Дом с запахом старости

«Когда мне предложили работу здесь, первым делом подумала — все очень просто, ничего делать не надо будет! Спустя годы могу сказать: не тут-то было, дел выше крыши и сейчас. Это только кажется, что со стариками меньше забот. На самом деле они очень активные, хотят жить, участвовать в жизни своих детей, внуков», — директор Всеволожского дома-интерната Наталья Коровичева проводит небольшую экскурсию по территории. Мы проходим мимо большого плаката-календаря. Перенесшие инсульт помимо паралича левой или правой частей тела страдают потерей памяти. Поэтому каждый день им напоминают, какое сегодня число и год.

За плакатом начинается отделение «тяжелых» инсультников. Двери нескольких палат открыты. Женщины и мужчины преклонного возраста практически не разговаривают, неподвижно лежат на кроватях. Иногда они включают телевизор, но большую часть дня проводят, глядя в потолок, не разжимая согнутых ног или рук — в этом положении их парализовала болезнь. В интернате постоянно живут 90 человек, из них 25 — столкнувшиеся с инсультом. Одним пребывание в интернате прописали врачи, других сюда решили привезти родственники, которым не по силам выхаживать таких больных. Каждый год своей очереди попасть в интернат ждут 30 человек.

Всю дорогу от входа до конца коридора преследует стойкий запах больницы, который еще называют «запахом старости». Он тут действительно повсюду: и в зеленых с белым коридорах, и в палатах, где мы знакомимся с жителями интерната.

Ветеран Афгана

«Свой первый инсульт вообще не помню. Гражданская жена, с которой тогда жил, рассказывала, что просто резко пошатнулся, упал, срочно вызвали скорую», — вспоминает 55-летний худой мужчина. Его зовут Александр, он выглядит старше своего возраста, говорит мало и постоянно оглядывается на директора интерната, как будто мы в школе, а он боится ошибиться и неправильно ответить выученный урок.

Александр — самый молодой из жителей интерната. И, пожалуй, человек с самой сложной судьбой. С 1980 по 1983-й служил на радиолокационной станции в Афганистане. После армии вернулся в Волосовский район Ленобласти, устроился работать водителем «КамАЗа». Первое кровоизлияние в мозг произошло, как раз когда Александр собирался на работу.

«А потом я вышел из больницы, пожил спокойно недельку, и случился второй инсульт», — продолжает он. Весь разговор левая нога Александра остается согнутой и не выпрямляется, как бы он этого ни хотел. Пока ему слабо верится, что со специальным тренажером он сможет уверенно стоять на ногах.

«Отрезать бы ее нафиг, — грустно усмехается Александр. — Первое время помогали уколы и капельницы в госпитале для ветеранов войн».

После курса реабилитации врачи прописали ветерану Афганистана занятия лечебной физкультурой. Обслуживать себя в быту Александр не мог — завести семью он не успел, а родители уже умерли. Так он и попал в дом-интернат. Теперь, лежа в палате, бывший боец смотрит телевизор и читает фантастику. А еще ждет, когда появятся тренажеры, чтобы спуститься со второго этажа.

Побег от одиночества

Большая часть пожилых людей оказалась в интернате именно из-за бытовых проблем: однажды они почувствовали себя плохо и потеряли возможность ходить в магазин, добраться до поликлиники, приготовить завтрак. Помощи ждать неоткуда: детей не осталось, а мужья или жены уже ушли из жизни. Поэтому переезд в интернат — своего рода бегство от одиночества. Так случилось, например, с Валентиной Вороненковой: «Однажды я захотела пожарить сухарей, нарезала хлеб, поставила сковородку на огонь. Когда высыпала сухари на сковороду, они начали подпрыгивать до потолка, а я уже тогда плохо видела — проблемы со зрением начались 10-12 лет назад. Побоялась, что когда-нибудь случайно сожгу квартиру».

