«Нам дали пар выпустить»

— А ты вообще «Левиафана» видела? — спрашивает Георгич, передергивая плечами, будто от холода.
— Ну видела, — отвечаю с опаской.
— То есть ты понимаешь, да? — напирает он.

Мне внезапно стыдно, что я смотрела «Левиафана» не в кино и не в одобренной Минкультом версии, а по запрещенной ссылке в Интернете, дома, в кругу семьи. Но я не уверена, что Георгич об этом знает или может знать. И даже не понимаю, где, когда, в каком качестве и, главное, как картину Звягинцева смотрел сам Георгич. «Понимаешь, да, как он устроен? — продолжает он. — Ты вроде на**** его, смылся, но это только потому, что он огромный и медленно разворачивается. Он ничего никому не прощает. Мы его не победили. Его невозможно победить, — Георгич жадно облизывает сухие губы и отхлебывает из стеклянной пивной бутылки. — Вот сейчас он развернется. И сожрет. Все вот это сожрет, понимаешь?» И Георгич по-ленински обводит загорелой потрескавшейся рукой Пикалёво. Заходит огромное охряное солнце. Пахнет скошенной травой и мокрым асфальтом. Только что прошел дождь: он прибил цементную пыль, по-хозяйски разгуливающую по улицам.

Пикалёво — это 23 тысячи человек, живущих на разном удалении от центральной улицы Металлургов. Если смотреть сверху, это место похоже на замершего кита, голова которого — когда-то одно большое, а теперь несколько разных, разделенных несчастной судьбой и ржавой колючкой производств. А китовый хребет — как раз улица Металлургов. Она идет практически от съезда с трассы Новая Ладога-Вологда. Первые номера по нечетной стороне отданы обнесенным колючкой производствам, по четной — кладбищенским конторам: венки, памятники, ограды.

Неопытного путешественника такое соседство могло бы навести на сардонический лад. Но я вхожу в город в компании Георгича: «Там, за заводом, кладбище. Хочешь, посмотрим? Там все как в кино. Ты журналист, тебе понравится».

Пикалёвское кладбище ютится с подветренной от цементного производства стороны. И потому надгробья, особенно те, что из темного камня, как в снегу — в белой цементной пыли. «Я, — говорит Георгич, — все думаю какой-нибудь вампирский фильм здесь бы снять. Представь, встают мертвяки, отпирают со скрипом эти все “помним-скорбим-любим” и кашляют, знаешь, так, страшным хрипом. И нехорошо улыбаются».

Когда Бога разрешили, кино в «Мечте» кончилось Твитнуть эту цитату

Синопсис Георгича охватывает сразу две болезненные для Пикалёва темы: кино и кашель. С кашлем дела плохи были с самого начала: цементная пыль разъедала местным лёгкие еще с 1930-х, то есть с самого начала работы производства. С кинематографом всё тоже непросто. Первый и последний городской кинотеатр «Мечта» был открыт в советское время прямо в здании Крестовоздвиженской церкви, единственной святыни на всю Пикалёвскую пустошь.

Когда Бога разрешили, кино в «Мечте» кончилось, и теперь здесь снова храм. Впрочем, в рамках торжеств девятого мая был заложен первый камень, сооружена насыпь и водружен крест, знаменующий начало строительства нового пикалёвского храма. В приходе Крестовоздвиженской церкви даже предлагают покупать именные кирпичи по 500 рублей, чтобы ускорить стройку. Но когда строительство и вправду начнется и, тем более, когда построят храм, никто не знает.

Всю эту историю с возвращением в храм кинотеатра и строительством новой церкви в Пикалёве планировали затеять сильно раньше, в середине сытых двухтысячных. Амбициозные планы нарушил тот самый «случай в Пикалёве», в 2009-м сделавший один из тысячи безымянных российских городов знаком и символом борьбы рабочего люда с олигархами.

