Мы смотрим на выдачу лекарских дипломов женщинам
как на новую главу истории унижения
и оскорбления русского врачебного сословия…
Журнал «Современная медицина», декабрь 1877 года

Беженка

В подвале холодно, сыро и темно. Девочка повернулась на бок, закрыла глаза. Боль в животе отступила, можно вздремнуть. Ни на что другое сил все равно не осталось. Варя не помнила, сколько времени провела в этом подвале. Когда ее обнаружили жильцы дома, она уже не могла назвать даже собственное имя.

В полуобморочном состоянии бедняжку доставили в больницу Царского села, где врачи сразу определили брюшной тиф. Через пару дней девочка начала приходить в себя. Ей казалось, она попала в прекрасное место: вокруг светло, простыни чистые, никаких клопов и прочей дряни, спишь и не чешешься — бывает же! Да и кормят от пуза.

Но главное, что ее поразило, — люди. Доктора, не скупившиеся на нежное слово, мудрые, все знающие. Полубоги. Там, откуда она пришла, таких людей не было.

Ежедневно больничные работники донимали Варю вопросами: кто она, как зовут, откуда, есть ли родня? Девочка хитрила. Она уже давно все вспомнила, но боялась, что ее отправят обратно в Витебскую губернию, в семью бедного еврейского учителя, откуда она сбежала и со случайными попутчиками, кое-как, на перекладных добиралась до Петербурга. Снова выполнять грязную работу по дому, страдать от несправедливости, жестокости, рукоприкладства? Лучше уж жить в грязном подвале.

Но имя свое она все же назвала. Варвара Александровна Нафанова, двенадцати лет от роду.

Чтобы как-то развлечь идущую на поправку пациентку, врачи принесли ей книги. Варя старательно разглядывала картинки и всматривалась в буквы, чтобы не догадались — читать она не умела. Но так не хотелось обижать людей, которые впервые за всю короткую Варину жизнь были к ней по-настоящему добры!

Вскоре пациентка встала на ноги. Закутавшись в казенную шаль, подходила к окну и мрачно смотрела на холодную северную зиму. Что будет, когда она окончательно поправится? Выставят на улицу, вот что. А у нее даже одежды зимней нет. Варя пристально изучала содержимое склянок и бутылочек, гадая, из какой лучше принять, чтобы продлить свое пребывание в больнице, но не умереть…

Купчиха

К счастью для девочки, врачи о ней позаботились. Купили вскладчину зимнюю одежду, дали денег на дорогу до Петербурга и даже — настоящее сокровище! — письмо с рекомендацией людям, которые возьмут ее в услужение.

Начались годы службы. Сначала Варя помогала по хозяйству в доме отставного моряка-капитана. Переделав всю работу, бежала в детскую, где под руководством десятилетнего сына хозяев осваивала чтение. Писать Варя выучилась, когда работала на вдову-полковницу, — помог грамотный крестьянин.

Последним местом работы Вари стал дом офицера-топографа, считавшего, что девушке ни к чему образование. Зато офицер начал наряжать Варю, дарить ей дорогие платья и водить в танцкласс. Среди соседей пошли слухи… Впрочем, Варе и самой не нравилось такое положение. Она понимала, что в любой момент может снова оказаться на улице, причем с испорченной репутацией.

И тут весьма кстати подоспело предложение от знакомого по танцклассу — купца 2-й гильдии Николая Кашеварова. Подумаешь, что жених вдвое старше 15-летней невесты, зато у него целых две лавки, постоянный доход. Но главное достоинство, которое Варя видела в этом браке, — это возможность учиться. Она взяла с жениха обещание, что тот разрешит ей покупать книги, нанимать учителей. Кашеваров согласился, и в сентябре 1860 года в Никольском морском соборе состоялось бракосочетание купца и бесприданницы.

О своем обещании Кашеваров забыл, как только заполучил молодую жену. Варя нашла бы способ учиться втайне от мужа, но пока Кашеваров пропадал в лавках, его мать и сестра следили за юной женой, оберегая ее от соблазнов образования, которые они называли «барской забавой».

Около года продлилась эта сомнительная идиллия. Варя чахла, умоляла мужа, грозила. Во время одной из ссор, когда девушка в сотый раз припомнила Кашеварову нарушенное им обещание, купец поднял на нее руку. Это был конец.

Зря Кашеваров умолял молодую жену одуматься, остаться, клялся перед образом и обещал разрешить ей учиться. Слишком хорошо помнила Варя побои, которыми ее награждали в недалеком детстве. Не дав мужу времени опомниться, она взяла лишь самое необходимое и покинула состоятельный купеческий дом.

