UPD. 30 мая Служба безопасности Украины заявила, что Аркадий Бабченко жив. Его убийство было инсценировкой в рамках спецоперации

Денис Синяков

фотограф, видеооператор

Я познакомился с Аркадием в 2008 году, во время российско-грузинского конфликта. Мы оказались в одном батальоне чеченского командира Сулима Ямадаева. Наша колонна попала под обстрел, после чего чеченцы взяли в плен двух одетых в гражданское мужчин. Люди со стороны Южной Осетии хотели, мягко говоря, их линчевать, но Аркадий заступился. Он обратился к Ямадаеву с просьбой сохранить их безопасность. Это был очень смелый и отважный поступок.

После этого случая мы несколько раз виделись в Москве и Стокгольме. Однажды я спросил Аркадия, не опасается ли он за свою жизнь из-за своей бескомпромиссной, даже радикальной позиции. На это он ответил, что залог его безопасности — это многотысячная аудитория.

Я не верю в справедливое расследование убийства ни со стороны Киева, ни уж тем более со стороны Следственного комитета России. Есть надежда только на то, что свое расследование проведет «Новая газета».

Андрей Лошак

журналист, сооснователь портала «Такие дела»

Я никогда не встречался с Аркадием лично. До 2014 года я знал его как мужественного репортера, беспощадно честного по отношению к себе и к другим. Военный конфликт с Украиной изменил его радикально. Он не смог простить войну не только российскому государству, но и россиянам, в своей массе поддержавшим агрессию.

Три года назад, на заре «Таких дел», я хотел заказать ему текст про героев России — по нашей информации, около 20 человек, получивших награду, были забыты и обделены российским государством.

Его ответ удивил меня. Он написал, что наше предложение ему не интересно, потому что из этих 20 человек 19 наверняка «ватники». Я возразил ему, ведь никто из этих героев свою звезду не получал за военные действия на Украине. Аркадий ответил: «Понимаешь, примерно год назад мне стало плевать на этих людей. Вот просто плевать — и все. На их подвиги, на их проблемы, на их взгляды. Они меня перестали интересовать. Вообще. Мне не о чем с ними говорить. Мне тяжело с ними говорить. Такие пироги».

Я тогда впервые столкнулся с этой позицией, изложенной столь жестко: народ ответствен за действия его правителей — и точка. Мне-то кажется, что ответственность за политические решения всегда несет власть, а простые россияне скорее жертвы, чем виновники. Но Аркадий так не считал, и его расхождения с Россией и россиянами становились все непримиримее. Уже потом появились его печально знаменитые: «Я снова не скорблю…», а потом и совсем кошмарное: «Россию надо бомбить как Третий рейх». Уехать из России было единственно верным для него решением. Невозможно жить среди людей, которые тебе отвратительны.

Аркадий, повторюсь, был беспощадно честным человеком. Трагедию русского либерала он довел до логического конца. Сначала ты возмущен действиями власти, потом поддержкой или равнодушием народа, а потом уже ненавидишь и тех и других. Так ты становишься чужим в собственной стране. Я с ним постоянно спорил в его фейсбуке, несколько раз всерьез собирался отфрендить, как это сделали многие мои друзья. Движущей силой для журналиста должна быть любовь к людям и желание сделать их жизнь лучше — иначе к чему вообще писать? По-русски, по крайней мере.

Аркадий Бабченко, 2013 годФото: Alexander Baroshin/AP/ТАСС

Его личная трагедия была в том, что он поддался ненависти, которую сеет российская пропаганда. Он такая же ее жертва, как и многие россияне, только они ей поддаются, а он вступил с ней в смертный бой. И проиграл его. Потому что ненависть убивает. Но я ни в коей мере не считаю его ответственным за собственную смерть. Повторюсь: ответственность за политические решения несет власть. Кем бы ни оказался убийца, Бабченко — жертва тех, кто развязал войну на Украине.

Орхан Джемаль

журналист, автор книги «Хроники пятидневной войны»

Аркадий Бабченко для меня — это боевой товарищ. Все остальное второстепенно.

Впервые мы встретились в ходе вооруженного конфликта в Южной Осетии в 2008 году. Вместе провели пять дней: лежали под обстрелами, переносили раненых, грузили трупы сгоревших танкистов в вертолеты, мылись, поливая друг друга из полуторалитровой бутылки. Такие ситуации очень сильно сплачивают.

Он был ярким человеком, талантливым журналистом. Многие считали его русофобом, хотя и я сам не в восторге от того, что происходит с русскими в последнее время.  Считаю, что корни убийства Бабченко нужно искать не в Киеве, а в Москве. Заказчик находится здесь.

Екатерина Барабаш

кинокритик, колумнист «Таких дел»

Почему-то первым делом вспомнилось, как я ругалась с Аркадием в фейсбуке — по разным поводам, в основном когда его заносило в поисках высшей справедливости. И какой-то человек мне написал: «Зачем вы сейчас вспомнили, что он часто говорил не к месту? Получается, что как будто он вам был неприятен, но все равно жалко. Странная позиция».

