Мы, конечно, пытались объясниться, что у нас здесь социализация людей, бывшие бездомные получили регистрацию, могут устроиться на работу, не висеть на шее у государства. В ФМС ответили: «Мы вас понимаем, даже сочувствуем, но проблемы социализации в задачи ведомства не входят». Не могу сказать, насколько меня хватит идти против этой системы. Да, духовные законы часто противоречат государственным, которые сейчас очень неправедны и не предусматривают сотен тысяч людей, кто оступился, но хочет закончить с алкоголизмом и бродяжничеством. Будем сопротивляться: в следующий рейд ФМС 62 прописанных человека опять забьют на работу на стройке и приедут сюда, чтобы все подтвердить. Наверное, если посадят реально, то тогда и остановлюсь».

В случае, если ФМС добьется своего, каждому жильцу грозит штраф по 400 тысяч, а Сосинскому – три года тюрьмы как организатору притона. Сотрудники ФМС, по его словам, в частных разговорах говорят, что не закроют приют, только если «Ной» добьется изменения закона.

Признайся в том, в чем остальные боятся признаться

1 декабря, в день борьбы со СПИДом, телеведущий Павел Лобков на тридцатой минуте интервью с главой Центра борьбы со СПИДом Вадимом Покровским внезапно сообщил о том, что с 2003 года живет с диагнозом ВИЧ.

Лобков рассказал не только о диагнозе, но и о проблеме дискриминации ВИЧ-инфицированных, с которой он столкнулся, несмотря на свою известность. «Врач с лицом советской Будды мне сказала: «Вы откреплены от программы добровольного медицинского страхования, потому что у вас обнаружена ВИЧ-инфекция, ваше дело будет передано в московский Комитет здравоохранения, где вы будете поставлены на учет. Всего доброго, до свидания!»»  На следующий день после этого эфира журналист дал интервью Сергею Доренко, в котором сказал, что сделал свое признание, потому что для привлечения внимания к этим проблемам красной ленточки уже не достаточно, общество «кровожадно» и «требует личной жертвы», и что он, проснувшись этим утром, чувствует себя «жертвенным животным». Вероятно, дело не только в фирменном остроумии, но и в начавшихся в Интернете оскорблениях и обсуждении личной жизни ведущего.

Эпидемия в России продолжает расти, в Москве можно встретить социальную рекламу, дезинформирующую население о причинах заболевания и способах профилактики («любовь и верность своему партнеру твоя защита от СПИДа»). Теперь Лобкову пишут со всей страны люди с тем же диагнозом, прося совета и защиты.

Борись с враньем

Ольга ДемичеваФото: из личного архива

Врач-эндокринолог Ольга Демичева, сотрудник Центра паллиативной медицины, случайно обнаружила фальшивые записи в журнале выездной службы, сделанные рукой заведующей отделения. Связавшись с указанными там пациентами, она выяснила, что к ним никто не только не приезжал, но и не звонил, и что, к примеру, один из них страдает от болей, хотя про него написано «болевой синдром купирован».

Безуспешно попробовав решить вопрос с заведующей, Демичева обратилась в прокуратуру. Администрация больницы выдвинула версию о том, что сфотографированные бумаги — это «пробная документация», то есть некая тренировка в оформлении документов. «И когда медсестер вызвал директор Александр Дружинин, они были уже «обработаны» и хором выдали версию о тренировочном журнале. Исчезли карты с записями о назначении наркотиков. Директор заявил, что он не потерпит приписок, но не потерпит и клеветы. А заведующая подала на меня докладную о том, что это я занимаюсь фальсификациями и не посещаю больных»

Центр посетили представители прокуратуры — беседовали с руководством и некоторыми сотрудниками, а в ноябре Департамент здравоохранения провел в ЦПМ внеплановую проверку. Однако ее результатом стало не прояснение ситуации с фальшивыми записями в журнале посещений, а приказ о выговоре Ольге Демичевой «в связи с нарушением законодательства РФ». На запрос о расследовании ответа от прокуратуры до сих пор нет, Демичева продолжает работать в центре, где, как она сообщает, ее всячески «прессуют», доступа к общему журналу выездной службы у нее больше нет.

Не агитируй

Летом 2015 сельский учитель Райво Штулберг из Рязанской области в своем обращении на YouTube рассказал, как его вместе с коллегами заставляют агитировать за вступление в партию власти: «Сначала записали своих родственников, чтобы отстали, но сказали — надо обязательно односельчан. Другие учителя тоже негодовали, были сказаны слова «русский дебилизм», но покорно пошли раздавать анкеты». К тому времени он 13 лет преподавал физику и немецкий язык, но был вынужден уйти по собственному желанию. Собравший почти 30 тысяч просмотров ролик вызвал раздражение руководства.