Варя снова оказалась на улице. Но теперь у нее был план.

Акушерка

Еще до замужества Варя познакомилась со студентом Медико-хирургической академии, который развлекал девушку рассказами об учебе. Эффект от этих рассказов оказался куда сильнее, чем рассчитывал рассказчик: вместо того чтобы влюбиться в студента, девушка решила сама стать медиком. А неудачное замужество лишь укрепило Варю на этом пути: она понимала, что ей необходим самостоятельный заработок, если она не хочет зависеть от мужа или другого мужчины. И слишком уж ей не хотелось возвращаться в служанки.

Возможно, на ее решение стать врачом повлияли и врачи царскосельского госпиталя, которые не только спасли ей жизнь, но и были так добры… Однако у женщины, желающей получить медицинское образование в России XIX века, практически отсутствовал выбор образовательных учреждений. Те, кто располагал средствами, уезжали учиться в Швейцарию — там женщины имели право и учиться, и получать диплом врача. У Вари средств не было: она перебивалась случайными заработками, из-за дешевизны снимала комнату в отдаленном Парголове и каждый день молилась, чтобы на следующий у нее был хлеб. В сущности, Варя не могла позволить себе учебу не только в Швейцарии, но и в Петербурге. Ведь учеба — это еще пара лет без работы, да и по выпуску трудоустройство не гарантировано. Но упрямая девица не собиралась отступать.

Она выбрала Петербургский повивальный институт. Для поступления туда не требовалось документов о начальном образовании, нужно было лишь продемонстрировать умение читать и писать. Фактически это были двухгодичные курсы, на которых женщин обучали ремеслу «повивальных бабок», то есть акушерок, без медицинской базы, лишь поверхностно знакомя учениц с основами анатомии.

Чтобы не ждать следующего набора, Варвара начала посещать занятия в качестве вольной слушательницы и прослушала двухгодичный курс за восемь месяцев. В июне 1862 года Кашеварова сдала экзамены и получила свидетельство повивальной бабки с отличием.

Незадолго до экзамена Варя познакомилась в дилижансе до Парголова с чиновником, который, по удивительному совпадению, занимался распределением мест для выпускников медицинских учебных заведений. Спустя годы Кашеварова вспоминала об этой встрече в автобиографическом рассказе «Пионерка»: она сообщила чиновнику, что «готова ехать на край света, лишь бы иметь честный кусок хлеба и приносить хоть какую-нибудь пользу обществу».

Энтузиазм девушки произвел на чиновника впечатление, и он порекомендовал ей обратиться в правление Оренбургского войска. В регионе еще с 1850-х бушевала эпидемия сифилиса, а магометанки не подпускали к себе врачей-мужчин. Нужны были врачи-женщины, специализирующиеся на борьбе с сифилисом. Специально для повивальных бабок при Калинкинской венерологической больнице были организованы годичные курсы по распознаванию и лечению сифилиса. На них и была зачислена выпускница Повивального института «бабка» Варвара Кашеварова.

Новоприбывшая студентка никому не давала покоя: донимала персонал больницы соблюдением требований к питанию и гигиене больных, делала замечания, сама переделывала за других работу. Не боялась конфликтовать с больничным начальством, не боялась говорить правду. Позже Кашеварова вспоминала: «Все меня считали дерзкой, но это была неправда; я просто была дитя природы и не умела скрывать свои мысли… Но нет худа без добра, и многие, боясь моей смелости, скорее исполняли мои просьбы, лишь бы отделаться от столкновения со мной».

Иллюстрация: Рита Черепанова для ТД

Просительница

К вечеру ноги болят и опухают, лицо обветрено уже которую неделю, глядишь, пальто скоро совсем обветшает и перестанет спасать от петербургских ветров (как будто сейчас спасает). Но делать нечего.

Едва суровое петербургское небо светлело, Варя выходила из дома. Ей предстоял длинный путь пешком — денег на извозчика, разумеется, не было — от района Измайловского полка в центр. В медицинский департамент, в управление иррегулярных войск, в военное министерство или в какое другое ведомство, где над ней посмеются или захлопнут перед носом дверь.

Просила Кашеварова, казалось, невозможного — чтобы ее, на общих основаниях со студентами-мужчинами, приняли в Медико-хирургическую академию.

Обучение женщин наравне с мужчинами в высших учебных заведениях империи не то чтобы запрещалось: в университетских уставах 1835 года такая возможность даже не упоминалась. Пользуясь отсутствием запрета, женщины посещали некоторые лекции университетов, если лектор позволял такую вольность. И конечно же, женщины не могли держать экзамен.

