Главная задача школы

На мой взгляд, образовательная задача школы — это задача номер два. А главная задача школы — дать ребенку вырасти и отделиться от родителей. Дать возможность понять самого себя, набить свои шишки, совершить свои ошибки, увидеть, как реагируют на тебя чужие люди, для которых ты не единственный и неповторимый (неважно, как эта единственность в семье сформулирована, «ты мое горе луковое» или «ты мое восхитительное чадо»). Российские родители в большинстве своем смотрят на школу прежде всего как на место, где ребенок получает образование, что, безусловно, тоже правда, но мне интереснее поговорить про вторую задачу: про школу как инструмент сепарации.

Проживание того факта, что ты просто «один из», что в коллективе существуют некие общие правила и, например, возможность их нарушить, что есть реакция людей на это нарушение правил, а еще у тебя есть какие-то особенности характера и ты умеешь работать или любишь лениться, — все это простые вещи, но, пока ребенок находится внутри семьи, особенно если у него нет братьев и сестер, «проиграть» эти вещи трудно.

Когда детей в семье много, сепарация в какой-то степени происходит сама по себе: ребенку говорят занять чем-то младшего или помыть посуду, потому что «ты уже большой, тебе восемь». Но если ребенок один, то школа — единственное, пожалуй, место (за исключением спортивных секций и других «клубов по интересам»), где сепарация от родителей может состояться.

Важно, чтобы сепарация происходила без особых травм, нужно, чтобы ребенок действительно себя искал и находил, а не просто мимикрировал под среду. Но эта серьезнейшая задача, как правило, самой школой не осознается. Если бы она осознавалась, не было бы этих странных объявлений на родительских собраниях: «Дорогие мамочки, возьмите карандаши и запишите, что мы будем проходить в следующей четверти». И вот сидят двадцать мам, записывают, и никто не спросит: «А зачем мне, собственно, надо это знать? Как родитель я должна знать, какую купить форму, как устроено питание и будут ли экскурсии, а все, что касается учебного процесса, — это не моя забота». И действительно, это дело ребенка и профессионализма учителя, родители тут ни при чем.

Хорошая или плохая

Мне могут сказать, что учеба в хорошей, сильной школе невозможна без помощи или как минимум вовлеченности родителей в процесс. Но для начала надо разобраться, что такое хорошая школа. Одна и та же школа может быть хороша для одного ребенка и ужасна для другого. (Важное уточнение: я, исходя из своего опыта, могу рассуждать о положении вещей в Москве и других больших городах.)

Пожалуй, самое близкое мне определение хорошей школы таково: это школа, где создается здоровая детская среда. Если хорошую школу понимать так, то хороших школ гораздо больше, чем так называемых топовых. Во многих школах из класса, в котором 30 человек, можно выбрать подходящих, близких тебе людей. Кстати, по моему опыту, истории в духе «связался с плохой компанией, пошел не по той дорожке» чаще всего происходят в ситуациях, когда ребенок использует плохую компанию именно как инструмент отделения. В целом же, если ребенок живет в нормальной обстановке, он в школе находит друзей-приятелей как-то на себя похожих.

Если же под хорошей понимать ту школу, где дают качественное образование, — которое потом измеряется олимпиадами, баллами ЕГЭ, то, наверное, возражающие мне родители будут более или менее правы. Таких школ, в которых можно соревноваться за высокие достижения, действительно не так много, просто мне это не кажется ценностью, особенно до восьмого класса.

Первые семь классов точно можно прожить в обычной школе, если в ней приличный климат. А в оставшиеся четыре года нужно, посмотрев на ребенка, вместе с ним понять дальнейшую стратегию: или он пытается поступать в сильную школу, или семья находит какие-то дополнительные курсы, или что-то еще… Но совершенно точно следующее: абсолютно бессмысленно что-то про ребенка планировать, когда он идет в первый класс. Более того, это всем дико вредно.

Главным критерием выбора школы все же должно быть то, насколько ребенку не противно, не травматично туда ходить. Важно, конечно, чтобы школа не была элитной сектой, когда ребенок в школу бежит, будучи уверенным, что правильная жизнь происходит только там; но это другая история и, скорее, про подростков.

Все сказанное не означает, что нужно отдать ребенка в школу и вообще не смотреть, что там с ним. Но, если он не жалуется и, что важнее, в нормальном расположении духа, если не кричит, что, мол, я туда больше ни ногой, значит, жизнь его школьная как-то протекает и обсуждаемая нами сепарация идет.

Здоровая помощь

Если говорить о помощи родителей, об их вовлеченности в школьную учебу, я бы советовал отзываться на запрос ребенка. Когда он приходит и говорит: «Пап, что-то я тут не понимаю!» — вполне нормально сесть с ним, помочь разобраться или, если ваших знаний не хватает, позвонить дяде Васе, который оканчивал физтех.

