Сейчас 2018 год, но на людей с дредами все еще оглядываются на улице, показывают пальцем, и бывает, что трогают волосы. А полицейские просят показать документы и содержимое карманов. Тех, кто носит дреды, легко заметить в любой толпе, но как живут мастера, делающие их, — почти неизвестно.

Три раза куда-то выбралась — насыщенный месяц

С одним из самых известных, и отнюдь не только в Москве, мастеров по дредам — Катей Эфиопией (Екатерина Фисенко) мы встречаемся в баре. Если спросить людей из дредастой тусовки, с кем лучше поговорить о дредах, то большинство называют именно Катю. В ее плотном графике удается найти время и договориться о встрече. У Кати Эфиопии — длинные и разбитые у корней дреды, растатуированные руки и кольцо в носу. Заказывает чай (никакого алкоголя) и свою историю начинает рассказывать быстро и будто немного заученно, что понятно, учитывая, сколько людей ее регулярно об этом спрашивает.

«Почему Эфиопия? Когда-то увлекалась растафарианством, а Эфиопия — земля обетованная, — рассказывает Катя. — Соответственно, первое, что пришло мне в голову. Потом Эфиопия — она моя, женского рода, Эфиопия, Эфи. Но я давно от этого отошла — почитаю растафарианство, как и другие религии, но не придерживаюсь ни одной».

История взаимоотношений с дредами началась еще в 2000 году, когда заплелся Децл. Катя его увидела и, конечно, захотела такие же, но мама не разрешала. Через пять лет Катя проколола язык, и рассерженная мама отправила ее жить к отцу. И Катя сразу же втихаря заплелась. Но первые дреды были неудачными, через месяц пришлось расплести и делать заново.

В ноябре 2005-го на тематическом форуме какая-то девушка попросила ее заплести, честно признавшись, что она — бедный приезжий студент. Из мастеров откликнулась только Катя, у которой были теоретические знания, но не было практики. «Я приехала к ней в общагу МГУ, мы дали денег охраннику, потому что запрещено было проходить, и я ее плела весь день и всю ночь. У меня ужасно болели руки, я не могла их сжать, даже пакет не могла держать — пальцы сводило. Девушке все понравилось, но я была не уверена в своей работе, предложила залить волосы пчелиным воском. Когда заливала, она просто кричала от боли, я захотела понять почему и залила себе тоже. И это была большая ошибка — через полгода воск начал преть внутри дредов, источать неприятный запах — пришлось срезать всю длину».

Эфиопия выложила фотографию своей работы на форум — и пошло-поехало. Двенадцать лет назад на всю Москву было порядка десяти мастеров, выбирать было особо не из кого, причем только один-два делали действительно хорошие дреды. В то время Катя плела вообще бесплатно, ради интереса и удовольствия, но свои начальные работы называет «зашкваром» и «дичью». Сейчас, по словам Кати, только в Москве около ста «официальных» мастеров и примерно еще столько же «плетунов», которые «плетут знакомым за пивасик». Чтобы попасть к Кате, нужно записываться за четыре — пять месяцев. При том, что она работает шесть дней в неделю в среднем по десять часов.

«Я работаю у себя дома, выезжаю только к беременным и кормящим матерям, к инвалидам. Правда, в моей практике была только одна девушка-колясочница, — говорит Эфиопия. — Раньше жила с отцом, и мне негде было плести. Работала в парках, на станциях метро. Часто на “Арбатской” — там возле тупика есть маленький парапет, куда я сажала клиентов, а сама стояла и работала. К нам постоянно подходили милиционеры, интересовались: “А мне можно заплести?” Излюбленным местом был сквер у Никитских Ворот, почти все первые работы сделала там. К одному клиенту, который работал в Mail.ru, я приезжала в офис и подплетала в конференц-зале. В своем подъезде сажала людей на табуретку на лестничной клетке — и работала».

Работа с дредами — единственный Катин заработок. Раньше брала подработки, например, два года была администратором по модерации на сайте знакомств, но сейчас некогда. «Сейчас живу одна, и нет проблем с местом, могу плести до ночи, — продолжает Катя. — Если совсем тяжело и долго, могу оставить человека ночевать у себя, у меня есть дополнительный диван. Такое случается, когда кому-то очень далеко ехать».

— Ты работаешь каждый день по десять часов. Как проводишь свободное время?