Случай в Пикалёве

Глава профсоюза Светлана АнтроповаФото: Мария Плотникова для ТД

На подоконнике в кабинете профсоюзного лидера Светланы Антроповой миролюбивые фиалки. На столе — папки неразобранных бумаг. На тумбочке — большой телефонный аппарат с красной кнопкой прямой связи из прошлой жизни. «Если бы Харитон Андреевич видел, во что мы тут все превратились, — вздыхает Антропова, — он бы в гробу перевернулся». Харитон Андреевич Бадальянц — многолетний бессменный директор Пикалёвского глиноземного комбината. Герой Социалистического Труда, единственный человек в Пикалёве, на чьем доме установлена мемориальная табличка: здесь жил, трудился и умер в 1992 году. Местные уверяют, что после смерти Бадальянца многое в Пикалёве пошло не так. «При Харитоне Андреевиче к профсоюзам было уважение, к человеку труда — уважение. Путевки, льготы, жилье», — загибает пальцы Антропова. «Мы в 90-е знаете как жили? — волнуется она. — Лучше всех. Представляете? В стране голод, кризис, жить незачем. А у нас благополучие, работа, получка.  И так было до тех пор, пока не стали нас разделять. Пока не пришли все эти… олигархи».Мы в 90-е знаете как жили?  Лучше всех. В стране голод, кризис, жить незачем. А у нас благополучие, работа, получкаТвитнуть эту цитату

В начале двухтысячных большой Пикалёвский глинозёмный комбинат стал несколькими большими, а потом несколькими поменьше ЗАО. Про Вексельберга, одного из первых олигархов, которых увидели в Пикалёве, Светлана говорит с уважением: «Я его когда по телевизору вижу, все время привет передаю и благодарю: при нем социалка была прекрасная, у него за уважением к рабочему человеку специальные английские менеджеры следили». Но все следующие собственники оставили в душе и судьбе профсоюзницы незаживающие раны. Они кардинально переменили судьбу Пикалёва и его жителей.

Напрямую с профсоюзницей Антроповой, когда-то выращенной советами и наставлениями директора Бадальянца, а потом поддержанной иностранными менеджерами Вексельберга, уже давно никто не говорит. А стоит ей самой заговорить, как у нее трясутся руки и идут по лицу красные пятна — значит, опять пить корвалол, значит, опять нервы.

На пыльной от редкого использования доске Антропова выводит привычный круг: «Вот наш “Глинозём”». Затем делит его на несколько частей, как режут торт, и по-учительски дотошно рассказывает о том, как большое предприятие, звенья которого являлись одной технологической цепочкой (то есть отходы одной части были сырьем для другой), начиная с 2004-го года стало делиться, отходя разным собственникам. Как в итоге оно превратилось в несколько закрытых акционерных обществ. И как возглавивший часть этих ЗАО олигарх Дерипаска в 2008 году удивился, что одни прибыльные, а другие не очень. И решил прибыльные забрать себе, а неприбыльные закрыть, не подумав о том, что цепочка-то технологическая и вправду одна. Все эти разные ЗАО — часть целого, и работают там большие неделимые семьи.

«Ему все говорили: что же вы делаете — это гражданская война! А он слушать никого не хотел: «Вот же есть «Сода» («ЗАО “Пикалёвская Сода”»), она курица, несущая золотые яйца. Подавайте мне «Соду», а иначе я все тут остановлю»,— так он себя вел«, — говорит Антропова.

Разобраться в том, до чего дошла ситуация в Пикалёве в 2008–2009 годах, сторонний человек практически неспособен. Светлана Антропова режет на куски круг на доске, рисует сноски, чертит стрелочки, но понятнее от этого ситуация не становится.

В учебники истории профсоюзов все эти чёрточки и секторы войдут одним абзацем: «С осени 2008 года в Пикалёве сложилась сложная социально-экономическая ситуация, которая была вызвана остановкой производства на трёх крупнейших предприятиях — “Пикалёвский глинозёмный завод” (принадлежит компании “Базэл-Цемент”, относящейся к группе Олега Дерипаски “Базовый элемент”), “Пикалёвский цемент” (принадлежит компании “Евроцемент групп”) и “Метахим”, которые связаны единой технологической цепью».

«Пикали не бизнесуют»

Аппаратчик-металлург Максим Николаев принимал активное участие в митингах 2009 года, в том числе перекрывал трассу.Фото: Мария Плотникова для ТД

Гидрометаллург второго разряда Максим Николаев рассказывает, что даже, когда один за другим вставали цеха «Глинозема» и «Цемента», мужики все равно ходили в цеха, дежурили посменно: «Это, наверное, самый страшный звук, который я когда-либо слышал в своей жизни, — говорит Максим, — гробовая тишина. Стоишь в одном цеху и слышно, как в другом капает вода. И мы бегали проверять, чтобы ничего там не прорвало, не задымилось, не дай Бог. Это ж наше производство, наш кормилец. Весь город с него жил. И тут все встало. И всем от этого сделалось плохо».