А вот когда запрос идет от учителя: позанимайтесь с сыном безударными гласными или таблицей умножения, — то я бы поуточнял, поразбирался. Бывает, что ребенок проболел целый месяц, а класс прошел деепричастные обороты, и учитель просит помочь ребенку с этой темой, потому что там полный ноль и на уроках справиться не получается, — тут я ничего страшного не вижу. Но если учитель говорит: «Все мамы, запишите, что нам нужно пройти!» — он профнепригоден.

Что важнее образования

Частый аргумент родителей, включающихся, вмешивающихся в учебу и школьную жизнь ребенка, звучит примерно так: «У него компьютерные игры, у него любовь-морковь, он забросил алгебру, он сейчас не понимает, насколько это важно, но потом пожалеет, и потому, пусть через скандал, мы должны его заставить, он нам за это скажет спасибо!» Мне кажется, в этой и схожих ситуациях родители думают про школу только как про подготовительный этап к какой-то настоящей жизни. Вот их чадо сейчас, в восьмом классе, алгебру запустит, ЕГЭ потом на высокий балл не напишет, в приличный вуз не поступит, — все, жизнь не удалась. Мы, взрослые, рассуждаем так: «Мы-то знаем, как летят годы, а он ведет себя, как будто у него уйма времени впереди. Мы правильно понимаем время, а он нет. И поэтому пускай он сейчас этой алгеброй через “не хочу” занимается, чтобы поступить…»

Но я уверен, что уважение к ребенку и здоровые отношения с ним здесь и сейчас важнее всего, в том числе и образования. Если не получается без манипуляций, нажима и криков добиться какого-то уровня образования, значит, надо наплевать на этот уровень образования. Потому что это разрушает тебя, родителя, это разрушает ребенка, это задает ему неправильную модель поведения. Кроме того, ведь, рассуждая здраво, если ты хорошо учился в школе, не факт, что сможешь учиться в топовом вузе, если учился в таком вузе, не факт, что найдешь нормальную работу, если найдешь так называемую престижную работу, не факт, что на ней будешь счастлив, и так далее, так далее… Никаких «если, то» тут нет. Вернее, есть одно: если ты чувствуешь, что тебя поддерживают и твоя жизнь ценна не твоими успехами, а сама по себе, то ты найдешь себя быстрее, чем в том случае, когда ты выполняешь чужую программу.

Страх армии

Некоторые родители мальчиков возразят, что существует еще одно «если, то»: если мальчик не поступит в вуз, то он пойдет в армию. Я не знаю, что делать с этими страхами. И не очень хорошо понимаю, на основании чего принято бояться армии сейчас. На основании чего было принято бояться, когда служил я, понятно: был Афганистан, практически везде была дедовщина, иногда дико суровая. В целом мне кажется, что алкоголь и мотоцикл «на гражданке» более опасны, чем нынешняя российская армия, но, конечно, здесь нужно оперировать какой-то статистикой, которой у меня нет.

Однако думаю, что риски, связанные с армией, вообще не стоит обдумывать раньше середины десятого класса. За полтора года подготовиться к поступлению в какой-нибудь вуз — если человек не дурак и, что важнее, если у него сохранились доверительные отношения с родителями, — абсолютно реально. Но точно в восьмом классе мальчику не нужно говорить, что, мол, иди — занимайся алгеброй, а не то тебя ждет армия. Такими словами родители просто распространяют на ребенка свои страхи.

Купите себе микроскоп!

Часто планы родителей на образование их детей — это нереализованные собственные планы и мечты. Вот, я не выучила итальянский язык в школе, это страшно обеднило мою жизнь, поэтому пусть моя девочка его выучит, чтобы гулять по Риму и все там понимать. Да нет же! Пусть девочка катается на своем скейте, а вы идите на кружок итальянского.

Жизнь сейчас длинная, школа со своим странным набором предметов вам и ребенку что могла, то дала, а дальше можно учиться всю жизнь — на курсах, без курсов, тут, там. Если вам в школе не повезло с биологией и до сих пор хочется посмотреть в микроскоп, не надо волочь ребенка на естественно-научный кружок. Купите себе микроскоп и смотрите в него. Да, кажется неловким тратить деньги на себя, когда есть дети. Но на самом деле это прекрасно: и вы сделаете то, о чем мечтали, и у ребенка останется чудесное воспоминание о том, как его странный родитель в сорок лет пошел смотреть в микроскоп. Ребенок, возможно, будет подшучивать и недоумевать, но в голове отложится правильная модель: никогда не поздно заняться интересным.

