатали, собрали, посмотрели, протестировали, поняли, что он недостаточно функционален и абсолютно не технологичен с точки зрения сборки и масштабирования. Там не было никакой эргономики, не продуман хват, большой палец был расположен перпендикулярно кисти, то есть щепоть сложить было невозможно, — вспоминает Илья. — Не было никакого дизайна, не продумано крепление на руке, все было гипоалергенно. Мы решили начать с нуля: так появился проект «Моторика»».

Третий протез напоминает руку из «Терминатора», только пластиковую Твитнуть эту цитатуНа столе перед Ильей три детских протеза. Один называется рабочим или активным, и меньше всего он похож на человеческую кисть: это пластиковая трубка с козырьком, к которому снизу приклеен кусок поролона. Трубка надевается на культю, инвалид может двигать лучезапястным суставом, зажимая предметы между рукой и козырьком. На предплечье конструкция крепится с помощью белой резинки.

«Этот протез сделали для семилетней девочки на отечественном протезном предприятии в 2010 году. Но он сломался», — говорит Илья, крутя в руках отломившуюся пластинку. Для детей младше, по его словам, функциональные протезы в России просто не делают. Отечественные производители смотрят на потенциальных потребителей старше семи лет. Есть модели для 14-летних и стандартные взрослые протезы.

Основатель компании Илья ЧехФото: Антон Карлинер

Косметический протез из силикона куда больше похож на детскую руку, есть ногти, костяшки пальцев, складки кожи. Его можно надеть на поврежденную конечность, а в «руку» вставить какой-нибудь предмет. Третий протез напоминает руку из «Терминатора», только пластиковую. Видны суставы, сочленения, тросики, крепления. Конструкция надевается при помощи индивидуальной гильзы из гипоалергенного медицинского термопластика и фиксируется креплениями. Сгибая сохранившийся лучезапястный сустав, инвалид натягивает тонкие тросики, которые приводят в движение пальцы. Кисть сжимается и берет предметы. Ее движения идентичны здоровой руке: можно взять щепотку соли, держать карандаш и так далее. Такой протез называется тяговым.

Протез розового цвета сделали для семилетней Ани из Ейска инженеры «Моторики». Перед примеркой она нарезает круги по офису и дергает папу за кофту здоровой рукой — кисть на другой руке с маленькими пальчиками с рождения так и не сформировалась. Аня идет к столу, где лежит протез. Левой больной рукой она настраивает настольную лампу, здоровой правой продевает тросики сквозь пальцы протеза, параллельно рассказывая, что недавно у нее выпал очередной зуб, а в школе ей нравится физкультура.

Черная дыра российского протезирования

«Мы начали изучать протезирование и поняли, что в России это вообще черная дыра. Качественных функциональных изделий практически нет, а все, что есть — европейское и очень дорогое. Все последующие годы работы нам говорили, что это очень маленький рынок и нет смысла этим заниматься. Но мы решили иначе, хотя количество пользователей и составляло порядка 30–40 тысяч человек в России. Руки проще с точки зрения технологий, модернизации продукта. И потом это достаточно маленький рынок, чтобы нам не строили козни большие корпорации», — говорит Чех.

Это достаточно маленький рынок, чтобы нам не строили козни большие корпорацииТвитнуть эту цитату Немецкие, американские и израильские компании, которые делают протезы, не специализируются только на кистях. Для них это действительно незначительный сегмент бизнеса, поэтому Илья со своей командой не слишком переживают из-за возможных конкурентов. К тому же протезы «Моторики» дешевле зарубежных аналогов.

Компенсацию за протез — от 50 до 500 тысяч рублей — можно получить в Фонде социального страхования. Деньги выдают только на продукцию российских протезных предприятий, которые размещены на сайте госзакупок.

В среднем тяговый протез обходится в 50–80 тысяч рублей. Сюда входят материалы, затраты на сборку, аренда офиса, зарплата работникам и другие расходы. Чех хвалится, что у иностранных компаний, работающих в России, ничего подобного нет, а протезы они продают за 100–150 тысяч рублей.

Ане Филатовой из Ейска в офисе компании устанавливают специально разработанный для нее протезФото: Антон Карлинер

Я спрашиваю его о том, как вообще можно пробиться и заработать на этом рынке. Учитывая, что конкуренция в этом сегменте невысокая, а себестоимость низкая, компания давно бы могла заработать неплохие деньги и отбить инвестиции. «За два года мы потратили около полутора миллионов рублей. Была какая-то собственная наличность, затраты на производство несла компания, занимающаяся онлайн-сервисом 3D-печати, они в качестве пиара попросили нас сделать протез», — улыбается Илья. По его словам, для hardware проекта это небольшие и посильные инвестиции. Так что он спокойно вкладывал в проект деньги, которые получал, работая после университета конструктором на заводе или выполняя частные заказы.

«Где-то год ушел на изучение рынка. Этим летом нашли дистрибьютора, который в России занимается реабилитационной техникой. Мы же сейчас будем заниматься исключительно разработкой, производством и внедрением новых продуктов, — рассказывает Илья. — Инвестора искать мы начали примерно через год после старта, еще где-то год ушел на согласование всех мелочей. Инвесторы — томский и питерский наноцентры. По сути дочки РОСНАНО, полугосударственные, получастные инвестиционные фонды, которые ищут интересные проекты в своих регионах. С ними мы списались в начале 2015 года, полгода ушло на бюрократию, в августе мы получили первый транш».