Кашеварова вспоминала: «Везде я возбуждала любопытство, каждая мелкая сошка старалась показать мне, что она тоже может задержать дело и напакостить». Первым, кто отнесся к акушерке с пониманием, стал оренбургский генерал-губернатор. Он счел ее прошение «очень полезным для края» и выдал ей бумагу, в которой говорилось, что он «ходатайствует перед всеми, от кого это зависит, оказать содействие Кашеваровой».

Кашеварова за месяцы своих мытарств стала знаменитостью в министерских коридорах. Наконец ее упорство было вознаграждено — рекомендация генерал-губернатора сделала свое дело. Академия выпустила приказ: «Дозволить Кашеваровой слушать в академии медицинские лекции в течение одного пятилетнего курса». Варе даже была назначена стипендия 28 рублей! Впервые за девятнадцать лет ей не нужно было беспокоиться о том, что она останется без ужина.

Студентка

Когда осенью 1863 года Варвара пришла на первые лекции, в лекториях еще были женщины, но уже весной 1864 году специальным приказом военного министерства посещение женщинами лекций Медицинской академии было запрещено — исключение делалось лишь для Кашеваровой.

Варя очень переживала, что отстанет по предметам. Тем более что внимание к ней было повышенным. Она как будто представляла в академии не только себя, но весь женский пол сразу — и любая ее оплошность могла быть расценена недругами как врожденный и неискоренимый недостаток всех женщин. Перед поступлением Варя не знала даже латынь и всего за пару первых месяцев, занимаясь по ночам, освоила главный язык медиков.

Студенты, которые поначалу относились к однокурснице подозрительно, быстро поняли, что присутствие Вари в академии не случайность, а заслуга ее ума и непримиримого характера. Варя вспоминала: «Я слишком принимала все серьезно и близко к сердцу и приходила чуть ли не в ярость от малейшей несправедливости, от всякого нечестного поступка! Легко себе представить, сколько я нажила себе врагов». Но очевидно, друзей Кашеварова нажила не меньше: не зря другие студенты назначили ее старостой на кафедре акушерства и женских болезней.

Экзамены после второго года обучения Варя сдала с отличными отметками. На полученную премию в невиданную для нее сумму 300 рублей Кашеварова отправилась за границу, в Прагу, на стажировку к известному акушеру Зейферту. Еще за пару месяцев до поездки, видимо, не сомневаясь в том, что сдаст экзамен блестяще и получит премию, Варя начала учить немецкий, на котором велось преподавание в Австро-Венгрии.

Третий курс принес не только новые знания, но и новые знакомства. Среди преподавателей особенным уважением студентов пользовался старший ассистент кафедры патологической анатомии Михаил Матвеевич Руднев — сам недавний выпускник академии, энергичный, красноречивый, совершенно одержимый своей работой. Под его руководством Варвара получила первоклассную подготовку по патологической анатомии и гистологии.

На пятом курсе Кашеварова работала в клинике женских болезней. В ноябре 1867 года в клинику поступила 25-летняя женщина, врачом к ней была назначена ее ровесница Кашеварова. Варвара разговаривала с пациенткой, часами сидела у ее кровати, выслушивала, поддерживала. Через два дня у женщины наступили тяжелые роды, в которых она умерла…

После вскрытия Кашеварова провела гистологический анализ отпадающей оболочки матки умершей. Обычно, столкнувшись с этим заболеванием, акушеры спешили объявить его наследственным и закрывали дело. Но Варя думала иначе.

В январе 1868 года студентка последнего курса академии Варвара Александровна Кашеварова поднялась на трибуну Общества русских врачей с докладом «О хроническом воспалении отпадающей оболочки матки». Она подробно разобрала случай 25-летней роженицы и, основываясь на доказательствах гистологического анализа, пришла к выводу, что заболевание является не наследственным, а приобретенным вследствие тяжелого физического труда во время беременности: роженица выполняла обязанности конюха в деревне, а последние месяцы беременности работала на фабрике.

Впервые в истории Общества русских врачей на его заседании выступила женщина. И не просто выступила, а представила полноценное научное открытие, тянущее на диссертацию. Даже ярые противники женского образования прикусили язык.

Казалось, теперь Варвару Кашеварову ждет светлое будущее в медицине. Но до победы было еще так далеко!

Лекарь

— Да как они смеют!

— Варвара Александровна, успокойтесь!

— Да не хочу я воды, уберите! Вам только бы женщину назвать истеричкой и водой отпаивать.