С 85-летней Валентиной Федоровной мы разговариваем в палате, которую пенсионерка делит с соседкой. Помещение обставлено по вкусу обеих хозяек: телевизор, холодильник, стулья, полотенца и сменная одежда. В центре стола увядшие розы — на днях поздравляли с 8 марта.

«Весной и летом я и сама сажаю цветы, лук, — женщина описывает больничный уют, указывая на подоконник. — Вообще мне здесь хорошо: желтые поля одуванчиков, в районе есть озера, пруды, мы тут сыты и довольны. Можно поговорить с персоналом или соседями — дома-то никого нет. Периодически меня спрашивают: не хочешь ли поехать домой? Отвечаю, что я уже дома».

Однако и по этому «дому» Валентине Вороненковой передвигаться тяжело: ходить она может только с помощью костылей, а о том, чтобы стоять больше пяти минут, не идет и речи.

Белая ворона

Пока из средств реабилитации подопечных только «соляная пещера», специальная настенная система и система упражнений с персоналом. Чтобы в буквальном смысле ставить людей на ноги, дом-интернат объявил сбор средств на тренажеры для реабилитации. С помощью одного из них подопечных научат снова стоять на ногах. Другое устройство под названием «Манупед» (что-то вроде велотренажера, на котором задействованы и руки, и ноги) будет развивать координацию и укреплять больные мышцы. Один из тренажеров привезут в конце апреля — начале мая. Для работы на занятиях лечебной физкультуры даже выделили отдельную ставку. Пока же такие тренировки доступны только в одном из семнадцати подобных учреждений Ленобласти — Вознесенском доме-интернате.

«Очень важно, кто будет заниматься работой с тренажерами, — мы разговариваем о перспективах внедрения техники с Валентином Калашниковым, который переехал в интернат из-за проблем с сосудами. — Это должен быть тонкий психолог. Потому что пенсионеры после инсульта не совсем дружат с головой, могут и послать. Это должен быть человек, который мотивирует, как-то заставляет каждый день идти к тренажеру».

Сам Валентин Иванович считает себя белой вороной среди подопечных центра. В отличие от многих соседей он уверенно говорит, довольно твердо стоит на ногах, а часто даже выходит прогуляться по участку у интерната. Последние новости ему передает черный радиоприемник, которые Калашников постоянно держит рядом. Для руководства центра он что-то вроде живого экспоната — и именно к нему отправляют всех журналистов, что приезжают в дом-интернат.

«Вот с вами поговорю, до этого приезжали с телевидения», — делится со мной Валентин.

С проблемами людей, перенесших инсульт, Калашников был знаком еще до того, как оказался в интернате. Он сам бывший врач, 35 лет работал фельдшером на скорой помощи. Сколько больных пришлось доставлять в больницу после инсульта, уже не вспомнить. Тогда он не мог предположить, что однажды станет их соседом по койке.

Первые симптомы болезни появились тоже на работе: «Однажды мы с санитарами спускали пациента на носилках, я почувствовал резкую боль. Позже было трудно ходить. Но все было некогда сходить к врачу — сильно болела мама, мне надо было зарабатывать и ухаживать за ней. Довел до того, что начал ходить с тростью».

Из-за сосудистого заболевания у Калашникова образовалась гангрена, врачи ампутировали палец ноги.

«Все связанное с реабилитацией я прекрасно понимаю и как врач, и как больной, — говорит он. — Может быть и сам буду ходить, не уверен, что действительно поможет, но ходить буду».

После разговора мы выходим на улицу. Греясь в лучах весеннего солнца, Валентин Калашников расправляет антенну и включает свой радиоприемник. Закуривает и прощается. От здания интерната до выхода на дорогу примерно 500 метров. Всю дорогу думаю, как было бы здорово, если бы каждый из перенесших инсульт смог однажды встать на ноги и пройти эти 500 метров сам.

Но это зависит не только от людей, которые работают в интернате, но и от возможности купить те самые тренажеры. На их покупку собрать осталось всего ничего — 300 тысяч рублей. Надо только перечислить по 500 рублей каждому, кто прочтет этот текст и у них у всех появится шанс.

Сделать пожертвование