Они такие же дети

Маленький Муджиб

Муджиб сидит, сильно выпрямившись, на самом краешке стула. В комнате тепло, но на нем курточка, застегнутая на все замки.

— Муджиб, сядь удобно, – говорит психолог Володя.

Мальчик коротко кивает и больше не шевелится.

— Ну давай же, — Володя пододвигает стул поближе к столу, и усаживает мальчика поудобнее.

Муджиб тянется к карандашу, но по пути вздрагивает, одергивает себя, замирает. Так и оставляет руки в неловком положении на столе. Лицо у него напуганное, как будто если он хоть немного пошевелится, сразу случится что-то очень плохое.

— Сейчас мы с тобой посмотрим картинки. Что здесь нарисовано, ты знаешь?

— Нет, — мальчика едва слышно.

— Это трава.

— Трава?

— Угу. А это что?

Напряженное молчание.

Муджибу семь лет. Его родители беженцы из Афганистана. Его папа работает поваром, а мама дома, чтобы кормить и растить семерых детей. Самой младшей сестренке Муджиба четыре годика. Муджиб должен был бы ходить в школу. Его и должны были принять в первый класс, но российские директора стараются под любым формальным предлогом откреститься от таких детей, потому что возни с ними потом слишком много. Никому не нужен такой мальчик, поэтому Муджиб не ходит в школу.

 

Российские директора стараются под любым формальным предлогом откреститься от таких детей, потому что возни с ними потом слишком много.

— Хорошо… — вздыхает психолог Володя. — Сейчас мы с тобой немножко поиграем.

И Володя дает Муджибу тот самый карандаш. Сначала они играют так: надо стучать карандашами по столу в правильном ритме – один раз, два раза, а потом снова один раз. Комбинации усложняются, а Муджиб повторяет все внимательно, схватывает быстро. Только иногда не успевает остановиться, и стучит дольше положенного, потому что старается очень сильно.

— Теперь слушай слова. Лес, хлеб, окно, стул, вода, брат, конь, гриб, игла, мед. Какие запомнил?

— Вода…

— И все? Слушай еще! Лес, хлеб, окно, стул, вода, брат, конь, гриб, игла, мед. Какие слова запомнил?

— Вода. Хлеб…

Самоконтроль

Психолог центра адаптации и обучения детей беженцев при комитете «Гражданское содействие» Володя регулярно проводит такие встречи со всеми детьми, которые приходят сюда заниматься, а потом выдает преподавателям-волонтерам рекомендации, как правильно учить того или иного ребенка языку, математике, или другим предметам. Как лучше с ним общаться, и в какие развающие игры предлагать.

Над Володиным столом детские рисунки. На одном изображена рожица, черной краской. Лопоухий мальчик с волосами торчком, рот открыт, как будто в крике. Вместо глаз пустые глазницы, и из одного течет черная слеза. В добавок ко всему черный-черный мальчик приколот к стене красной кнопкой. А рядом веселые бумажки – заметки на ярко-желтом, какое-то расписание.

— Что вы узнали про Муджиба? – спрашиваю психолога на перемене. — Какой он, и что с ним будет теперь?

— Вы обратили внимание, он не снимает куртку? – говорит Володя. — Не потому, что здесь это нельзя. Он не хочет ее снимать. Ему так легче, когда все его с ним. Это такие доспехи. Когда Муджиб в первый раз к нам пришел, он был в пиджаке. А мы рисовали. А он мальчик на самом деле очень чистоплотный, и он у этого пиджака закатывал рукава до самых ушей. Но при этом отказывался снимать категорически. И он сидел, в рубашке, и в пиджаке, и рисовал красками. Надо отдать ему должное, не заляпался ни разу. Что стоило ему больших усилий. Да, у него хороший самоконтроль. Повышенный тонус. И неприятное следствие — повышенное напряжение. Ему было очень непросто, надо было стараться понимать меня по мере сил, и он героически с этим справлялся. Но в конце концов все-таки очень устал. Это отчасти национальная черта, очень дисциплинированы почти все афганские дети. Но у Муджиба это еще и личное. Он очень строг к себе. Так что, несмотря на плохое знание русского, прогноз скорее благоприятный. Но вероятнее всего, даже зная ответ на какой-то вопрос, но не будучи уверенным полностью, он предпочтет промолчать.

«Вы обратили внимание, он не снимает куртку? Он не хочет ее снимать. Ему так легче, когда все его с ним. Это такие доспехи».

— Наверное, если ребенок будет так молчать, учитель в школе просто подумает, что …

— Да, что ребенок ничего не знает, ничего не понимает, потому что молчит. В школе… В наших классах, где двадцать-тридцать человек, никто не будет разбираться, ребенок молчит, потому что он стеснительный, или потому что ничего не понимает. И никто не будет разбираться, он просто глупый, или не знает языка. Учителей можно понять, если не оправдать. Если у тебя столько детей, и нагрузка отчетности. Если ты получаешь зарплату в зависимости от того, как выполняешь формальные требования. И если у тебя дома твоя семья, которую надо кормить… А такой ребенок вряд ли сдаст ЕГЭ и ГИА хорошо, при том, что возни с ним будет очень много. Грубо говоря, визгу много, шерсти мало. Чтобы школьный учитель помог такому мальчику, как Муджиб, ему мало быть просто неравнодушным. Учитель должен быть героический. Так что вероятности мало.