Варя мерила шагами кафедру. Руднев, поставив стакан на стол и усевшись в большое кресло, терпеливо ждал, когда бывшая ученица успокоится. Но она не спешила успокаиваться.

— Пять лет учебы! Не разрешить мне сдавать экзамен, лишить стипендии, отчислить… Трусы!

— Варвара Алек…

Варя резко остановилась перед Рудневым, помахала у него перед носом пальцем.

— Нет, Михаил Матвеевич, не надо мне реверансы отвешивать. Это и ваша вина тоже.

Руднев аж вскочил от несправедливости обвинения.

— Я-то как виноват?!

— Вы мужчина! Я с вами всю жизнь борюсь. Одна!

Варя отвернулась, отошла к окну, принялась теребить край портьеры. Руднев подумал бы, что она плачет, но он слишком хорошо ее знал. Тихо подошел к Варе, оглянулся, просто на всякий случай — не зашел ли кто — но кафедра была пуста. Положил руку на плечо, наклонился к ней.

— Варя, ну будет. Мы все уладим. Обратимся куда надо, напишем жалобу… А стипендия… Мы и на мое жалование проживем. Пошли домой?

Варя резко повернулась к Рудневу, вперилась в него глазами.

— Ты не понимаешь. Это — моя жизнь.

И, обогнув Руднева, быстрым шагом вышла с кафедры.

О том, что акушерке Кашеваровой отказано в стипендии и праве экзаменоваться, стало известно весной 1868 года, вскоре после ее доклада в Обществе врачей и за полгода до выпускных экзаменов, которые сдавали осенью. Видимо, когда пять лет назад Кашеваровой разрешили «слушать медицинские лекции в течение одного курса», никто не думал, что она дотянет до выпускных экзаменов. И не просто дотянет, а станет одной из лучших по успеваемости. Получается, что после сдачи экзаменов — а Кашеварова сдаст, будьте уверены — нужно будет вручить ей диплом на звание врача. Женщине! Опасный прецедент. Так, глядишь, остальные женщины устремятся в высшие учебные заведения. И что тогда?

Поэтому за полгода до экзаменов академия решила тихо отчислить студентку Кашеварову. Наивная попытка: когда Кашеварова сталкивалась с несправедливостью, тихо не бывало.

«Я, сорвав свою злобу на ученом секретаре Рудневе, отправилась к начальнику академии Нарановичу, — вспоминала Варвара Александровна. — Это был добрейший человек, но нерешительный и бесхарактерный. Он предобродушно объяснил мне, что я уже совсем отчислена из академии… Можно себе представить мое раздражение и характер дальнейших объяснений с начальником… Филиппику мою я окончила угрозой, что буду жаловаться военному министру на такую вопиющую несправедливость».

Угрозу свою Кашеварова осуществила в ближайшие же дни: как и при поступлении в академию, заручившись поддержкой оренбургского генерал-губернатора, Кашеварова обратилась к военному министру Милютину, известному своими прогрессивными взглядами. Министр откликнулся и направил в академию резолюцию, разрешающую Варваре сдачу выпускных экзаменов.

Из трех возможных оценок — «неудовлетворительно», «удовлетворительно», «весьма удовлетворительно» — Варвара получила высшую, «весьма удовлетворительно», по 21 из 27 предметов, хотя для золотой медали достаточно было получить лишь больше половины.

Иллюстрация: Рита Черепанова для ТД

Торжественная церемония вручения лекарских дипломов Медико-хирургической академии проходила 8 декабря 1868 года при большом скоплении людей: не только официальных лиц, но и тех, кто пришел поглазеть на первую женщину, получившую диплом врача в России.

Когда объявили фамилию Кашеваровой, зал утонул в аплодисментах. Подарочный хирургический набор Кашеваровой вручал сам министр Милютин. А когда она возвращалась к своему месту, дорогу ей преградила итальянская певица Паулина Лукка: не сдержавшись, она пламенно обняла Варвару. Спустя годы первая в России женщина-врач напишет: «Торжественный акт, которым сопровождался мой выпуск, останется навсегда памятным для меня и вознаградит меня за все труды, нравственные и физические мучения…»

Доктор медицины

В апреле 1870 года Синод расторгнул брак между В. А. Кашеваровой и Н. С. Кашеваровым и дал благословение Кашеваровой вступить «если пожелает, в другой брак с беспрепятственным к тому лицом». Летом того же 1870-го Варвара вступила в брак с «беспрепятственным лицом» — своим учителем по академии Михаилом Матвеевичем Рудневым.

Это было формальностью — Варвара и Михаил уже давно жили вместе. Молодожены поселились на Фурштатской улице, но семейная жизнь была омрачена профессиональными трудностями жены.

