Рыбацкий поселок Чныррах находится в получасе езды от Николаевска-на-Амуре и еще ближе к устью Амура, месту, где река впадает в Охотское море. Наверное, поэтому к температуре в минус двадцать здесь добавляется еще и ветер. Он усиливается на берегу, где стоит единственное местное предприятие — «Восточный рыбокомбинат», и на центральной улице с четырьмя кирпичными двухэтажными домами. Часть окон выбита, из других торчат антенны-тарелки.

По Чнырраху идет Денис Долгополов: в ухе индевеет толстенное металлическое кольцо, шею полностью закрывает русая с проседью борода. Денис — потомственный казак и по отцу, и по матери.

По пути Долгополов рассказывает: когда раскулачивали жителей Николаевска-на-Амуре, у его прадеда с прабабкой забрали коней. Дед Дениса, тогда еще ребенок, так привязался к одному, что от тоски «затемпературил». Прадед потребовал вернуть лошадь, за это его посадили на пять лет.

Дед научил Дениса ухаживать за лошадьми, но с развалом местных совхозов сгинули и кони. Навыки пригодились только пять лет назад, когда исполнительному директору рыбокомбината Олегу Булатову, по словам Долгополова, вдруг подарили двух коней: Монгола и пони по имени Чуня. 

Ухаживать за конями позвали Долгополова, и он согласился. 

«Забайкалке хоть бы хны»

«Монгол был степенный, важный такой ходил, — вспоминает Денис. — А Чуня маленький! Только отвернешься — он че-нибудь упрет и бежать! За ним глаз да глаз нужен был постоянно». Как-то под Новый год казак водил Чуню в Николаевск-на-Амуре — катать детей. Замерз и на обратном пути зашел в супермаркет погреться. Пони привязал у входа: «Слышу визг: “Ааааа!” Голову поворачиваю — бежит Чуня. И, главное: голову задрал, и два пакета печенья в ней! Бежит — тык-тык-тык — по супермаркету». 

Денис говорит, что примерно через год директор комбината захотел купить еще несколько лошадей: «Я давай обзванивать казаков. Меня выводят на читинскую государственную конюшню. Я созваниваюсь с ними. Они: «Короче, приезжайте! Есть забайкальский кучерявый конь!» Берем КамАЗ, на него ставим контейнер. И мы отсюда на КамАЗе  — я, водитель — вдвоем до самого Нерчинска (город в Забайкальском крае в 2,8 тысячах километров от Николаевска-на-Амуре — прим. ТД) ехали туда».

Казак расписывает достоинства забайкальских кучерявых: морозоустойчивые, выносливые. Уверяет, что во время Русско-японской войны казачья кавалерия сохранилась только благодаря им: «Приехали с Дона, Кубани казаки, увидели, что наши забайкальские и амурские казаки ездят на кучерявых низеньких лошадочках. Стали смеяться: “Они на козлах ездят!” Смеялись, а потом стали своих элитных лошадей менять на забайкалов, потому что начался падеж скота. Бои, нехватка корма. А забайкалке хоть бы хны!»

Денис ДолгополовФото: Константин Чалабов для ТД

Денис привез в Чныррах пятерых кучерявых жеребят, к прошлому лету лошадей было уже пятнадцать. Табун разместили в закрывшейся сельской школе, лошади стояли прямо в классах — так при рыбокомбинате появился свой конный клуб.

«Гиппогриф»

В новую конюшню вскоре потянулись подростки: спрашивали, откуда лошади, можно ли погладить, просились ухаживать за животными. 

Несколько школьников остались, среди них — главный помощник Долгополова, Коля. Сейчас Коле девятнадцать — недолго проучился в техникуме, бросил учебу, пошел работать на конюшню. Он встречает нас в предбаннике холодной избы: камуфляжные штаны, черная куртка, черная шапка обрамляет круглое лицо. Но разговоров поначалу избегает — отворачивается и начинает выкладывать в печке щепки, ровно, слой за слоем. 

«Человек такой, как Коля, немногословный, наверное, лучше других с конями общий язык находит, потому что ни с кем так тесно не общается, как с лошадьми, — говорит Долгополов. — Людям надо “ля-ля-ля”, коню не надо “ля-ля-ля”. Ему надо внимание».