«Людям пришлым, — говорит профсоюзный лидер Антропова, — было вообще непонятно, что так делить город нельзя. Что они пытаются отжать одно производство и схлопнуть другое. А может, на одном муж работает, на другом жена? Это ж гражданская война. Мы это объясняли москвичам, которые от “Базэла” (группа компаний “Базовый элемент”) приезжали. А они возвращались и докладывали начальству: “Пикали не бизнесуют”».

— Это как не бизнесуют? — переспрашиваю я.
— Ну, бизнесом не умеют заниматься, — смущённо поясняет профсоюзный лидер.

Пока другие занимались бизнесом, «пикалям» оказалось некуда ходить на работу. Скуку и тоску еще можно пережить, но как пережить безденежье? «Ребенку же не скажешь: там большие дядьки воюют, а мы пока на хлебушке с водой посидим», — пытается пошутить гидрометаллург Николаев. Выходит кисло.

«Город как будто уснул или даже умер, — рассказывает, округляя глаза, главная тамада Пикалёва, массовик-затейник Оксана Прохорова. — Я тот год с ужасом прямо вспоминаю. До того по три-четыре свадьбы в месяц я вела. Или в “Столовой” нашей (самое популярное место проведения свадеб в Пикалёве — заводская “Столовая № 2”) или даже в ресторане. А тут всё затихло. В магазинах никого, на улицах никого. Как вымер город».

Не дать умереть Пикалеву решила профсоюзница Антропова. Это она изо дня в день объясняла людям, что у них есть права, что существует Трудовой кодекс и что «вот так просто нас не задушишь». «Нам терять нечего было. Говорили между собой: «Или пускай нам вернут всё как было — работу, гордость, будущее, — или всё здесь взорвем». «Или пускай нам вернут всё как было — работу, гордость, будущее, — или всё здесь взорвем» Твитнуть эту цитату«И устроили пикали здесь тогда настоящий апокалипсис», — хмуро подтверждает Георгич. Он освободился годом раньше. И, будучи коренным ленинградцем по происхождению, после отсидки почему-то самонаправился в Пикалёво, по-своему понимая 101-й километр (от Санкт-Петербурга до Пикалёва почти втрое больше).

Задним числом хронология пикалёвского апокалипсиса 2008–2009 выглядит так:
С первого августа 2008 года «Пикалёвский глинозёмный завод» прекратил поставку сырья на «Пикалёвский цемент».
Первого октября 2008 года «Пикалёвский цемент» прекратил производство, а в ноябре объявил о планах по сокращению 650 из 1000 сотрудников.

В октябре «Метахим» сократил производство соды и поташа (это те самые «золотые яйца»).

А восьмого ноября в Пикалёве прошёл первый митинг под предводительством Антроповой. Протестовать вышло четыре тысячи человек, то есть каждый третий взрослый житель. Однако сокращения сотрудников были продолжены.

В феврале 2009 года было остановлено производство на «Пикалёвском глинозёмном заводе», сокращено 504 сотрудника.
18 февраля 2009 остановилось производство на заводе «Метахим».

В марте тогдашний губернатор Ленинградской области Сердюков встретился с тогдашним премьером страны Путиным. Сердюков уверил Путина в том, что всё в Пикалёве вскоре успокоится, вернётся на круги своя. Но пикали продолжали бунтовать. К тому моменту большинству горожан уже четыре месяца не платили в полном объеме заработную плату.

К майским праздникам всем пикалёвским безработным из бюджета области выдали по пять тысяч рублей. А через две недели во всём городе отключили горячую воду: местная ТЭЦ «отомстила» за долги градообразующего предприятия ЗАО «БазэлЦемент — Пикалёво».

20 мая полтора десятка жителей Пикалёва ворвались в здание мэрии во время совещания по решению городских проблем (никто не пострадал, ничего не было разрушено, никто не был арестован и не понес наказания).