Несмотря на блистательное окончание академии, Кашеварова-Руднева снова столкнулась с многочисленными трудностями. Ее не приняли на работу, даже неоплачиваемую, в должности ординатора в Калинкинскую больницу, причем отказ исходил лично от попечительницы заведения великой княгини Елены Павловны. Поговаривали, что мысль о штатном враче-женщине раздражала великую княгиню. Другие больницы также отвергли женщину-врача.

Чтобы не терять практику, Варвара Александровна была вынуждена проводить часть года за границей, работая в частных клиниках. Параллельно она занималась научной работой, публиковалась в медицинских журналах, преимущественно иностранных, собирала материал. Ей казалось, что уж после защиты диссертации никто не будет сомневаться в ее квалификации. Но и здесь ей постоянно препятствовали: «Казалось бы, что после того как я получила лекарский диплом… не было никакого основания отказывать мне в праве публичного диспута для получения степени доктора медицины. Но на деле мне не только препятствовали, но одно лицо пугнуло меня даже чуть ли не Сибирью…»

Тем не менее 25 мая 1876 года в конференц-зале Медико-хирургической академии состоялась первая в истории России защита диссертации на высшую ученую степень женщиной. Несмотря на сугубо медицинскую тему диссертации, «Материалы для патологической анатомии маточного влагалища», зал был переполнен. Как писала газета «Неделя», «появление г-жи Кашеваровой на кафедре было встречено шумными рукоплесканиями собравшейся публики, в среде которой находилось много женщин».

Сразу после защиты Варвара Александровна с мужем уехали поработать в США, где о «первой русской женщине-докторе» писали нью-йоркские газеты. Но на родине для нее работы по-прежнему не было. Отказано Варваре Александровне было и в просьбе отправить ее на фронт Русско-турецкой войны в качестве врача — ведь в этом случае ей пришлось бы давать звание. К таким прецедентам Россия точно не была готова.

Впрочем, после возвращения из США появились и другие проблемы, куда более страшные, чем профессиональные. Здоровье Михаила Руднева резко ухудшилось. Меньше чем за год он превратился из здорового 40-летнего мужчины в ничем не интересующегося апатичного, а иногда и безумного старца. Варвара Александровна использовала все связи, возила мужа по лучшим врачам и получила страшный диагноз — «прогрессивный паралич помешанных». Выздоровление невозможно.

Сельский врач

В доме тепло, сухо и темно. Дрова в печке давно прогорели. Она повернулась на бок, закрыла глаза. Боль в сердце отступила, можно и вздремнуть. Ни на что другое сил все равно не оставалось.

Но как назло, не спалось. Вспомнилось все самое противное, грязное — все то, что последовало после смерти мужа.

Как перед ней разом закрылись все двери. Как участились нападки в медицинских изданиях, пишущих о том, что женщинам не место в медицине. Как перестали звать на конференции, встречи, вычеркнули из научной жизни…

Как отвергнутый кавалер, офицер между прочим, опубликовал о ней в газете юмористическую повесть «Доктор Самохвалова-Самолюбова». Сплошная грязь. А она еще вызвала газетчиков в суд, судилась! Пыталась добиться справедливости, наняла адвоката. Куда там. Людям только бы потешаться.

Потом отъезд из Петербурга, жизнь в Воронежской губернии, зимы в Харькове, переезд сюда, в Старую Руссу. Полунищенское существование… Нет, грех, конечно, жаловаться: на еду и на дрова хватает. Но книги, медицинские журналы — то, что составляет необходимую базу докторских знаний, этого Варваре Александровне было на свой скромный достаток не получить. Старые друзья, те, кто не отвернулся от женщины-врача, старались присылать что-то. Но этого всегда не хватало, а просить еще и стыдно. Каким-то чудом удалось отложить средства и издать монографию «Гигиена женского организма во всех фазисах жизни», но расходилась книга плохо, не получилось даже покрыть расходы на издание.

Варвара Александровна, глубоко вздохнув, осторожно легла на спину. Лучше не думать вообще, а то вовсе не заснешь! А заснуть надо, хоть на пару часов. Завтра придут пациенты, горожане, крестьяне из соседних деревень, которым и платить за прием-то нечем. Но Варвара Александровна все равно их примет. Отказать нельзя. Она же доктор.

P. S. Варвара Александровна Кашеварова-Руднева скончалась от сердечной болезни в апреле 1899 года. За два дня до смерти она записала: «Ужасно задыхаюсь, хотела бы сказать многое, но не повинуются руки и голова».

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!