«Зачем мне вырастать?»

Мне кажется, что детям, в которых сильно, даже чрезмерно вкладываются родители (а иногда еще и оба комплекта бабушек и дедушек), совершенно непонятно, зачем взрослеть. В норме детство — время ограничений и несвободы, а взросление — путь к свободе и к «никто мне не указ». Но у многих детей уже сейчас есть и свобода, и выбор: причем не только какую конфетку съесть, но и на какое море семья поедет отдыхать. А уж ходить в те музеи, которые интересны ребенку, а не взрослым, — такого сколько угодно. И это подрастающему человеку дает повод думать, что все самое лучшее у него уже есть. А впереди такая жизнь, в которой надо с кем-то договариваться, самому зарабатывать…

Еще ребенок может думать так: «Если маме настолько важно, какой лягушкой я попрыгал на новогоднем спектакле, то во взрослом мире ничего интересного нет. Почему она не читает свой французский роман, пока я прыгаю этой лягушкой, которая и мне самому-то не очень сдалась? А у нее пятьдесят фотографий и четыре поста в фейсбуке про эту лягушку. Заняться ей нечем? Значит, мало того, что взрослый мир занудно-ответственный, так он еще и скучный».

Это заложенная бомба, она тикает, и, возможно, ощущение «А зачем мне вырастать, мне и так хорошо» является одной из причин нынешней эпидемии подростковых депрессий.

Нормально, когда взрослые живут своей жизнью, помогают детям по запросу, не жертвуют своей жизнью ради ребенка, если только он не болен, если нет из ряда вон выходящих ситуаций. Нормально, когда ребенок смотрит на них и думает: «Нет, все-таки взрослым быть классно: они, вон, строят свою жизнь, меняют мир, и я так смогу, когда вырасту».

Ребенок не обязан быть вам близким человеком

На мой взгляд, особое отношение к детям, когда предлагается отдавать им все лучшее, и родительская гиперответственность идее сепарации противоречат.

Кажется, многие современные родители ставят перед собой не только задачу обеспечить ребенку счастливое детство — причем в это понятие очень многое входит! — но и другую задачу, которая звучит так: когда мой ребенок вырастет, он будет мне близким человеком. Это уже не просто про детство, это проект на целую жизнь.

Откуда эта странная идея? Об этом, конечно, надо спрашивать психологов, социологов, но мне кажется, это наследие катаклизмов ХХ века (большие войны, репрессии), когда одинокие женщины, вдовы, надеялись на то, что ребенок вырастет и станет заменой того партнера, которого нет. И это превратилось в модель, которую сложно сломать, которая передается.

Так или иначе, ребенок не обязан быть родителям близким человеком. Уместно вспомнить библейское «Чти отца твоего и матерь твою». Не «дружи с ними», не даже «люби их» — «чти». Родители вложили в тебя силы, и, когда они станут немощны, ты будешь им помогать. Все. Никаких других обязательств перед нами у детей нет.
Но мы все равно продолжаем требовать близких отношений, которые в какой-то период ребенку вовсе не нужны, и этим отношения как раз портим. Классика: «Ну, расскажи, что у тебя в школе?» Ребенок — особенно если это подросток 13-14 лет — думает: «Да какое вам дело, что у меня в школе? Это моя жизнь!» — и отвечает: «Ничего, все нормально». «Ну а все-таки?» И он снова терпеливо отвечает. Родителям подростков кажется, что это они терпеливы, а подросток невыносим, но обычно ровно наоборот: на самом деле это подростки вкладывают в отношения с родителями много сил, а родители этого не ценят и лезут туда, куда уже не надо бы лезть. Представьте, если бы вас каждый день спрашивали: «Ну как у тебя на работе? А шеф-то тебя уже похвалил? А с кем кофе пила?» На третий день вы бы взбесились и сказали: «Слушай, тебе-то какое дело? С кем хочу кофе пить, с тем и пью, все хорошо у меня на работе, отстань!» — и были бы правы.

…И вот, когда ребенку исполняется лет 30, тогда наконец начинаются отношения на правильной дистанции. Но часто эту дистанцию, к сожалению, молодому поколению приходится отвоевывать с кровью. В том числе и поспешными браками, и уходами из вуза, куда поступать не очень-то хотелось, но мама настаивала…

Если бы родители помнили, что у них растет человек, с которым хочется остаться в хороших отношениях, на помощь которого хочется надеяться в старости, но на знания о личной жизни которого, на решения о будущем которого они не могут претендовать, они бы говорили: «Какой прекрасный инструмент — школа! Какая замечательная штука! У ребенка там своя жизнь, ура!»

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!