21 мая городу было выделено 20 миллионов рублей в качестве дотации из бюджета Ленинградской области. Но этими деньгами уже было не заткнуть образовавшуюся в городском бюджете дыру.

Утром второго июня три сотни жителей Пикалёва перекрыли федеральную трассу Новая Ладога — Вологда в знак протеста против тяжелой социально-экономической ситуации.

Что произошло потом, достоверно никто не знает. Говорят, кто-то из больших профсоюзных боссов сумел передать Путину записку о том, что Пикалёво на грани беспорядков.

За три дня и две ночи случилось не меньше десятка экстренных совещаний. А четвёртого июня 2009 в Пикалёво приехал сам Путин. Точнее прилетел. На вертолете.

Путин

Человеческая память коротка. Никто из местных уже и не помнит, где конкретно в 2009-м была перекрыта трасса. Максим Николаев неопределённо показывает рукой:»Ну вот примерно тут всё и было«. Георгич пытается указать место, ориентируясь то на кривую березу, то на причудливый изгиб трассы. Антропова вздыхает: «Да кому сейчас это важно? Было бы важно, поставили бы памятник профсоюзам: отвоевали своих».

Разумеется, ни таблички, ни памятного знака на трассе нет.«Случай в Пикалёве» оказался таким резонансным и таким неудобным для власти, что сразу же после событий 2009 года в России была введена уголовная ответственность за любые попытки протестовать, перекрывая федеральные дороги. Об этом в Пикалёве рассказывают с плохо скрываемой гордостью. Ещё гордятся тем, что 270 километров от Санкт-Петербурга до Пикалёва дорога «гладкая и ровная как в Европе». Но спешат добавить: «Это не из-за Путина. Так совпало. Путин той нашей разбитой дороги никогда не видел. Он к нам на вертолете с неба спустился».

«Мы ждали его у проходной, там целая толпа была, — вспоминает Светлана Антропова. — Думали, они приедут на машинах и через центральную проходную. А они прилетели и по внутренней железной дороге въехали прямо вовнутрь».

Вместе с Путиным четвёртого июня 2009-го в Пикалёво прибыл весь цвет тогдашнего российского управления и бизнеса: министры, банкиры, чиновники, олигархи и, разумеется, собственник «Базэл-Цемент» Олег Дерипаска. Именно его Владимир Путин публично заставил подписать документ, возвращающий всю деятельность предприятий-партнеров «на круги своя», а потом попросил вернуть ручку. Пикали сочли произошедшее личной победой.

«Мы стояли у проходной и, знаете, это как в кино было, — рассказывает Антропова, — у всех вдруг забренчали смски — ррраз! — это аванс, потом получка и так четыре раза, за все четыре месяца. И люди стали улыбаться. Счастье прямо какое-то на всех опустилось!»

Как по мановению волшебной палочки во время разговора Путина с собственниками город ожилТвитнуть эту цитату

Как по мановению волшебной палочки во время разговора Путина с собственниками город ожил. Об этом жители рассказывают много и страстно. «Дети высыпали на улицу, каждому родители мороженое купили, это такое зрелище было, что до сих пор как вспомню, слезы на глаза наворачиваются, — вспоминает тамада Прохорова, — у меня заказы на свадьбы пошли«.«Гудел город, ну что тут скажешь, — подтверждает городскую легенду Георгич. — Да ты сама посмотри, здесь все дети того, Путинского призыва».

Четырёх-шестилетних детей в Пикалёве действительно как будто бы больше прочих. Горожане согласно кивают: все лето и осень 2009-го вернувшиеся к нормальной жизни пикали гуляли свадьбы. «А в 2010-м в городе случился бэби-бум. За этим простым и понятным счастьем никто как будто бы и не заметил, как что-то снова пошло не так», — говорит Зоя Штапова, почетный гражданин Пикалёва. Зое Ильиничне 95. Живет она на центральной улице Металлургов с видом на центральную площадь с каменным Лениным. Вид из окна, а еще возраст, усталость и масштаб пережитого позволяют блокаднице Штаповой смотреть на происходящее отстранённо. Но момент, когда «что-то идет не так», Штапова умеет определить так точно, как умеют лишь люди, давно живущие в нашей стране.