Подростки сами давали имена лошадям. Например, норовистого «пацана» назвали Шаманом. «Потому что от его поступи танцуют камни», — расшифровывает Денис. Серую лошадку — Нерчей, в честь реки в Забайкальском крае. 

«У нее характер… Ты смотрела фильм этот …“Гарри Поттер”? Помнишь, там был такой персонаж эппогриф… Гиппогриф? Перед тем, как подойти к гиппогрифу, надо было поклониться. Вот с Нерчей точно так же. Ты подходишь к ней, она и укусить, и лягнуть тебя, короче [может]. Подходишь, надо — раз! Поклониться», — рассказывает Долгополов.

За лошадью со сложным характером вызвался ухаживать Коля, и Нерча так привязалась к парню, что в конюшне никого к нему не подпускала. А летом, когда с конями приходилось ночевать в поле, Нерча и Коля засыпали в обнимку. «Уже поздно было, смысл был домой возвращаться, — вспоминает парень. — Мы остались в поле, развели костер, кони рядом разложились тоже там спать. Малой [жеребенок] там у костра все время терся. То на костер ляжет, то еще чего-нибудь учудит».

Непрофильное производство

Долгополов вспоминает, что летом прошлого года исполнительный директор чныррахского рыбокомбината вызвал его к себе и сообщил, что «непрофильное производство» предприятие будет сокращать. Работники говорили, что часть лошадей продадут, а часть зарежут.

«Дети: “Караул!” — продолжает Долгополов. — Ну, и пошла вот эта катавасия».

По его словам, подростки сняли видео с просьбой помочь им сохранить маленький конный клуб и отправили в Хабаровск на телевидение. После этого на местном канале вышел сюжет, где говорилось, что в год рыбзавод тратил на содержание коней полтора миллиона рублей, но деньги закончились. Тогда же исполнительный директор предприятия Олег Булатов рассказал, что конюшню закроют, а лошадей продадут.

«Булатов вызывает меня к себе [после выхода сюжета], — вспоминает Денис. — И начинает: “Да ты кто такой? Ты не имеешь права. Да я, типа, собственник. Частное лицо! Никакого клуба у вас нет! Это притон. Притон надо разогнать!”»

Денис уволился, лошадей начали продавать. Но дети рассказывали, что продают не всех коней, некоторых убивают. Позже ему говорили об этом и работники предприятия. Долгополов утверждает, что так погибли, к примеру, два первых коня, появившиеся в Чныррахе: степенный Монгол и маленький Чуня. 

Олег Булатов отказался от комментариев.

Спасение

В страхе за остальных лошадей Долгополов решил: их во что бы то ни стало нужно выкупить. Коней продавали по пятьдесят тысяч рублей; Денис и Коля не смогли собрать даже на одного — нашли только сорок тысяч. Тогда к выкупу подключился знакомый Долгополова, Василий Григоревский, который вложил в дело 210 тысяч. Хватало на выкуп пяти лошадей, но оставался жеребенок — для его спасения Василий открыл сбор средств онлайн. Собрать удалось около ста тысяч — остаток ушел на покупку сена на первое время и щеток для вычесывания.

Так казаки выкупили шесть лошадей: Шамана, Дымку, Флику, Бурку и Нерчу с жеребенком Громом. Долгополов перевез их к себе домой, в соседний поселок Половинка, и здесь перед ним встал новый вопрос — как содержать лошадей. 

Василий ГригоревскийФото: Константин Чалабов для ТД

Долгополов мечтает организовать казачье крестьянско-фермерское хозяйство, на доходы от которого мог бы работать конный клуб — если бы казаков снова позвали на Дальний Восток, как во времена его освоения, и пообещали подъемные, и не по гектару, а по сорок или хотя бы по пять… В одиночку ничего не вышло: Денис зарегистрировал хозяйство, нашел подходящее помещение для животных — бывшую птицефабрику, но только на оформление документов, по его словам, ушло больше ста тысяч, он «разорился». Чтобы заработать деньги и открыть свою ферму, Денису нужно снова ехать на вахту буровиком, откуда он ушел несколько лет назад из-за тромбофлебита: ноги распухали так, что резиновые сапоги приходилось разрезать.  

