Все военные корреспонденты — заложники своего статуса, и вырваться из этого мира достаточно сложно. Их с трудом представляют в другой роли, да и сами фотографы не могут воспринимать себя иначе. Если я куда-то приезжал, все сразу говорили: «Никишин приехал, что-то будет».
Фотограф видит мир через камеру, которая служит психологической защитой. Я попадал в ситуации, когда на моих глазах убивали людей. Например, после взятия одного азербайджанского города армянские солдаты шли по горам и добивали отставших от отряда азербайджанцев. Потом мы попали в засаду, была перестрелка… Когда случаются боевые столкновения, зависит от тебя, сможешь ты это снять или нет. Были фотографы, которые приезжали в зону конфликта и не могли работать, потому что воспринимали происходящее не как наблюдатели, а как участники события. Тогда мы еще ездили без «броников» (бронежилетов — ТД): брали камеру, пленку и вперед. Мне всегда было страшно, когда я попадал под обстрел, но мысли о том, что я делаю важное дело, помогали продолжать работать. Периодически это все запивалось водкой, и я как-то успокаивался. Я убеждал себя, что опасные ситуации бывают редко, надо просто быть аккуратнее и внимательнее.
Я постоянно ездил куда-то на протяжении пятнадцати лет, а в Беслане все поломалосьТвитнуть эту цитату Я постоянно ездил куда-то на протяжении пятнадцати лет, а в Беслане все поломалось. В то время я работал фотографом в России и странах СНГ для агентства Getty Images. О захвате заложников узнал почти сразу и ближайшим самолетом улетел в Беслан. Собралась команда журналистов, мы стали расспрашивать местных о происходящем, пытались сориентироваться на местности: где находится школа, а где спортзал. Сейчас сложно вспомнить: многие подробности, осознанно или нет, стерты из памяти. Помню, когда начался штурм, мы были с другой стороны школы, и, чтобы попасть внутрь, нам нужно было пробежать километр вокруг. Срезать расстояние мы не могли — все вокруг простреливалось, буквально над нами свистели пули. Постоянно думаешь, что вот, сейчас все случится. Происходило все очень быстро. Задача фотографа — предугадать, где будут главные события, и оказаться в нужном месте. От этого зависит, какой у тебя получится материал.
В Беслане у меня не получилось выстроить психологическую защиту и отключить эмоцииТвитнуть эту цитату Накрыло меня четвертого сентября, когда я побывал в морге: детишки, завернутые в полиэтиленовые пакеты, выложены рядами. На следующий день лил дождь, были похороны… Для меня это было слишком. Я не мог смотреть на погибших детей.
В Беслане у меня не получилось выстроить психологическую защиту и отключить эмоции. Я возненавидел насилие в любом его проявлении. Я больше не мог нормально работать и сказал себе: «Хватит, ты больше никуда не поедешь».
В Беслане ударили по больному, по самому дорогому, что есть у человека. До этого все конфликты были направлены против взрослых, а детям приходилось страдать вынужденно. Это событие перешло все границы и было выше моего понимания. Брать детей в заложники — самый низкий способ борьбы. После Беслана у меня начался двухнедельный запой, а потом я полностью сменил образ жизни — военные и социальные конфликты из нее ушли. Я построил себе другой мир, но мне понадобилось несколько лет, чтобы отойти от этого эмоционально. Когда начинался салют, меня трясло, любая стрельба вызывала тревогу и воспоминания.
Сейчас я практически не занимаюсь журналистикой. Продолжаю снимать репортажи, но это истории повседневной жизни: спорт, светские мероприятия, трэвел и прочее. Быть военным репортером — это круто, но мне хватило.
