Кате тридцать. Она идет по набережной Адлера, море шумит, порывистый ветер с дождем запутывает ей волосы. Она работает в местном отеле, в выходные стрижет клиентов на дому. Устает и скучает по дочке, которая осталась в Казани. «Как только у меня выходной, начинается дождь», — возмущается Катя. А потом улыбается и смотрит на волны: «Но все равно здесь здорово. И осталось потерпеть совсем чуть-чуть. В мае кончится школа, и я заберу ее сюда окончательно».

Катя родилась и выросла в Казани, в 18 лет вышла замуж, выучилась на парикмахера, в 20 лет родила Лизу. Когда Лизе было два года, Катя увидела по телевизору передачу про суррогатное материнство. Стало интересно, залезла в интернет, почитала — и тут ее осенило. «А почему бы не стать суррогатной матерью, — подумала я. — Почему-то захотелось помочь бездетной паре, ведь я недавно сама родила и знала, как это прекрасно. Но и деньги на тот момент нам бы не помешали, мы жили в маленькой однушке, доставшейся мне от папы, а муж работал автослесарем». И Катя решилась.

Первый раз. По-деловому

Сначала поговорила с мамой, потом с младшей сестрой. Мама, на удивление Кати, сразу идею поддержала: «Будь я в твоем возрасте, наверное, поступила бы так же», — сказала она. Сестра тоже сказала: почему бы и нет. Только потом Катя сообщила мужу. Сначала он был категорически против, но постепенно его удалось переубедить. Катя заполнила анкету на сайте крупнейшего московского агентства по суррогатному материнству, и через два дня ей позвонили.

Потенциальная суррогатная мать должна обязательно уже иметь своего ребенка, причем роды должны быть естественные, ребенок доношенный и здоровый. Еще нужна справка от терапевта, нарколога и психиатра. Катя подходила по всем критериям, и ее пригласили в Москву пройти обследование и заключить договор.

«Мы поехали с мужем на машине, одной мне было боязно, — рассказывает Катя. — Там большое агентство, они отправляют тебя в клинику на обследование. Когда врач одобрил, мы поехали подписывать договор. Они дали мне его с собой домой, мы потом его всем семейством изучали. Чистый гонорар — 500 тысяч рублей, ежемесячное содержание — 8 тысяч, доплата за двойню и кесарево, если оно будет по медицинским показаниям, оплата всех билетов до Москвы. Я тогда ни в чем не разбиралась, и договор показался мне нормальным. Уже потом, имея опыт, поняла, что там очень много штрафов. Не взял трубку, когда звонит куратор — штраф. Вовремя не отчитался — штраф».

Катя вернулась в Казань, выслала подписанный договор и стала ждать. Агентство само искало биологических родителей — они выбирали суррогатную мать по анкете. Никаких контактов напрямую не допускалось. Потом Кате позвонили и сказали, что пара подобрана. С этого момента ей нужно было начать пить гормоны, чтобы синхронизировать циклы с биологической матерью. «У нее таблетки должны стимулировать формирование яйцеклеток, а у меня, наоборот, угнетать, — объясняет Катя. — Чтобы потом в нужный момент взяли ее яйцеклетку, оплодотворили и подсадили мне».

Спустя два цикла Кате сказали приезжать в Москву. Она приехала, на следующий день назначили перенос (его еще называют подсадка). «Было очень страшно, потому что мне казалось, что это нереальная космическая операция. А на самом деле ты просто ложишься и без всякого наркоза тебе вводят яйцеклетку такой тоненькой как будто соломинкой. И все. Абсолютно никаких ощущений! Не больно, не приятно, ничего не чувствуешь. Потом лежишь в палате часа два, чтобы там все лучше прикрепилось, и всё, свободна».

Катя вернулась в Казань. Ей сказали беречь себя, как хрустальную вазу, покой, никаких тяжестей, никакого секса или бани. Она берегла, но через две недели выяснилось, что эмбрион не прижился. «Это нормально, такое прописано в договоре, и все это заложено в ту огромную сумму, которую биородители платят агентству», — говорит Катя.

— Я немного расстроилась, мне хотелось, чтобы все сработало сразу. Некоторые пары меняют суррогатную мать, если с первого раза не получилось, некоторые нет. Мои менять не стали, и мы начали весь процесс заново». Синхронизация — приезд в Москву — перенос яйцеклетки. На второй раз получилось.

Тогда директор агентства позвала Катю в кабинет и долго уговаривала ее переехать в Москву на период беременности. Мол, пара серьезная и состоятельная, им будет спокойнее, если Катя будет поближе к клинике, все расходы оплатят. Но в Катином договоре переезд был не предусмотрен, у нее в Казани осталась семья и работа, и она отказалась.

Беременность шла хорошо. Катя ела здоровую еду, гуляла, сдавала анализы и регулярно приезжала в Москву на обследования. «Во время этих приездов я часто в агентстве и клинике сталкивалась с другими девочками, и некоторые меня просто шокировали, — вспоминает Катя. — По ним прямо видно было, что они и пьют, и курят, и бог знает что еще. Как этого не замечали врачи и кураторы, или им было все равно, у меня в голове не укладывалось».

