Когда судьи закончили читать приговор, в зале началось что-то невообразимое. Люди плакали и кричали: «Вы знаете, что все с самого начала было враньем! Это натуральная расправа! Вы вынесли приговор себе! Вас всех подвергнут люстрации!»

Люди окружили родственников осужденных: за что-то извинялись, обещали помогать. В какой-то момент Марина Мордасова, мама Влада Мордасова, перестала понимать, что происходит.

«Мне вдруг стало очень страшно, как будто на меня легла тяжелая плита… Владик, когда из армии вернулся, рассказал, как однажды он стоял в карауле и должен был открыть большой военной машине ворота, но замешкался и не успел, а водитель, который выезжал задом, его не заметил. Огромная машина прижала моего сына к воротам и, как пресс, начал медленно его давить. Влад мне потом говорит: “Мам, я уже начал терять сознание, но случилось чудо — ворота открылись. Я остался жив”».

Обычная семья

Владислав Мордасов живет в Батайске, провинциальном городке в 12 километрах от Ростова-на-Дону. Здесь он родился, учился и жил до момента задержания.

«У нас обычная семья, не бедствовали, но каких-то излишеств не было», — Марина Мордасова встретила меня на рынке Батайска и повела по кривым улочкам с неровным асфальтом.

Марина МордасоваФото: Светлана Ломакина

«Отец мальчиков рано нас оставил, старший, Руслан, еще даже в школу не пошел, а Владику было четыре года. Мне приходилось много работать. Я и сейчас много работаю. Смена в магазине начинается в половину девятого утра, заканчивается в половину одиннадцатого вечера. Я продавец. Пока сдашь кассу, вымоешь полы, уже и ночь на дворе.

Наверное, из-за того, что я была постоянно занята, мальчики рано стали самостоятельными. Но я не переживала, даже в подростковом возрасте с ними не было проблем. Особенно ответственным был Владик. И еще очень добрым. Недавно я случайно узнала, что Влад с ребятами помогали больному мальчику, продавали шарики в парке, чтобы собрать деньги на лечение. Сын и волонтером был, в каких-то акциях участвовал. Сам об этом говорил редко, рассказывали люди со стороны, а я тихо радовалась».

Учился Влад хорошо, но никак не мог определиться с институтом. Пошел в армию, был грузчиком в магазине, затем брат позвал его к себе на предприятие по переработке пластиковых отходов. Работа в литейном цеху тяжелая, но платили нормально. Там он и работал до ноября 2017 года, пока не познакомился в интернете с Яном Сидоровым.

Ян был студентом третьего курса колледжа при РАНХиГС. Как и Влад, он интересовался политикой. А 5 ноября юноши решили выйти на мирный митинг, чтобы привлечь внимание властей к проблемам ростовских погорельцев, которым власти так и не дали жилье.

— О том, что сын собирается на митинг, я узнала за несколько дней до того, мы же жили отдельно. Я в дачном поселке с гражданским мужем, а Влад с моим братом в нашем старом доме. Два-три раза в неделю я приезжала к ним готовить еду, и, пока занималась хозяйством, мы разговаривали. Тогда Влад впервые заговорил со мной о митинге. В конце того лета в Ростове сгорел жилой район в центре города, людям обещали жилье, но не дали. Влада это возмущало. Он сказал, что они хотят поддержать погорельцев, выйти с плакатами к зданию правительства области. Я не увидела в этом ничего страшного. Мне нравилось, что он такой открытый, честный.

— Вы знали про его Телеграм-канал? И чат «Революция 5/11/17», который они вели? Обвинители же говорят, что там парни призывали к массовым беспорядкам?

— Нет. Про призывы к революции со стороны Влада и Яна там не было ни слова, уже во время следствия мне показали эту переписку. И само слово «чат» я узнала во время допросов, — Марина говорит, что интернетом раньше она не пользовалась. — И смартфона у меня не было. Влад незадолго до всех этих событий подарил мне свой старый телефон, но, когда все это началось и понадобились деньги, я отнесла его в ломбард. Ходила со старым кнопочным. А недавно на пикете в поддержку мальчишек познакомилась с людьми, которые убедили, что без соцсетей я не смогу помочь сыну. Одна женщина подарила мне телефон с интернетом, и я его потихоньку изучаю.

«Видимо, мы выбрали неудачную дату»

В комнате ВладаФото: Светлана Ломакина

За два года, пока сын находился под следствием, Марина ничего в его комнате не трогала, на полки с книжками, армейскими фотографиями и игрушками села пыль. Когда мы заходим, Марина хватает тряпку, извиняется. Говорит, что после каждого судебного заседания думала, что сын вернется, и ей бы хотелось, чтобы в доме было все по-прежнему.

