Как нужно воспринимать детский дом

Елена Альшанская, президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»:

— Детский дом надо воспринимать как временное место пребывания ребенка. Для ребенка значим взрослый, который о нем заботится. В идеале это, конечно, его родители. У каждого из нас есть огромный лист претензий к нашим родителям. Но мы зачастую не представляем, какое огромное значение имел тот факт, что они просто у нас были. Мы часто не понимаем, как многое в нашей уверенности в себе, возможности вообще понимать, кто ты, что-то делать в этой жизни, выстраивать с кем-то отношения, зависит от того, что с нами рядом был взрослый.

Есть разные семьи по уровню достатка, по системе воспитания, по уровню образования. Ребенку важен значимый взрослый, который о нем заботится. Многочисленные исследования ученых, психофизиологов, этнологов доказали удивительный факт: эмоциональная связь, коммуникация с ухаживающим взрослым для ребенка важнее, чем тем вещи, которые обеспечивают выживание: еда, безопасность. Я говорю не мама или папа, а «заботившийся взрослый» — потому что в природе действительно может быть ситуация, когда родитель умрет, и это не значит, что ребенок должен умирать вслед. Функцию воспитания может перенять любой человек, который выполнит ее в полной мере: не важно, мужчина или женщина, бабушка это или дедушка. Главное — заботиться. И наличие такого взрослого — самое главное в жизни ребенка. Поэтому, если ребенок теряет семью, то самое главное — как можно быстрее это исправить. Постараться сделать все возможное, чтобы вернуть ребенка в родную семью, а если это невозможно — устроить в приемную.

В детском доме нужно поддерживать уют

Елизавета Язневич, сотрудник благотворительного фонда «Дети наши»:

— Не надо думать, что обустройство комнат, ванной и санузла в учреждении, где живут дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, должны решаться по каким-то другим правилам, чем в обычной семье. Ведь дети тут живут круглосуточно! У них нет возможности уйти ночевать в другое место — как у детей, которые ходят в сад, например. В этом и есть ключ.

До сих пор эти вопросы решались с точки зрения того ведомства, к которому учреждение принадлежит: дома ребенка (Минздрав) ориентировались на санитарные нормы больничных стационаров, детские дома (Минобр) — на детские сады и летние лагеря; дома-интернаты (Минсоцполитики) — тут я даже не могу аналогию подобрать… дома престарелых в этой же последней категории — это больничное отделение во время войны, ближе всего так.

Все то же Постановление 481 предписывает строить быт, исходя из «мировоззрения» обустройства семьи. Как в общежитии хотя бы.

Марина Аксенова, директор детского благотворительного фонда «Солнечный город»:

Марина АксеноваФото: Детский благотворительный фонд "Солнечный город"

— Что такое уют? Для меня — это возможность создать мою атмосферу в том помещении, в котором я нахожусь, живу. Главное слово — мою! Это вещи, на которые мне приятно смотреть, лежат они так, как мне приятно, и убирать их или нет, решаю только я. В детском доме чаще всего этим занимаются воспитатели. Мы часто наблюдаем стерильные помещения групп, без личных вещей и фотографий. Временами и понять, кто живет, мальчики или девочки, не просто. Уют нужен для того, чтобы домой хотелось возвращаться, и, даже если это беспорядок (как всегда думают взрослые), для подростка это может быть миром, в котором ему комфортно и безопасно находиться.

Мария Солодунова, психолог специализированного психоневрологического дома ребенка № 13:

— Самое лучшее место для жизни человека, особенно ребенка, — это семья. Семьи обычно живут в квартирах, а не общинами. Создавая условия проживания детей квартирного типа, мы приближаем качество этой жизни к семейному, домашнему.

Воспитанницы одного из детских домов ИркутскаФото: Владимир Песня/РИА Новости

У детей должны быть личные вещи

Юлия Зимова, член Общественной палаты (ОП) РФ, руководитель проекта «Ванечка»:

— Личные вещи нужны для того, чтобы ребенок мог почувствовать свою индивидуальность. Иначе получается, что дети как будто всю жизнь прожили в пионерском лагере, а потом в 18 лет вернулись в город. Должна быть личная игрушка, понимание того, что есть личное белье и персональная одежда, фото бабушки на тумбочке и т.д. Это выражение индивидуальности.

