Я вошла в его комнату в Центре патронатного воспитания. В такой комнате мог бы жить лидер contemporary art — всё пространство было перечеркнуто яркими разноцветными шерстяными нитями. Крупный кудрявый мальчик пробирался между ними, как между лучами лазера. Была в этом«красота суровой простоты».
Нас познакомила моя подруга, она хотела его усыновить, но всё пошло не так, она умерла. И перед смертью попросила контролировать его жизнь,фактически стать дуэньей — помогать с уроками, водить на выставки, обсуждать книги, делать всё, на что хватит сил — ведь крошка был харизматичен, но коварен. Из патронатных семей он регулярно бежал, тряся кудрями, обратно на базу, в Центр. Условия, которые создала детям директор Центра Мария Терновская были нетипичными. У каждого ребенка — отдельная комната, на каждом этаже общий холл-кухня, неказенная мебель и пахло обычной квартирой. Вместо казармы и немецких овчарок — мини-отель и воспитатели, похожие на двоюродную тетю.
С виду этим детям не хватало только одного — родителей.
Шурик (назовем его так) посмотрел на меня с профессиональным цинизмом: малахольная пришла спасать сироток. И мы вышли в холл. К ногам подкатился колючий, лохматый беспризорник лет семи (только вчера его отловили на Трёх вокзалах) и вместо «здрасти» спросил:
— А как ножом дать, чтобы … (синоним «конца»).
Шурик, быстрокрылый умом, ответил:
— Чтобы сесть на всю жизнь — вот так (показал).
«Шурик (назовем его так) посмотрел на меня с профессиональным цинизмом: малахольная пришла спасать сироток»
Говорят, только 10% детдомовских детей после 18-ти попадают в наш мир, остальных забирают криминал и наркотики.
Но один мой знакомый психолог считает, что агрессивность и гиперактивность у детдомовских детей далеко не всегда связаны с генами. У него есть теория (поправьте его, биологи/генетики): если у ребенка рядом нет близких — у него не возникает чувство защищенности. Если нет чувства защищенности — не вырабатывается «гормон счастья» окситоцин. Если нет окситоцина — не развиваются отделы мозга, отвечающие за стабильность психики, социальное поведение и развитие личности. То есть, получается, большинство таких детей можно спасти, если рядом будет кто-то, кто занят только ими.
Классическая психология называет эту проблему «кризис привязанности». И получается, что если этих детей вовремя «привязать» они постепенно учатся выстраивать отношения, любить и дружить.
«получается, большинство таких детей можно спасти, если рядом будет кто-то, кто занят только ими»
Это подтверждают и эксперименты: почти пять лет ученые-психологи наблюдали за проектом благотворительного фонда «Дети наши». Проект называется «Шаг навстречу», и за 4,5 года в нем уже приняли участие 152 ребенка из 4-х детских домов Нижегородской области. В результате у 80% детей были обнаружены (говоря мертвым языком) «позитивные изменения в эмоциональном состоянии, сократилось отставание показателя веса по отношению к возрастной норме. Динамика показателей окружности головы была также значимой позитивной».
А всего-то надо было поговорить.
Каждому ребенку в этом проекте подбирают волонтера и они становятся парой. Замкнутые, равнодушные, иногда запуганные дети (ведь многих из них привозят из родного дома голодными и избитыми) начинают играть и улыбаться. Как следствие — с них снимают диагнозы и их чаще начинают усыновлять.
Кстати, семеро волонтеров, семеро святых людей, не удержались и стали родителями своим «напарникам».
В этом году фонд опекает 90 детей. На поддержание проекта им нужно собрать примерно еще 10 тысяч долларов (координаторы и тренинги для волонтеров). Чуть больше 100 долларов на ребенка в год, чтобы дать ему надежду.
А Шурик (теперь он «бородатый Шурик») до сих пор считает меня своей дуэньей. Вы не представляете, как им важно знать, что у них есть кто-то близкий.