Катя изначально настроила себя, что носит чужого ребенка. От друзей и знакомых не скрывала, семья ее поддерживала. «На последних месяцах, когда он начал шевелиться и толкаться, было немного странно. Хотя я знала, что это не мое, было приятное и теплое чувство к нему. Это был мальчик».

На 34-й неделе по договору Катя перебралась в Москву, и ее поселили в квартиру, где перед родами ждали своего часа другие суррогатные матери. Когда час настал, за Катей приехал водитель и отвез ее в роддом в Люберцы. «Там было отделение «домашние роды» — отдельная комната с кухней, обои, цветы, свой врач, индивидуальная еда, мне очень повезло, — вспоминает Катя. — Биологические родители обо всем хорошо позаботились».

Катя родила чуть раньше срока. Ей поставили капельницу, чтобы замедлить роды, но это не сработало. Она должна была перед родами позвонить куратору, но все произошло так быстро, что она не успела, и позвонила уже после. Мальчик родился здоровый, его сразу унесли. «Куратор сделал мне втык, что я вовремя не позвонила, хотя мне было не до этого, — говорит Катя. — А еще мне сразу принесли ребенка, хотя не должны были — по договору ты рожаешь и больше его не видишь. Я сказала, чтобы его унесли, они спохватились, видимо, кто-то что-то перепутал. Но я слышала, как он лежал в соседней комнате и кричал. Это было тяжело».

В редких случаях родители отдельно договариваются, чтобы женщина кормила его грудью первые месяцы после родов. «Мне кажется, это еще тяжелее, чем выносить ребенка, — считает Катя. — Кормить его, на руках держать, а потом отдать. Я бы точно не смогла».

На второй день приехал юрист из агентства, Катя подписала отказ, потом ее выписали, она приехала в агентство, подписала еще бумажки, получила деньги наличными и уехала в Казань.

Сначала было трудно. «Ощущение, что твой организм выносил ребенка, готовился, а потом его нет, очень дикое, — говорит Катя. — Чувство пустоты и ненужности. Я этого не ожидала». Но дома была маленькая Лиза, которой как раз нужны были забота и внимание, и Катя переключилась. И через два месяца пришла в себя.

С мужем договорились, что эту тему обсуждать не будут, опыт забудут и станут жить дальше, как будто ничего не было. Маленькую однушку продали, добавили заработанные деньги и купили двухкомнатную квартиру. А через год развелись. «Это не было связано с суррогатным материнством, нет. Просто ранний брак, и со временем стало понятно, что мы разные и не подходим друг другу», — говорит Катя.

Она по-прежнему работала парикмахером в салоне, Лиза ходила в садик, с деньгами было нормально. «А потом что-то произошло в моей голове, и мне очень захотелось сделать это во второй раз. Не знаю почему. Все сложные моменты забылись, осталось только очень хорошее чувство от этого опыта».

Второй раз. От души

Катя обратилась в то же агентство, заполнила анкету, но ответа не было. Заполнила еще раз — молчание. Тогда связалась напрямую с куратором, и та объяснила: им не понравилось, что Катя не сообщила вовремя о родах и вообще что родила чуть раньше срока. Катя удивилась, возмутилась и пошла искать сайты, где биородители напрямую ищут суррогатных матерей. На них и оставила объявление.

Женщина с опытом суррогатного материнства ценится (материально и эмоционально) намного выше, чем та, у которой такого опыта нет. Это некая гарантия того, что она знает, на что идет — в психологическом и физиологическом смысле. Кате сразу начали звонить и писать.

Встретилась с одной парой, но они не очень понравились друг другу. Зато со второй все сложилось. «Они постарше меня, жили в Подмосковье, и у них уже была двухлетняя дочь, тоже Лиза, рожденная суррогатной матерью, — рассказывает Катя. — Они мне сразу понравились, очень простые и приятные оба. Мы сразу подписали договор. Вся процедура была такая же, только быстрее — у них уже были заморожены оплодотворенные яйцеклетки с первого раза, три года хранились в клинике. Поэтому перенос сделали быстро».

На этот раз гонорар был миллион рублей. Как сказали супруги, в агентстве с них просили два с половиной. Все остальное — ежемесячное содержание, доплата за двойню и кесарево — также было прописано. Только в этот раз договорились, что Катя с Лизой переедут в Подмосковье на все время беременности. И супругам было спокойнее, и Катю в Казани уже никто не держал. Они поселились в доме биологических родителей на втором этаже. Катя вспоминает это время с улыбкой и слезами на глазах — настолько хорошие у них были отношения. Две Лизы все время играли вместе, Катя с Людой подружились.

«Она все время обо мне заботилась, мы стали как одна семья, — говорит Катя. — Она всем говорила, что я ее сестра издалека, а сама носила накладной живот, точнее два — сначала поменьше, потом большой. Очень реалистичные. Они у нее остались еще с первого раза. Насколько я знаю, многие биологические родители, как и сами суррогатные мамы, скрывают это от окружающих».