Не так

Пережив в Ленинграде всю блокаду и выучившись на доктора, Зоя Штапова попала в Пикалёво по распределению. Работала врачом, заведующей отделением, руководила горбольницей. И, как могла выстраивала систему местного здравоохранения: «У нас тут с лёгочными заболеваниями прямо-таки беда: раки, аллергии, Бог знает что. Дышится, конечно, непросто. Ну а что поделаешь, цемент», — говорит она. В середине 90-х Зое Ильиничне показалось, что выстроенная ею система, работает хорошо, исправно: профилактика, первичный прием, стационар — везде хорошие показатели. За местным кризисом конца 2000-х никто не заметил, как эта система сама собою перестала существовать. Пикалёво потерял статус города и стал городским образованием районного подчинения. А значит, ни больниц, ни железнодорожной станции ему не положено. Все пикалёвские налоги уходят в соседний Бокситогорск, к жителям которого пикали давно испытывают глубокую неприязнь. Принято считать, что в Пикалёве люди работящие, непьющие, увлечённые споротом и самодеятельностью, а в Бокситогорке совсем наоборот. Кроме того, кормилец региона, огромное производство — как раз в Пикалёве. А в Бокситогорске ничего такого нет.

Связаны ли все эти перемены с протестной активностью пикалей, достоверно неизвестно. Но рожать теперь местные ездят в Тихвин. А если уж очень надо, в Бокситогорск.

«Что во мне изменилось с этого самого 2009-го года? — переспрашивает Максим Николаев. И с нежностью смотрит на пятилетнего сына. — Вот сын родился. Это из хорошего. А так — никакой уверенности в завтрашнем дне. Есть ощущение, что нам дали пар выпустить, а теперь придавят крышкой, да так, что и не пикнешь».

«Есть ощущение, что нам дали пар выпустить, а теперь придавят крышкой, да так, что и не пикнешь»Твитнуть эту цитату

Светлана Антропова, оглядываясь назад, тихо говорит: «Знаете, я постарела. И бояться стала. Прижали меня так, что и не пикнешь». Протестная активность Антроповой обернулась угрозами её дочери, сотруднице полиции, ей самой. Перечисляя все беды и напасти, Светлана даже не знает, с чего такого самого главного начать: рассказать, как в декабре того самого 2009-го её заперли в одном из заводских помещений, обманом не дав задать вопрос Владимиру Путину, как вынудили выйти в 2013-м из «Единой России» или просто о том, каким слабым стало её сердце, и что больше ни на что нет никаких сил, а бороться за права рабочих сегодня надо, быть может, даже больше, чем в том 2008-м.

«У рабочих отбирают жилье, которое строил еще Бадальянц, говорят, что будут переводить это жилье в коммерческое, что вот двадцать лет пожили и хватит. И никакого нового жилого фонда для работников никто строить не будет. А тех, кто живет, выселят, — перечисляет новые напасти Антропова. — А еще по итогам 2014-го руководство “Базэлемента” впервые нарушило Трудовой договор, не проиндексировав зарплату… Мы бы выступили, да кто нас услышит». Светлана Антропова опускает голову и молчит. Выступить профсоюз зимой этого года пытался. Протестуя против решения руководства проиндексировать не зарплату, как положено по Трудовому договору, а необязательную к выплате премию, одиннадцать митингующих вышли с плакатами: «Требуем индексации на тарифы и оклады!», «Не требуем ничего лишнего — выполните обещания!», «Индексация предмет для переговоров, а не для ультиматума!». А потом к протестующим вышли прокурор из Бокситогорска, представитель Трудовой инспекции и сообщили, что они на стороне директора. Рекомендовали разойтись по-тихому.

Новым главой «кормильца», завода «БазэлЦемент-Пикалёво» стал Максим Волков, олигарх из новых. Интервью господин Волков не дает, в Пикалёво приезжает раз в две недели. С профсоюзами не разговаривает. Из прессы известно, что между Волковым и Дерипаской есть договор, согласно которому, если Волкову удастся сделать завод рентабельным, он получит от Дерипаски 35 процентов «БазэлЦемента» в собственность.