Нет, не странная. С Аркадием ругались многие — у него действительно были особые представления о высшей справедливости. Резкие, бескомпромиссные, порой шокирующие. Аркадий был уверен, что любой шаг в угоду несправедливости должен быть жестоко наказан. Он вообще был очень прямым. Полутонам не было места в его палитре. Теперь я знаю, зачем мне нужны были эти споры с ним: мне хотелось отвести от себя ту картину, что преследует меня второй день. Как сидит сейчас перед телевизором какой-нибудь из тех 86 процентов, слушает новости Первого канала, а там говорят, что Бабченко сам виноват: поехал в бандеровский Киев жить, где журналистов убивают. Ну и вообще — русофоб.

И вот прихлебывает этот, из целевой аудитории, свою «Балтику» и бормочет: «Сам ведь виноват, точно. А то не знал, куда едет. Да и болтать надо было поменьше. Был бы не виноват, никто в него стрелять бы не стал». И воблой по столу — хрясь. Больно до невозможности — оттого, что таких — миллионы, а тех, кто понимает, почему и за что погиб Аркадий, — маленькая кучка. Больно оттого, что мама пережила сына. Оттого, что остались дети — свои и приемные, из детдомов, брошенные родителями-алкоголиками. Больно оттого, что в спину.

Конечно, мы никогда не узнаем, кто спустил курок в подъезде Бабченко. Как не узнаем, кто убил Немцова. Шеремета. Многих других. Убить — не обязательно спустить курок или даже непосредственно заказать убийство. Убить — это создать питательную среду для ненависти и безнаказанности. Убить — это построить государство, в котором нет судов, нет прав человека, но есть оголтелый феодализм и коррупция. Это и убивает по-настоящему, создавая условия, при которых человек с обостренным чувством справедливости, громким голосом и непримиримой к подлости позицией становится легкой и удобной мишенью для мерзавцев.

Павел Каныгин

журналист «Новой газеты»

Аркаша был моим старшим товарищем, которому я всегда мог довериться. За его могучей спиной мы, младшие, чувствовали себя под некой защитой и были готовы пойти куда угодно. Он был очень веселым, добрым, щедрым, любые посиделки не обходились без него. Аркадий научил меня водить машину, научил оказывать первую помощь. Зимой 2013—2014 года мы с ним ползали по баррикадам на Майдане, и мне казалось, что это было самое страшное время. Мы ходили с ним на нейтральную территорию, и я всегда поражался его уверенности и спокойствию: как он может быть таким, откуда берет эту силу? Позже я понял, что это было принятие неизбежного хода жизни: делай что должен, и будь что будет.

Всеволод Махов

координатор волонтерской организации «Гражданский корпус» 

Мы познакомились в 2013 году на Дальнем Востоке — тогда в Амурской области случилось масштабное наводнение. Аркадий приехал как журналист, но мешки с едой для пострадавших таскал вместе со всеми. Хотя и ворчал в шутку, что не для этого его сюда послали.

Очень хорошо помню, как он после окончания командировки улетал в Москву. В аэропорту Благовещенска местная ветеринарная служба всучила ему опечатанный чемодан с образцами крови животных, зараженных ящуром. Его нужно было передать в столичную лабораторию, а по пути хранить как зеницу ока. Мы еще тогда смеялись, что Аркадий везет в столицу бактериологическое оружие.

Бабченко повидал в этой жизни многое. Прошел не одну войну как боец и как журналист. Он отлично понимал, к каким разрушительным последствиям это приводит. И все разговоры о том, что России нужно устроить маленькую победоносную войну, его очень сильно раздражали. Пусть Аркадий был в своих оценках резок, но справедлив.

Расследование убийства журналиста сейчас крайне важно для Украины. Это уже вопрос имиджа. Убить в столице человека, которому страна дала защиту, — это вызов. Думаю, что граждане Украины будут требовать от своего правительства найти и наказать убийцу. Надеюсь, что свою помощь в расследовании предложат и другие государства. Но не Россия. Она скорее будет наблюдать и хихикать.

Сергей Смирнов

главный редактор портала «Медиазона»

Это какой-то невероятный ад. Я узнал о его убийстве в аэропорту, четыре часа летел и думал. Сначала о том, что не было бы этой украинской войны, он был бы жив. Но это сначала.

А потом понял, что не факт, что он был бы жив. У него же и раньше были проблемы с законом, его по уголовным статьям проверяли. А таких, как он, сейчас очень не любят. Помню, он шел по Бутову и говорил: «Ну не надо кричать про политику — давай просто спокойно дойдем и пива попьем». Не надо кричать! Это говорил человек, чей крик был самым пронзительным из нашего поколения.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!