Увольнению предшествовала конференция, где выступил заведующий управлением образованием Александр Лисютин. За ним директор, потом был педсовет. Все знали, что к тому времени уже месяц как администрации было известно про ролик. На педсовете Штулбергу устроили публичную порку.

«После увольнения некоторые родители даже здороваться перестали. Уж не знаю, что там про меня нагородили. При этом некоторые родители жалеют, что ушли я и моя мать, — она тоже учителем была. А вот дети здороваются: насколько я знаю, все дети были огорчены. Они мне в «Вконтакт» писали, спрашивали про жизнь, просили вернуться, поздравляли с днем рождения. Коллеги нет, они боятся. Сельский учитель — символ бесправия и забитости. Если уйти с работы — другую уже не найти».

Райво ШтулбергФото: Марек Штулберг

Единственное, о чем жалеет Штулберг, — последствия его протеста коснулись матери. Ей тоже пришлось уйти из школы. Потерю любимой работы пожилая женщина переживает болезненно. Сейчас Райво работает на фрилансе — рерайт, копирайт, иллюстрации. В принципе не намного меньше бывшей учительской зарплаты. После Нового года думает перебираться в Рязань.

«Я не жалею о сделанном. Да, обидно, конечно, что уволили. Не думаю, что это было каким-то геройством. Просто власти струсили и перестраховались. Я не считаю, что сделал что-то из ряда вон выходящее. Стоило высовываться? Пусть такой вопрос каждый сам для себя решает. Это все равно что спросить, стоит ли жениться. Просто когда-нибудь наступает момент, когда приходится делать выбор. В моем случае промолчать — тоже был выбор, но я предпочел другой. Но только я знаю много людей, которые хотели бы говорить да боятся сказать первыми. Все ждут, когда кто-то начнет говорить, когда за них скажут и выступят другие. Если бы все говорили и открыто выступали, мы бы жили в совсем другой стране. Мне же просто надоело молчать, когда все тобой помыкают и покрикивают, приказывают, а ты язык в трубочку и помалкивай».

Удели внимание больному

Екатерина ЧацкаяФото: из личного архива

Весной акушер-гинеколог  московской поликлиники № 180 Екатерина Чацкая из-за интенсивного графика работы решилась на «итальянскую забастовку» — это когда протестующие исполняют все по инструкции. Новые инструкции требовали уделять каждому пациенту не больше 15 минут на осмотр. Чацкая же заявила, что из-за новых норм тщательный прием невозможен.

«В эмоциональном плане было сложно идти против устоявшейся системы. Сначала даже страшно. Но идти с собой на компромисс, позволяя нарушать законы и попирать мои права, я не готова. Поступок ли это? Я считаю, что так должен поступать каждый, если мы хотим жить в правовом государстве. Даже если бы я знала в начале сопротивления, что меня ожидает, то я бы поступила так же.

Когда мы объявили о начале «итальянской забастовки», в поликлинике было всего два члена профсоюза. Сейчас нас уже почти 20 человек. По Москве у профсоюза огромный потенциал — с нами на связь постоянно выходят недовольные медики».

Ситуация в чем-то улучшилась, в чем-то нет. Они отстояли право на соблюдение времени приема не более 33 часов в неделю. Врачи не согласились на введение в их лечебно-профилактическом учреждении эффективного контракта, резко ухудшающего условия оплаты труда. Теперь, например, все расходники закупаются администрацией, а раньше их закупали сотрудники из своих зарплат. Правда, по итогам борьбы у Чацкой есть два административных взыскания — выговор и замечание — за отказ работать за рамками рабочего времени. И еще одно замечание за допущенную общепринятую аббревиатуру в карте. Причем позже главный врач издал приказ, что такие аббревиатуры использовать можно. Все взыскания за 25 и 27 марта — во время забастовки. Других активистов наказывают рублем, из-за взысканий они получают только обязательный минимум. Это примерно в два раза меньше, чем они получали до вступления в профсоюз «Действие».

«Все понимают причины сложившейся ситуации. Сложно при остром дефиците кадров обеспечить доступность медицинской помощи. Департамент требует доступности: в итоге вместо расширения штата стараются повысить «эффективность» работы имеющихся медиков. Плюс неверная статистика по приемам, — я про уже нашумевший скандал с приписками. С врача требовали сдавать вместо 18—20 талонов за принятых пациентов 40—50! И все это за шесть часов приема. То есть по девять минут на пациента, когда и 15 не хватает.

Интересно, что многие коллеги сначала затаились и ждали, что будет. К счастью, они не посчитали, что профсоюз равняется измене родине, в чем их пыталось убедить руководство. Сегодня большая часть коллектива нас поддерживает: кто-то открыто, кто-то не афиширует этого перед начальством».