С именем Волкова пикали и связывают наступление в бурной пикалёвской жизни периода жесткой реакции. Максим Николаев рассказывает, что заводчанам обещали даже прибавку к зарплате за выход из профсоюза.«Но наши мужики послали их лесом», — с гордостью за своих рассказывает Максим. И добавляет: «Но давят нас, конечно, конкретно. Антропову уже совсем отжали: не пикнешь».
В 2014 году «БазэлЦемент-Пикалёво» отработало с убытком 317 миллионов рублей, но получило государственную субсидию размером в 329 миллионов.
А в 2015 году государство не предусматривает субсидий. И чем этот, 2015-й, кончится для Пикалёва, пока не знает никто.

Левиафан

Оксана Прохорова приехала в Пикалёво почти 20 лет назад из Якутии. Работает в местном ДК.Фото: Мария Плотникова для ТД

Самое радостное и живое в Пикалёве место — местный Дворец культуры. Хор ветеранов, народный хор, семь танцевальных коллективов разного возраста и бесконечные мероприятия создают уверенное ощущение бурной жизни. «Только вот спросите любого здесь, — говорит сотрудница ДК и главная тамада Пикалёва Прохорова. — Было бы куда — уехали бы». В Пикалёво Прохорова попала по распределению из Якутии. «Здесь была настоящая жизнь! Мы на заводе проводили конкурсы, восьмое марта, 23 февраля, встречи ветеранов, праздники большие городские, а что у нас творилось на День города! Теперь всё. Делать нечего и не для кого. Только и темы для разговоров: как все плохо. Ну и еще дача и Украина».

Дача, действительно, есть у каждого пикалёвца: она кормит и освобождает от печальных мыслей. А Украина — в каждом телевизоре. В Пикалёве и далеко вокруг. Впрочем, теперь еще и рядом. Несколько месяцев назад в городе появились беженцы из восточно-украинского Луганска. «В основном мужчины, — оживляется Прохорова, — а так как у нас с мужчинами дефицит, то они в почете. Получается один мужик из Луганска на 10 пикалёвских женщин». Женщины выгуливают новых мужчин по центральной улице Металлургов и в престижном местном ночном клубе «Сова».

Так развлекаются те, кому за тридцать. Молодежь отсиживается дома, лелея планы рвануть из Пикалёва куда подальше. Музыкант Саша планирует, например, перебраться в Питер. Там, говорят, хотя бы можно найти репетиционную базу (в местный ДК Сашу репетировать не пускают, он не «народник» и не ветеран). «Да просто людей можно там найти, с которыми разговаривать. А тут всё одно и то же: завод загибается, Путин больше не приедет, на даче картошка поспела».

«В воздухе какое-то гнетущее ощущение конца. Как будто никакой перспективы впереди. Как будто ничего хорошего нас не ждет. А просто переждали какое-то время, а теперь вот тихо додавят, — с обидой говорит гидрометаллург Николаев. — А ведь так нельзя. Это несправедливо. Я же всю свою жизнь мечтал на этом заводе работать. Он для меня всё. Я до сих пор горжусь. Хотя глупо, наверное, не знаю как вам объяснить». Максим не договаривает и уходит, катя перед собой трехколесный велосипед с сыном — ровесником громкой профсоюзной победы в Пикалёве. Максим почему-то уверен, что, когда мальчик вырастет, работать на заводе он не будет.

А о том, что будет с самим заводом, никто в Пикалёве почему-то не хочет говорить. С высокого холма, на котором с одной стороны стоит свидетель советского благополучия, большой спортивный бассейн «Бассейн», а с другой — единственный в городе отель «Металлург», открывается вид на холмистую среднерусскую зелень, разбавленную крышами редких деревенских домов. Закатное солнце выбивается из-под сизой тучи, цепляясь за макушки деревьев. Ветер дает туче пинка, и она загораживает солнце, проливаясь на город и окрестности резким и шумным ливнем. Мы стоим с Георгичем на ступенях «Металлурга» и молча курим.

«Я, когда сидел, выучил этот закон. Левиафана победить невозможно, — заводит свой любимый разговор единственный в своем роде пикалёвский асоциальный элемент. — Если тебе кажется, что победил, плюнь и забудь. Ты его только ранил. И это даже хуже. Он не забудет. Не простит. Отплывет недалеко. Развернется. Вернется. И сожрет. Помяни мое слово». Георгич некоторое время смотрит в одну точку. А потом, не поворачивая головы, спрашивает: «Слушай, а ты не пьешь?»

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!