Я зачитываю Марине выдержку из новостей: парней обвинили в подготовке «ростовского Майдана». Имена Сидорова и Мордасова обвинители связали с запрещенной в России группой «Артподготовка», лидер которой, Вячеслав Мальцев, призывал своих сторонников выйти 5 ноября с акцией протеста. Из скринов переписки, изученной в ходе судебного следствия, видно, что стремления к организации массовых беспорядков у парней не было. Это подтверждает и лингвистическое исследование, представленное стороной защиты, которое суд приобщать к материалам уголовного дела отказался. В числе двух сотен участников канала, конечно, были и провокаторы, но Мордасов их высказываний не поддерживал и остужал активных пропагандистов насилия. Это видно в чате, но сам чат суд исследовать тоже отказался.

«Большая часть того, что говорили на суде — неправда, — Марина достает толстую папку с документами. — У меня есть объяснение сына, почему они вышли именно 5 ноября».

Марина волнуется, что-то ищет. На пол падает Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации, вылетает повестка в военкомат («Влад должен был отметиться еще в феврале, они, наверное, и не знали, что его арестовали»), потом появляется письмо, написанное рукой Влада Мордасова. Читаем:

Письмо ВладаФото: Светлана Ломакина

«Я пошел на этот митинг с той целью, с которой обычно и ходят на митинги — привлечь внимание и выразить какие-либо требования. Но никаких массовых беспорядков я не затевал и уж точно не готовил к ним других людей. Я, собственно, и организатором этого митинга быть не собирался, из меня сделали организатора из-за того, что я создал чат в сети Telegram, в котором наш митинг обсуждался. Чат мой, значит, и митинг мой — хорошо, пусть будет так, но я планировал просто постоять с плакатом, а не сеять хаос на улицах. Видимо, мы выбрали неудачную дату, но выбрали мы ее потому, что ожидали в этот день большого количества людей на улицах, в связи с чем мы сможем привлечь к себе больше сторонников и внимания…»

В полдень 5 ноября 2017 года у здания правительства Ростовской области сторонников было немного, да и быть не могло, потому что полиция прибыла на место быстрее митингующих. Ребята не простояли и нескольких минут. Плакаты «Верните землю погорельцам» и «Правительство в отставку» стали доказательствами вины, в тот же список вошел нераспакованный мегафон (накануне Влад получил зарплату и купил его на случай, если соберется много народа). Вещдоком стал и ремень, который Мордасов использовал по прямому назначению — носил на поясе.

На суде адвокат Мордасова назвала эти доказательства издевательством. Марина тоже недоумевает.

«Ремень Владу подарил брат. Он еще с советских времен остался, со звездой, сейчас таких не делают. Влад с ним не расставался, да и похудел сын в последнее время. Ремень был нужен для поддержания штанов. Даже как-то неудобно объяснять такие простые вещи».

Под прессом следствия

Владислав в детствеФото: Светлана Ломакина

Все, что происходило на площади, на сухом протокольном языке звучит буднично. К примеру, задержание безоружного Вячеслава Шашмина, который даже не знал Яна и Влада. И еще девятерых человек, которых через какое-то время все-таки отпустили.

«Если бы я знала, что так может закончиться митинг, конечно уговорила бы сына не писать эти плакаты. Я уже вечером поняла: будет что-то нехорошее. Накануне акции сыну позвонил какой-то неприятный человек, не представился, но настаивал на встрече, Влад решил ночевать у Яна Сидорова. Я была на смене, а к нам в дом пришли с обыском. Забрали компьютер старый, сломанный, диски какие-то и ушли».

Марина обводит рукой комнатку.

«Я позвонила сыну, не ответил. На следующий день он звонит и говорит, что их арестовали, но тогда мы думали, что разберутся и отпустят. Долго ждали, а 11 ноября позвонила адвокат Артамонова. Сказала, что Владик попал в нехорошую ситуацию, что она себя плохо чувствует, часто болеет, но ей все равно придется его защищать. Я, если честно, вообще половину из ее слов не поняла».

Историю с появлением в деле фамилии Артамоновой чуть позже объяснила правозащитник Юлия Спиридонова: «Адвокат, которая была назначена Мордасову, не дежурила в тот день. Дело в том, что адвокатская палата устанавливает графики дежурств как раз для таких случаев, который произошел с Мордасовым и Сидоровым. И осуществление защиты по назначению вне графика дежурства является поводом для дисциплинарного производства в отношении адвоката при наличии жалобы. Но, очевидно, у правоохранительных органов есть “карманные” адвокаты, которые делают то, что им нужно, вопреки интересам подзащитного.