— Раз в месяц выбираюсь на маникюр. Сегодня вечером впервые за месяц схожу в кино, а скоро пойду на концерт. У меня получается насыщенный месяц — три раза выйду из дома. Юху! — Катя смеется. — Я живу в таком режиме довольно давно. Неделю болела, и это был ад: все время лежала, нечем было заняться — я привыкла постоянно работать. Если отменяется клиент, то день насмарку. Все развлечения планирую заранее. Я год работаю, чтобы месяц провести в отпуске, — скоро поеду в Таиланд.

Но в Таиланде Катя тоже, вероятно, будет работать. Ее зовут работать в другие города, оплачивают жилье, дорогу и работу — Катя уже плела в Барнауле, Ростове-на-Дону, Казани, Архангельске, Смоленске, летала в Финляндию. Во время работы чаще всего слушают музыку, смотрят фильмы и сериалы. Особенность профессии — пересматривать одно и то же много раз. Например, фильм «Живое» она уже видела тринадцать раз, а последнюю часть «Чужого» — восемь. Многие клиенты сидят и рисуют, вышивают, вяжут, работают с ноутбуком. Но для многих заплетение и расплетение — процедуры весьма болезненные, так что чаще всего во время сеанса… пьют.

«Одному парню было так больно, что он достал два кинжала и попросил убрать их от него, чтобы никого не зарезать, — вспоминает Катя. — А однажды записался молодой человек, хотел взять с собой алкоголь, но забыл купить. Когда начали с коллегой плести, ему было ужасно больно. В итоге дали остатки водки, которые у нас были, потом банку какого-то алкогольного напитка. Но ему все равно было ужасно больно, он аж в голос кричал, ударил по холодильнику с такой силой, что дверь открылась, все разлетелось, бросил телефон на пол, и тот разбился. Потом достал деньги и попросил сходить за водкой. Мы принесли. Его развезло, упал с кресла, начал блевать. Мы его вынесли на улицу, положили на лавку, нашли номер его девушки (ее, кстати, звали Юнона, а его — Гамлет), она в слезы, говорит, что он вообще не пьет. Парень отключился, захрапел, мы решили ему доплести — оставалось всего несколько дредин, но как только дотрагивались до головы, он сразу вскакивал, начинал вопить. Вокруг машины ездят, бабушки смотрят, гопники на мобильные снимают».

По словам Эфиопии, основная часть ее клиентов — «творческие люди», дизайнеры, художники, «фотографы — через одного», бывают преподаватели йоги, иногда хиппи, но вот в последние пару лет появилось много девушек-инженеров, и некоторые из них работают на стройке. Она помнит почти всех своих клиентов, а их сотни. Мой друг был у Кати около семи лет назад, но она его вспомнила и назвала почти точное количество дредин на голове. Свои работы всегда узнает по фотографиям. Еще Катя научила более семидесяти человек плести дреды. Правда, говорит, что работают из них максимум десять, остальные учились для себя.

«Для меня работа с дредами — это заработок. Если скажу, что нечто большее, для души, то слукавлю. Это то, что я умею лучше всего, что занимает 80 процентов моей жизни уже двенадцать лет. И интерес не угасает, он никуда не делся. Мне нравится плести. Иногда бывает жалость к себе, особенно когда физически тяжелые коррекции, но это как с грязной посудой. Надо себя перебороть».

Агрессивные «Колтуны»

Среди московских дред-мастеров есть движение, которое сильно выделяется на общем фоне своей экстремальностью и идеологией, — «Колтуны». На странице сообщества в соцсетях написано: «Не берем денег за подплетение. Не берем денег за коррекцию. Рассказываем, как подплетаться самостоятельно. Дарим крючок 0,55, если ведете себя хорошо».

Мы встречаемся с основателем «Колтунов» двадцатидевятилетним C. и идем в бар. На дред-мастера он не похож совсем: немецкая военная куртка с флагом на рукаве, очки, борода, явно стриженная не в барбершопе, нелепая шапка с помпоном, на плече в чехле висит балалайка.

Он называет «Колтунов» то сектой, то движением, то группой. В сообществе сейчас состоят двенадцать человек — это те, кто занимается бесплатным подплетением. «Я образовал консенсус между людьми разных взглядов, — говорит С. — Нас объединяет идея, что заплетать дреды — не привилегия, а возможность каждого человека. Хочешь дреды? Давай мы тебе бесплатно их сделаем и будем подплетать бесплатно до конца жизни. Я не понимаю, почему коммерческие мастера не выделяют один день в месяц на подплетение тех, у кого нет денег».