Мария Солодунова:

— Наши личные вещи — это отражение нас самих. Они создают понимание принадлежности и личной ценности, которая связана с обладанием чем-то важным. Кроме того, наличие личных вещей помогает формировать понимание своего/чужого. Ребенок, у которого нет личных вещей, может взять без спроса все, что угодно: забраться в чужую сумку, вынести из квартиры понравившуюся вещь — и для него это не будет считаться кражей. Ребенок, воспитанный в понимании своего/чужого, будет знать, что своим он может распоряжаться по собственному усмотрению, а чужое можно брать, только если спросил и получил разрешение.

Елена Альшанская:

Елена АльшанскаяФото: Сергей Кузнецов/РИА Новости

— Если бы мы жили в условиях свершившегося коммунизма, у нас бы были общие жены, общие дети, отсутствие частной собственности, и каждый предмет обихода принадлежал бы коллективу, то мы бы могли сказать, что детский дом прекрасно может готовить детей к взрослой жизни. Но мы в этом будущем не живем, у нас есть собственность и право на нее, а брать чужие вещи — воровство по закону. Задача ребенка — научиться это различать и понимать. А в условиях коллективного быта, который был устроен до сегодняшнего дня, в детских домах действительно все общее, у ребенка нет представления о том, что вещи могут быть свои и чужие, о том, что ему что-то принадлежит. В результате, например, очень много жалоб в приемных семьях на воровство детей. Ребенок же это так не воспринимает: он берет вещь брата или сестры, или родителей, если вещь в доступе, значит, ее можно брать, потому что вещи, которые нельзя брать — они не в доступе в детском доме, а если она в доступе, собственно говоря, она общая. Да и вообще размыты границы свой-чужой.

Ребенку важно иметь любимое платье, любимую игрушку. Важно понимать, что это его. Если у тебя нет ничего, что является твоим, то ты на самом деле, как личность, чувствуешь себя немножко отсутствующим, это всего лишь один из элементов, что влияют на это ощущение, но тем не менее тоже важный. Ребенку важно выстраивать свой мир, выстраивать в том числе и предметами. организовать свой стол, обклеив плакатами любимых артистов, спать с любимой игрушкой, завести не такую как у всех настольную лампочку. И иметь это свое пространство, а не унифицированные пустые столы и тумбочки. Пространство, которое не будут убирать чужие люди, вещи, которые никто не заберет.

В душевых и уборных нужны шторки или двери

Елизавета ЯзневичФото: Игорь Волгин

Елизавета Язневич:

— В одном из зданий комплекса, где обитает наш фонд, есть столовая с туалетом, где два унитаза расположены бок о бок без перегородки. Как вы думаете, часто ли в кабине оказываются два человека? Для взрослых людей это дико. А во многих интернатных учреждениях — это норма, которая начинает меняться только сейчас.

Марина Аксенова:

— В последнее время тенденция такова, что дети младшего возраста не задерживаются в государственных учреждениях. Застревают в них в основном подростки. Дети, у которых начинается становление личности. Для этого возраста очень важны границы и личное пространство. Учреждения, в которых уборные не закрываются, где нет дверей в душе, можно понять— страшно не знать, что может происходить за закрытыми дверями. Но, если мы говорим о формальном исполнении нового закона, — это одно, а если говорим о том, что взрослые должны помогать детям в таких учреждениях, формировать доверительные отношения, то есть доверять детям, то вопрос о замках и закрытых дверях решается сам собой.

Не нужно разлучать братьев и сестер и постоянно переводить детей из группы в группу

Юлия Зимова:

Юлия ЗимоваФото: Юрий Машков/ТАСС

— Братьев и сестер важно не разлучать, потому что их семья — это их индивидуальность, ну и если дети уже знают друг друга … это нельзя объяснить, это так же неестественно, как маму с ребенком разлучить.

Чем меньше людей, окружающих ребенка, тем больше возможностей, что выработается привязанность к одному из них, получаются значимые взрослые, что способствует более равномерному развитию личности.