Подай пример студентам

Кандидат исторических наук, преподаватель РГГУ Константин Ерусалимский заступился за студентов, пытавшихся сорвать лекцию одного из лидеров движения «Антимайдан» Николая Старикова, заявив, что подобные пропагандистские и неакадемические выступления недопустимы в стенах университета.

В репортаже о студенческом протесте на канале «Россия 24» ведущая Анастасия Ефимова к слову сообщила, что «активно выпячивал свою позицию и некий профессор», который «и правда преподавал в РГГУ». Описывая произошедшее на своем сайте, Стариков намекнул на то, что карьера Ерусалимского в университете, возможно, подошла к концу. Однако уволили не Ерусалимского, а художницу и методистку отделения социо-культурных исследований Елизавету Саволайнен, развернувшую в рамках акции плакат с надписью «Ватникам здесь не место». В интервью радио «Свобода» Саволайнен сказала, что Ерусалимскому устроили «переголосование профессорского статуса на ученом совете», но сам он связь между этими событиями отрицает: «Я просто переизбирался по конкурсу в этом году, это обычная процедура избрания на должность. Кто-то голосовал против моей кандидатуры, но это ничего не значит… Сейчас легко расправляться с неугодными коллегами, многие оказались формально на положении совместителей и на годичных контрактах – просто не продлить контракт. Лиза поставила красивую точку в этой истории, приняла огонь на себя».

Константин Ерусалимский продолжает работать в университете и открыто выражает свои политические взгляды в соцсетях. Николай Стариков продолжает работать с населением, предновогоднее послание в его блоге заканчивается такими словами: «В новом 2016 году у нас с вами будут новые и одновременно старые задачи. Это работа на благо России, сохранение ее стабильного развития, борьба со всеми, кому нужны «великие потрясения»».

Защити тех, кого мог посадить

15 июля 2015 года Павел Ясман пришел на первое заседание по делу художника Петра Павленского в качестве его адвоката. До того как стать защитником, он был сотрудником Следственного комитета, приходил с обыском к акционисту, трижды пытался отправить его к психиатрам и вел с ним душеспасительные беседы об искусстве.

«Сегодня я очень доволен новым статусом: ведь теперь я не следователь, а адвокат. Без всяких сомнений, эта работа лучше. И не только потому что мне сегодня можно носить бороду. Эта работа предполагает независимость в принятии решений, свободу действий. В Следственном комитете же, как и в остальных правоохранительных органах и в суде, такого нет. И никогда не будет.

По Павленскому я пришел в суд и хотел честно сказать, что по закону не могу быть его адвокатом. Все-таки в рамках Уголовно-процессуального кодекса мне нельзя быть защитником, потому что я сам расследовал это дело. Но я этого не сказал, — за меня это сделал государственный обвинитель. И все, ни одного слова я там не произнес. Но если бы суд меня допустил в качестве адвоката Павленского, то я, разумеется, стал бы его защищать. И я считаю, что в этой ситуации сталкиваются два принципа уголовного судопроизводства: право на защиту и принцип состязательности сторон. Какой из принципов главнее, я не знаю.

Раньше я расследовал и руководил расследованием — в основном убийств и иной уголовщины. И готов повторять много раз: в нашей стране в судебно-следственной деятельности действительно сильный обвинительный перегиб. Сейчас же я защищаю так называемых белых воротничков, которым, как мне кажется, вменяют гораздо больше того, что они в реальности натворили. По поводу оправдательных приговоров скажу одно: все это *** [редкость] и *** [ерунда]. Как-то один судья, похлопав меня по плечу, сказал: «Сынок, какое на *** правосудие, ты чо?»»

Жена Ясмана Анна — одна из немногих, кто поддержал Павла в решении уволиться и стать адвокатом. Родители отчаянно возражали, опасаясь удара по семейному материальному благополучию. Поначалу действительно было сложно из-за долгов и кредитов. Но постепенно ситуация выравнивается, и профессия адвоката начинает приносить доход.

«Хрен знает, как коллеги относились к увольнению. Мне кажется, где-то внутри позавидовали. Сейчас, кстати, после меня уже много моих друзей уволились из Следственного комитета и стали адвокатами. В обществе к сотрудникам правоохранительных органов негативное отношение. Я с этим лично сталкивался. К примеру, когда некоторые из клиентов узнают, что я бывший следователь, уходят без заключения соглашения. Они полагают, что «бывших не бывает». Но на самом деле это все фуфло!

Вообще, клиенты обращаются уже слишком поздно, когда реально человеку помочь уже сложно. К моменту заключения договора от человека получены доказательства причастности к совершению преступления. Хороший адвокат — это тот, который прошел следствие. Хороший адвокат — это тот, кто сам несколько десятков дел направил в суд».