Враждебность

— Что чувствует ребенок, который попал в большой класс, и все там все понимают, а он нет?

— Он чувствует то же, что любой человек, попавший в неловкую ситуацию, из которой выхода он не видит. Он в вакууме. В социальном, и эмоциональном. Это я еще не беру в расчёт враждебное отношение детей к мигрантам, потому что они не такие как мы, и непонятные. Не скажу, что так всегда, но чаще всего детям, которые не общаются, не идут на контакт, приписывают негативные качества, даже если те их не проявляют. В общем, говоря прямо, наши дети чаще всего становятся козлами отпущения в школах.

Эти дети чаще всего становятся козлами отпущения в школах.

— Могут ли Муджибу помочь его родители?

— Знаете, у нас заполняют анкету. Там написано обычно примерно так. Время работы родителей: с восьми утра до одиннадцати вечера. Плотность проживания: одиннадцать человек в одной комнате. Мигранты — это не люди, которые уезжают из прекрасных цветущих стран. Это люди, которые бегут от войн, от гражданских войн, революций, репрессий. Не говоря уже про экономические условия, условия их труда. Они разные, миллион очень разных историй. Бывает, приходят африканские мамы в спортивных костюмах, и начинают стричься прямо у нас в коридоре. А бывает африканская мама, выглядит точно так же, а потом выясняется, что у нее высшее медицинское образование. Здесь очень важно не судить по одежке. Потому что в этой ситуации беженцами, оказываются совершенно, совершенно разные люди. Это такие же разные живые люди, как те, у которых есть московский паспорт.

А Муджиб такой же живой настоящий мальчик, как и те дети, у родителей которых московский паспорт есть.

Психолог Володя зовет в класс Муджиба, и его старшего брата, по имени Хабиб.

— Муджиб, что тут на картинках? Можешь сказать по-афгански, брат переведет.

Муджиб весело ерзает на стуле, и начинает тараторить брату в ухо.

— Он говорит это… — старший брат Хабиб, кажется, тоже не знает, как по-русски сказать. – Которое для футбола.

— Мяч?

— Да, мяч!

В общем, оказалось, по-афгански Муджиб все может и знает почти все.

Мигранты — это люди, которые бегут от войн, от гражданских войн, революций, репрессий.

Что нужно

Центр создавался для детей из семей беженцев, чтобы помочь им хоть как-то справляться с трудностями, языковыми, психологическими и культурными, которые возникают, когда такие дети идут в школу. Сюда приходят волонтеры, и занимаются с мальчиками и девочками из Конго, Сирии, Афганистана русским языком, математикой, географией и всеми предметами, какими нужно. Но в последнее время в центр стало попадать много детей, которые вообще не ходят в школу. Иногда у родителей трудности с подбором документов. Иногда документы собраны, но идет затяжная тяжба со школой, которой не нужен такой ученик. А дети, которые приходят сюда, очень хотят учиться. Поэтому с сентября в центре планируют открыть проект «Прото-школа», с настоящей ежедневной программой, ориентированной именно на этих детей.

Здесь занимаются с мальчиками и девочками из Конго, Сирии, Афганистана русским языком, математикой, географией и всеми предметами, какими нужно.

Центр адаптации и обучения детей беженцев при комитете «Гражданское содействие», в котором сейчас занимается 62 ученика, крайне нуждается в волонтерах, которые могут приходить и заниматься с детьми регулярно. Для того, чтобы хоть как-то сохранить психику, маленькому ребенку нужно постоянство – друзья, школа, свой дом. Но в ситуации, когда родители беженцы в чужой стране, когда нет постоянного места жительства, нет школы и друзей, образовательный центр становится чуть ли ни единственным местом, которое дает ребенку хоть какую-то стабильность. И тут требуется наша с вами помощь. Наше пожертвования сделают жизнь этих детей чуточку легче.

50 тысяч рублей – это возможность оплатить аренду помещения, в котором работает центр, на целый месяц.

25 тысяч рублей – это возможность на целый месяц купить проездные детям, родители которых не в состоянии оплатить им дорогу на уроки.

15 тысяч рублей – это возможность оплатить месяц коммунальных услуг: воду, электричество, охрану, телефон, интернет.

Каждая 1 тысяча рублей – это возможность заплатить хоть какую-то зарплату психологу Володе, и двум другим постоянным работникам цента.

У того мальчика, который нарисовал страшный черный портрет с пустыми глазницами, есть еще одна работа. На белом листе лицо мужчины. Оно обведено красным. У мужчины красные злые глаза, рот оскален, а в нем острые, как у акулы, зубы. Это портрет какого-то взрослого, но точно не одного из волонтеров и преподавателей, которые работают в центре. Тут взрослые хорошие по одной простой причине: просто дети, которые приходят сюда, им не безразличны.

Требуется наша с вами помощь…

Сделать пожертвование