Вспоминая прошлое и перечисляя факты, Катя иногда смотрит в сторону и задумывается. У нее до сих пор нет ответов на некоторые вопросы. Каково это — знать, что твой ребенок растет в животе у другой женщины и не иметь возможности ощутить его в своем, а вместо этого носить искусственный живот? Не знать опыта этих девяти месяцев, не переживать, не иметь связи с новой жизнью, а потом просто получить готового ребенка на выходе? Катя не знает. Но думает, что тяжело.

Беременность прошла хорошо. Катя родила в том же роддоме, сама его выбрала. «Люда все время была со мной, прыгала вокруг меня, все спрашивала, что мне нужно и как мне помочь, — улыбается Катя. — Вообще очень поддерживала. Родился мальчишка, назвали Ванечкой. Когда родился, Люда плакала, целовала меня и все время благодарила. Они сняли соседнюю палату, но она все время привозила его в мою.

Он родился 14 февраля, в их годовщину свадьбы, это было вдвойне трогательно. Тот февраль был удивительно теплый и солнечный, она приносила Ванечку ко мне в палату, дул уже весенний ветер, мы открывали окна и устраивали ему солнечные ванны».

А потом Катя выписалась, и через несколько дней муж Люды отвез ее в аэропорт — Лизу отправили в Казань за две недели до родов. Вернувшись к своей жизни, Катя не испытала прежней пустоты, но испытала новую. Ощущения ненужности больше не было, но появилась тоска по их необычной, но теплой семейной жизни в Подмосковье. Около года они еще переписывались, Люда присылала фотографии Вани и рассказывала, как он и что. А потом перестала.

«Видимо, это и к лучшему, — говорит Катя с улыбкой. Ее голос дрожит: «Я не знаю, как в таких случаях лучше поступать. Каждый, наверное, делает так, как ему наиболее естественно». Это еще один Катин вопрос без ответа. Как и то, хотела бы она общаться с двумя рожденными ею детьми. Говорит, что хотела бы просто знать, что у них все хорошо. «А общаться — наверное, нет. Не знаю».

А еще Кате в этот раз было странно из-за денег. Если первый опыт был лишен всякого человеческого контакта с биологическими родителями, то тут все было иначе. «Зачем я вообще взяла этот миллион?» — повторяла она себе все чаще и чаще.

К морю. Третий раз?

Но брать назад деньги Люда с мужем не собирались. И Катя решила сделать ремонт в квартире. Сделала перепланировку, выкинула весь хлам, в доме стало красиво, светло и просторно. Им с Лизой там было хорошо.

Катя работала на двух работах, завела роман и всегда проводила много времени с Лизой. «С самого раннего детства я общалась с ней на равных, она вообще мой лучший друг. Не знаю, что бы я делала без нее». Единственное, что печалило Катю, это что у Лизы нет полноценной семьи. Она общалась с папой, но редко — у него появилась новая жена и второй ребенок. А еще у Лизы началась астма, и Катя начала думать о переезде.

В прошлом октябре почти случайно приехала в Сочи на пять дней и остановилась в Адлере. «Здесь мне всегда нравилось больше, чем в центральном Сочи, — говорит Катя. — Как-то спокойнее и проще. И тут меня осенило: а почему бы не переехать сюда? Работать я везде могу, а климат тут хороший и для Лизиной астмы более подходящий. И вообще, жить у моря — это же мечта».

Катя вернулась в Казань, закончила там все дела, перевезла Лизу к бабушке и уже через месяц переехала в Адлер. Сняла комнату, стригла клиентов на дому, а под Новый год устроилась еще и администратором в отель. В мае Лиза закончит второй класс, и Катя привезет ее сюда. Если ей здесь понравится, с сентября устроит в местную школу. Со школами и инфраструктурой для детей в Адлере все хорошо — Катя уже узнавала.

Когда Лиза приедет, Катя снимет им жилье, но в планах продать отремонтированную двушку в Казани и купить здесь квартиру. А еще Катя хотела бы второго ребенка. Мальчика. Да и Лиза требует брата. И еще думает, что может в третий раз стать суррогатной матерью — но только бесплатно. «Не знаю, что-то во мне противится мысли о деньгах, хотя те деньги мне были весьма кстати, — говорит Катя. — Я верю в Бога, часто хожу на службу, и, хотя официальная церковь плохо относится к суррогатному материнству, я считаю, что это хорошо. В моей голове по этому поводу нет вопросов, кроме единственного — про деньги».

Несмотря на то что Катино окружение спокойно отнеслось к ее суррогатному опыту, она видит, в основном по телевизору, что общество этого не одобряет. «Как можно отдать своего ребенка!» — кричат возмущенные герои ток-шоу. «Мне дико это слышать, — говорит Катя. — Они все забывают, что это не твой ребенок, которого ты носишь. Не твой — и все. А своего отдавать — невозможно, да».

Иногда, когда грустно, когда слышит что-то подобное, Катя смотрит на море и думает о жизни. И спрашивает себя: а правильно ли сделала? А потом вспоминает Ванечку, лицо Люды, ее слезы счастья и собственную радость. И что скоро к ней приедет Лиза, она больше не будет болеть и они вместе заживут у моря.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!