Деревянный протез советского образца

Курьер приносит в офис небольшую, перемотанную скотчем коробочку. Илья аккуратно вскрывает ее и достает маленькую пластиковую вещицу, напечатанную на 3D-принтере. Это крепление на протез Ани, чтобы она могла вставлять туда прыгалку. Мы перемещаемся в просторный зал. Аня приделывает скакалку и пытается прыгать. Несколько раз у нее получается, но потом ноги запутываются, скакалка вылетает, а крепление ломается. «Ничего, новое сделают», — говорит девочка и идет фотографироваться. На белом фоне она принимает разные позы, крутится на стуле, кокетливо подпирает щеку рукой с розовым протезом.

Она принимает разные позы, крутится на стуле, кокетливо подпирает щеку рукой с розовым протезомТвитнуть эту цитату «Мы делаем протезы с различными игровыми насадками, и дети воспринимают их как игрушку. Мы даже придумали своего супергероя Киби и стараемся позиционировать детские протезы так, чтобы ребенок воспринимал свою травму не как ограничение, а наоборот, — как возможность расширить свои возможности», — объясняет Чех.

Он и его коллеги делают ставку именно на детей и молодежь. Взрослые люди с частичным повреждением кисти не так часто обращаются за помощью. С тяговым протезом «Моторика» вышла на рынок прошлой осенью. Одно изделие уже продали, еще на три есть готовые контракты. Всего собрали около 30 заявок, с которыми будут работать в ближайшие месяцы.

Три протеза для детейФото: Антон Карлинер

«Почему так мало? Потому что случаев с такими травмами немного. Остальные люди пользуются либо косметическими протезами, либо не пользуются ими вообще. Если мы говорим про взрослых, то с травмой на уровне кисти люди просто продолжают жить и не запариваются. Они привыкают, обучаются и зачастую не обращаются к специалистам. Мы пытаемся работать со взрослыми, ставим им протезы, они пользуются какое-то время, а потом говорят: «Черт с ним, я одним пальцем привык уже все делать — и в носу ковырять, и ложку держать». Сложно взрослого человека приучить. Понятно, что когда он начинает пользоваться «деревянным» протезом советского образца, то испытывает дискомфорт. Да и наш протез еще не достаточно хорош с точки зрения функциональности и удобства», — рассуждает Илья.

Проблема лишних звеньев

Говоря о планах на будущее и последующих разработках, Илья достает с полки бионический протез. Конструкция у него такая же, как и у тягового, только насадка на предплечье больше. Внутри скрыты платы, небольшой электродвигатель и датчики, улавливающие мышечные импульсы. Его могут использовать не только инвалиды с частичным повреждением кисти, но и те, кто имеют более серьезные увечья. Протез Илья разработал и собрал за полтора месяца, но решил отложить до весны, чтобы вплотную заниматься продвижением текущего проекта.

Чертежи разработок «Моторики»Фото: Антон Карлинер

Сначала Илья собирается собрать тестовую группу из 50 инвалидов, а потом, в марте или апреле, — заняться сертификацией протеза. В итоге устройство будет стоить около 350 тысяч рублей. Это вписывается в объем компенсации от государства. Зарубежный британский аналог в пять раз дороже, а российских конкурентов у «Моторики» нет.

Зарубежный британский аналог в пять раз дороже, а российских конкурентов у «Моторики» нетТвитнуть эту цитату Инвалидов, которым требуется бионический протез, в России в разы больше, чем людей с частичным повреждением кисти. Но и тут развитию бизнеса мешает менталитет: «В России очень скептически относятся к такого класса протезам, и не только из-за цены. Если говорить про взрослых, то если у человека уже был негативный опыт использования функционального протеза, он переходит обратно на косметический, забывает об этом и живет дальше. Поэтому мы в первую очередь будем ориентироваться на молодых пользователей, которые еще не успели попользоваться советскими деревяшками. Да и в целом эти люди более открыты к нашей концепции расширения функционала. Мы можем встраивать в протез любые электронные девайсы, смартфоны, смарт-часы, управление умным домом и другой электроникой».

Данил Емелин устанавливает Ане протезФото: Антон Карлинер

«Почему государство не наладит подобную работу, не закупит 3D-принтеры, не скачает макеты и чертежи из открытого доступа и не станет делать доступные протезы?» — спрашиваю я. Чех рассказывает, что подобные попытки были. «В России этим пытались заниматься РКК «Энергия», у них были заказы от Минпромторга на энное количество миллиардов рублей, но они закрывались. По этой тематике было достаточно много заказов, в том числе и в Институте Альбрехта (Санкт-Петербургский научно-практический центр медико-социальной экспертизы, протезирования и реабилитации инвалидов им. Г.А. Альбрехта. — ТД), в других институтах. Но они по тем или иным причинам, которые как правило не озвучивают, ни во что не вырастали», — констатирует Илья.

Девочка Аня из Ейска примеряет протез после окончательной подгонки. Она хватает за палец бородатого хипстера Данила. Тот театрально корчится от боли. Аня смеется. Все работает. Еще несколько дней она погуляет с папой по Москве, а потом поедет домой. В следующий раз она вернется, чтобы сменить протез на вариант побольше или на бионическую модель.