Мордасову не повезло: помимо того, что ему не оказывали никакой юридической помощи, адвокат, со слов Мордасова, позволила сотрудникам центра “Э” (Центр по борьбе с экстремизмом) избивать его и издеваться над ним, понуждая дать нужные следствию показания. То, что такие показания Мордасов дать не мог, подтверждается и стилем изложения показаний, и обилием юридических терминов, их сухостью и сжатостью. Мордасов на момент задержания понятия не имел о таких оборотах речи и терминологии, изложенной в допросе».

Владислав Мордасов (справа), Ян Сидоров (слева) и Вячеслав Шашмин (в центре) во время вынесения приговора Ростовского областного судаФото: Василий Дерюгин/Коммерсантъ

«12 ноября мы со старшим сыном приехали забирать Влада, но увидели, как парней по очереди под конвоем переводят в полицейский бобик и куда-то везут. Влад сам на себя не был похож: бледный, худой, измученный. О том, как его пытали, я узнала уже позже из жалобы, которую Влад передал второму адвокату, Дорофееву. У меня ноги подкосились, не соображала ничего».

В жалобе Влад рассказывал, что показания против себя он дал под давлением следствия. Его били по голове, надевали противогаз и перекрывали кислород, душили. Истязания длились четыре часа и закончились только после того, как Влад подписал бумаги. Ему выдали булочку и стакан воды и отправили отдыхать после «разговора». Ян тоже подписал против себя показания. Вячеслав Шашмин сразу согласился сотрудничать со следствием.

Жалобы Сидорова и Мордасова о давлении со стороны органов рассмотрели и сделали вывод, что они необоснованны.

Бег по кругу

Марина МордасоваФото: Светлана Ломакина

«Сегодня я понимаю, что мы допустили много ошибок. Если бы сразу включились в дело, нашли хороших адвокатов, все, наверное, было бы иначе. Но я никогда не сталкивалась с подобным, мне казалось, что они в конце концов разберутся и отпустят наших детей, — говорит Марина Мордасова. — И только когда на суды стали ходить знающие люди, я начала понимать, что все идет неправильно. Спасибо Насте Шевченко и Ольге Зениной, благодаря им и многим другим людям, которые сбросились деньгами, у Влада появились хорошие адвокаты».

Следствие длилось два года. Эти два года жизнь матерей осужденных мальчиков превратилась в бег по кругу. Марина узнала много новых слов, научилась оформлять заявления и свыклась с тем, что свои редкие выходные она проводит у здания суда. К ней тоже привыкли, в суде даже появился сотрудник, который помогает ей правильно оформлять прошения о свиданиях, — Марина волнуется, делает много ошибок. Также она выучила адреса продуктовых баз, где можно подешевле купить печенье, каркаде («Вадик не любит чай, дома пил только компот») и сгущенку. Со своей зарплаты в 18 тысяч рублей каждый месяц она собирает для сына по две шестикилограммовые сумки. Иногда помогает старший, Руслан, но у него уже своя семья, дети. Недавно одноклассницы Влада узнали, что с ним произошло, и тоже готовятся к свиданию.

Фото Влада из школьного альбомаФото: Светлана Ломакина

«Моя жизнь сильно изменилась, я не готова была к публичности, к журналистам. Даже говорить мне, как видите, тяжело, я не очень разбираюсь в статьях и все такое. Просто точно знаю, что Владик не мог идти свергать президента и призывать к революции. У него никогда не было таких наклонностей, да и вообще он же очень умный парень. Когда сын выступал на судах, я слушала его и поражалась, откуда он все это знает? Как научился так хорошо говорить. И как они с Яном достойно держатся. Они же весь суд улыбались, верили, что этот фарс скоро закончится и они поедут домой. Тем более столько людей пришло нас поддержать, приехали правозащитники из Москвы, были погорельцы, из-за которых парни и вышли. Все говорило, что правда на нашей стороне…»

3 октября 2019 года, когда в судебных прениях выступали адвокаты подсудимых, Влад Мордасов и Ян Сидоров защищали себя едва ли не лучше адвокатов. Они говорили, что ни о чем не жалеют, что истина на их стороне и своей главной цели — привлечения внимания к проблеме — они добились. О том, какой ценой, речи уже не шло.

А на следующий день судьи Шумеев, Бакулев и Григоров три с половиной часа зачитывали приговор. По части 1 статьи 212 «Организация массовых беспорядков» и части 3 статьи 30 «Покушение» Мордасов получил шесть лет и семь месяцев. Сидоров — шесть лет и шесть месяцев. Отбывать наказание парни будут в исправительной колонии строго режима. Вячеславу Шашмину дали три года лишения свободы условно.

Когда все закончилось, люди вскочили с мест: кто-то плакал, кто-то кричал, что все произошедшее — расправа над мальчишками и что борьба будет идти до конца. К Марине Мордасовой и Надежде Сидоровой подходили погорельцы, журналисты и общественники. Просили прощения, что не вступились за мальчишек сразу, и обещали не остаться в стороне теперь.