Сообществу около пяти лет. Кто-то выучился и стал коммерческим мастером, а остальные «впираются в идею», что нужно бесплатно подплетать дреды людям — везде, где бы ты их не встретил. «Каждый сидит с крючком. У меня в чехле от балалайки пара крючочков», — добавляет С. Он считает это не работой, а образом жизни. «Я прям пальцем по столу стучу, — и С. в этот момент действительно начинает стучать, — и говорю: не берите деньги! Но случается иногда. Я как-то подплел очень богатого парня и сказал, чтобы он не смел платить, но все равно потом нашел в кармане деньги — он их подложил. Ну зачем? Это дискредитирует всю идею».

Когда начинаешь говорить о растафарианстве, то С. сразу прерывает: «“Колтуны” — агрессивная вещь, максимально дистанцированная от этого негритянского говна про Джа Растафари. Ты говоришь “Джа” и действительно веришь, что император Эфиопии — это воплотившийся Христос? Что за чушь? Отрекись от своих заблуждений!»

— А как ты искал людей, кому надо подплетать?

— Знаешь хиппятники, которые проводятся 1 апреля? Я просто говорил: «Хиппи, у тебя говняные дреды, хочешь, нормальные тебе сделаю?» Кто-то соглашался — у хиппи по определению нет денег, кто-то отказывался, говорил, что у него и так все хорошо.

— А заплетаешь ты где? Как и все — дома?

— Братец, я ни разу не заплетал дреды дома, дом — это место, где я тусуюсь. Везде это происходит. Например, есть на Китай-городе полностью заброшенное здание. Мои друзья устроили там нойз-вечеринку. Я сказал одному парню знакомому из Белоруссии: «Эй, парень, если ты сейчас в Москве, приходи к нам, заходи за пленку с окошками [ими маскируют разрушенные или ремонтирующиеся здания. — Прим. ТД], встретимся на втором этаже». Он забирается по разрушенной лестнице, а там стою я с крючком и говорю: «Давай дреды тебе подплетем». И за четыре часа тридцать шесть дредов мы ему подплели, при этом играла крышесносная музыка.

С. зарабатывает на жизнь тем, что продает в Москве балалайки, сделанные в Ульяновске. По его словам, большая часть музыкальных инструментов уходит в Америку, еще часть — в Европу, и только остаток — в розничную продажу. До недавнего времени он сидел в магазине в крупном торговом центре и играл на балалайке — каждый день по одной покупали.

В этот момент он достает из чехла видавшую виды пятиструнную балалайку с приклеенной репродукцией иконы, настраивает и начинает играть, громко напевая: «Эх, ты, сукин сын, камаринский мужик, заголил штаны, по улице бежит. А бежит он для похмелки в кабачок, без похмелки жить не может мужичок…» Через несколько минут достает еще и казу (музыкальный инструмент для фолка) и начинает играть и на нем тоже.

С. — один из немногих оставшихся участников движения «Божья воля». На вопрос: «Зачем это тебе?» — отвечает, что он православный, а «Божья воля» — это квинтэссенция православия. С. считает себя художником-акционистом и называет «Божью волю» акционистским движением. «Я православный, плету дреды и при этом делаю некоторый акционизм», — говорит он о себе.

С. сетует, что многие коммерческие мастера плетут дреды, делая разметку квадратами [так проще разделить волосы на равные пучки и сохранить симметрию. — Прим. ТД]. По его словам, в «Колтунах» сделают не по разметке, а как тебе удобно. Более того — они портят разметку других мастеров, предлагают сращивать дреды. «Мастера зациклились на шахматной и кирпичной разметке, нельзя так делать, — негодует С. — Это же просто спутанные волосы! Это не должно быть прической, а должно быть страшно, должно быть неким перхотным комом, который у тебя на голове закручен. Дреды — это не волосы, это патология волосяного покрова. Она может возникать либо искусственно, либо натурально. Если живешь как Робинзон Крузо, на острове, то это может быть здорово, а если в городе, то зачем тебе это нужно? Но если ты асоциальный тип, то мы тебе заплетем».

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!