Другое решение придумал Василий Григоревский, который, согласно документам купли-продажи, стал хозяином табуна. Он решил попробовать получить грант на создание конного клуба для чныррахской молодежи, но тоже потерпел неудачу: подал три заявки на разные конкурсы, но выиграть ни в одном не получилось.

По его словам, причина — в самом проекте, который был «не совсем понятным: и не экологическим, и не социальным».

Конфликт

Василий Григоревский на год старше Дениса Долгополова — ему 45. Тоже казак, та же борода с проседью, только не длинная и растрепанная, лихая, а короткая и аккуратная. Живет в Николаевске-на-Амуре, работает педагогом дополнительного образования в городском эколого-биологическом центре, пять лет назад начал вместе с единомышленниками, в том числе и с Денисом, создавать местное казачье сообщество.

Василий вспоминает: когда стало ясно, что от коней на предприятии хотят избавиться, и Денис обратился за помощью, он спросил, уверен ли тот, что все получится?

«Потому что я, как говорится, инвестор вам. Я инвестирую вам деньги из своего кармана. А вы дальше как сами будете?»

Время шло, лошадям нужно было искать сено на зиму: тогда же между Денисом и Василием начались ссоры.

«Начали на меня кидаться! Типа, я виноват, я ленивый, сена не накосил. Хотя это физически нереально! — возмущается Долгополов. — Я говорю: “Василий, чтоб накосить сена, нужны косы, нужно рассчитать продукты, чтоб я на покос заехал, мне что-то кушать там. Надо рассчитать технику, понтоны, потому что все покосы на островах, везде же тайга и сопки, и только на островах есть сено”».

Лето прошло, сено лошадям так и не заготовили, Долгополову за работу с животными больше никто не платил. Помогал один Коля: у школьников из-за учебы и родительских огородов уже не было времени ездить из Чнырраха к питомцам. 

Григоревский уверен — конфликт начался, когда люди стали жаловаться ему на лошадей, бесхозно слоняющихся по округе: возможно, лошади возвращались на прежнее место выгула, а Долгополов без помощников следить за ними не успевал. Затем возникли проблемы с поиском места для зимовки и заготовкой сена, хоть и выяснилось, что косить траву на островах было необязательно.

«А Денису Валерьевичу предлагали помощь. Приезжал человек с Тугура, ну, не специально ради этого… Он тоже казачьей крови. Говорит: “Давай помогу”. И помогал косить, пока тот с лошадьми бегал. У Дениса Валерьевича был Коля-Николай, который там тоже за коней рвет рубаху. Но как-то летом я не видел этого рвения. Казаки другие, семья (осенью лошадей у себя в гараже в Николаевске-на-Амуре разместила семья казаков — прим.ТД) тоже предлагали: “Вот гараж, вот доски, вот забор. Сделай. Мы тебе поможем. Надо сена — найдем сена”. Еще реально было что-то сделать в августе, в июле месяце».

Перепалки между казаками продолжались — и в октябре Долгополов, разозлившись, привел лошадей в Николаевск-на-Амуре, привязал к забору и ушел.

«Я просто не смогу ничего сделать. У меня нет денег, — оправдывается казак. — Скучаю. А че ты сделаешь?»

Кони на площади

О произошедшем Василий Григоревский узнал из чата в ватсапе, посвященного спасению чныррахских коней. Долгополов написал, что оставил их у того самого гаража, который ему предлагали приспособить под зимовку. Придя на место, Григоревский обнаружил привязанную кобылу. Остальные лошади «шарахались рядом».

Как управляться с ними, Григоревский не знал. Вскоре в местных пабликах в инстаграме начали появляться видео и фотографии с конями, бегающими по городу или жующими траву на детской площадке. Однажды лошади целую ночь оставались на площади в центре города, за местным медицинским училищем — отвести их в гараж удалось только утром. 

Со временем Григоревский понял, что приманивать лошадей можно морковкой, картофелем, печеньем, и дело пошло. Усилиями казаков у гаража, где обитали кони, сделали загон. Григоревский смог купить на первое время у соседа две тонны сена. Но нужно было искать новое место — с наступлением холодов стало ясно, что в гараже кони зиму не переживут.

Григоревский говорит, что провел с лошадьми около трех недель и даже к ним прикипел, но быстро понял, что идея с конным клубом уже вряд ли воплотится в жизнь, — нужно искать животным новых хозяев. Долгополову казак решил коней не возвращать.