Мария Солодунова:

— Для человека наличие кровных связей является эволюционной необходимостью. На заре человечества наличие родственников рядом было залогом выживания. Теряя родственника, мы испытываем тяжелое переживание горя и утраты. Это недопустимо в случае, если брат или сестра живы, но навсегда вычеркиваются из жизни ребенка. Кроме того, наличие родственника рядом помогает ребенку понимать себя: с родственниками у нас есть много общего, но есть и различия — это создает пространство для развития знания о себе самом, которое связано с пониманием идентичного и различного со своими братьями, сестрами. Также это позволяет понимать свою связь с кровными родителями, что является значимым для каждого человека. Это ощущение «корней», которое необходимо ребенку вне зависимости от того, насколько хороши его биологические родители.

Марина Аксенова:

— Ребенок, попадая в детский дом, переживает утрату вне зависимости от того, в каких он был условиях. Любая смена окружения — это стресс, а разлучение с братом или сестрой этот стресс усиливает в разы, особенно если между детьми были дружеские отношения в кровной семье.

Дети должны учиться решать бытовые вопросы

Мария Солодунова:

— Самая важная задача любого учреждения для детей, оставшихся без попечения родителей, — развить в детях адаптивные механизмы, включая навыки социальной жизни, к которым относится способность ухаживать за собой и уметь организовать собственное жизненное пространство. Включая детей в процессы уборки и приготовления еды, мы развиваем у них навыки, которые позволят им быть эффективными в дальнейшей жизни — замещающей семье или при самостоятельном проживании после 18 лет.

Читайте также В казенных лапах   Андрей Лошак рассказывает о судьбе выпускницы нижнеломовского дома-интерната Ольге и других выпускников  

Марина Аксенова:

— Во-первых, у детей в детских домах часто нет людей, которые могут помочь им адаптироваться к жизни после выхода из детского дома. Было бы здорово, чтобы учреждение было ориентировано на то, как ребенок будет самостоятельно проживать после выпуска, а не на его текущее содержание.

Во-вторых, в семьях дети имеют возможность в любое время подойти к холодильнику и что-нибудь себе в нем раздобыть. А еда по расписанию далека от уюта, удобства и понимания свободы.

В-третьих, иждивенчество — это, пожалуй, наиболее распространенный порок, в котором обвиняют выпускников детских домов. «Мне все должны» — позиция, которая годами формируется заботливой государственной системой, жалостливой к бедным сироткам. Однако жизнь показывает, что это та самая «медвежья услуга», которую оказывает государство детям, бросая их после выхода из детского дома.

Елена Альшанская:

— В определенный момент времени ребенок должен начинать участвовать в каком-то труде: в уборке помещений, например. Вообще, связь труда и результата у ребенка закладывается с самого детства. От среды, в которой он живет. Ребенок в нормальной ситуации живет в семье, где есть взрослые, которые каждый день ходят на работу. Он видит это. И знает, что от того, что они каждый день ходят на работу, у ребенка либо появляются, либо не появляются дополнительные возможности: купить велосипед или нет.

Воспитанник одного из детских домов в Улан-УдэФото: Владимир Песня/РИА Новости

Например, папа работает дворником, велосипед мы себе позволить не можем. И наоборот: папа очень круто работает, и мы можем позволить купить велосипед, зато я не вижу папу никогда. И ребенок делает выводы — надо учиться, чтобы выбирать работу, чтобы иметь то, что ты хочешь. Или, что надо, чтобы работа не была важнее отношений с близкими. Но он может соизмерить работу взрослых и свою жизнь.

В детском доме такой возможности нет. Ребенок видит одну работу взрослых, обслуживание его интересов, все взрослые вокруг ребенка в детском доме работают, выстраивая уход вокруг него. Няньками, буфетчицами, уборщиками, воспитателями — ребенок абсолютно не представляет профессий этого мира, мир искажен. Их уровень заработной платы ему неизвестен, и от этого уровня для ребенка ничего не зависит: будут ли у него подарки, вкусная еда и поездка в детский лагерь — все это никак не связывается с заработком и работой. У ребенка не складываются эти вещи в голове в единую картинку.

Огромные пособия, куча бесплатных вещей — в результате у ребенка не возникают взаимосвязи в голове между усилиями, зарплатой, результатом, улучшением и ухудшением какого-то его материального состояния и получением от этого каких-нибудь бонусов — его просто не вкладывают в условия этой среды. А главное, все эти взрослые уходят с работы, на которой он, — к себе домой, где их реальные дети.

У него возникает совершенно искаженная картина мира, и связь заработка, труда, денег, ресурсов с получением результатов — вещей, и с уровнем жизни не складывается в картине мира такого ребенка никак.