«Он обижается, конечно. Он думал, что я, так, поиграюсь и приведу снова, типа: “Извини. Да, я не справился, я был неправ, Дениска, а ты все-таки молодец. Парень ты хороший, продолжай дальше с ними”. Нет».

«Бесхозные кони»

Осенью прошлого года директор Николаевского-на-Амуре психоневрологического интерната Наталья Погребская увидела во дворе своего дома пасущихся лошадей. Через несколько дней уже в социальных сетях появились сообщения о том, что «бесхозным коням» помогают всем городом.

«И я подумала, почему бы нам не заиметь этих лошадей, — вспоминает Погребская. — Мы несколько раз уже обговаривали, что хорошо бы нашим ребятам иппотерапию».

Будто прочитав ее мысли, через пару дней в кабинете директора появился «мужчина бородатый, красивый», предлагающий купить лошадей, — Григоревский. Казак говорит, что надеялся хотя бы частично «отбить» потраченные деньги, но в итоге согласился просто подарить коней интернату. К тому времени их уже стало меньше: одной лошади нашли хозяина, еще одна погибла. 

В интернате уже было подсобное хозяйство, поэтому к появлению лошадей здесь подготовились быстро. За полтора дня утеплили летние стойла для свиней, провели туда электричество, выделили ответственных воспитателей и психолога, который будет проводить занятия по иппотерапии.

Новый дом

Каждый вечер примерно в пять часов Паша идет заводить коней в стойла. На улице уже начинает смеркаться, когда мы подходим к зеленому забору подсобного хозяйства. У входа стоят две лошади. Недоверчиво смотрят.

Пока Паша протискивается между ними к дверям сарая, ко мне подходит кучерявый бело-коричневый Шаман, вожак табуна. Вблизи конский волос похож на каракулевую шубу, но коснуться не решаюсь — видно, что Шамана нервируют незнакомцы.

В дверном проеме появляется Паша с охапкой сена.

«Дыма, Дыма, Дыма… Иди, моя девочка», — подзывает Паша. Лошади реагируют на сено молниеносно — идут за Пашей в тепло. Остается заманить туда же только черного жеребенка Грома, для этого Паша бросает дорожкой куски хлеба, но из сарая выходит и Шаман. Вытягивает шею, пытается дотянуться до хлеба в руках Паши зубами. По конюшне раздается хруст хлебных корок. 

До появления лошадей Паша работал на кухне, в огороде, косил сено, ухаживал за курами и кроликами. Теперь он — один из тех, кто заботится о конях в интернате. Еще один — Миша. Паше тридцать шесть, худой, голубоглазый. Мише сорок три, грузный, с тяжелыми веками. Оба живут в интернатах с детства.

«У меня был Костя, правда, старый конь был… — рассказывает Миша о жизни до интерната. — Костя его звали. Коричневый полностью, только на лбу звездочка была. Старый конь был. Он был совхозный, а я брал его как… на летний сезон. То есть весной брал. После зимнего застоя их надо прогонять, чтобы они размялись, иначе они не подпускают к себе».

Когда мать Миши умерла, мужчина, у которого они с матерью остановились в деревне, выгнал его из дома. С улицы Миша попал в какую-то больницу, а оттуда в детский интернат.

«Рыдал. Пожил год-два и смирился… А чё…» — протягивает Миша.

Когда коней только привезли в интернат, Миша давал советы по уходу за ними, но теперь проводит в конюшне все свободное время — кормит лошадей, вычесывает, гуляет с ними. 

Паша говорит о своей жизни просто: отец умер, мать спилась, чтобы прокормить младших братьев и сестру, Паша ходил на улицу попрошайничать. Потом мать лишили родительских прав, а Пашу отправили в детский интернат, так и жил.

А сейчас Паша каждый день проводит с лошадьми. Совсем скоро он покажет коней и своей девушке Тане — она живет в женском корпусе интерната. Паша уже отправлял ей фотографии — Тане больше всего понравилась самая светлая кобыла Дымка — и представляет, как летом будет пасти коней и водить их купаться.

«Они такие же люди, как мы, — улыбается Паша. — Просто животные».

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!