Мы могли бы реже умирать от рака

Каковы ваши шансы от рака умереть? Очень высокие. По данным Всемирной организации здравоохранения, мы относимся к странам с наиболее высокой смертностью от рака. В 2013 году из 536 тысяч заболевших каждый четвертый не прожил и года. В официальных документах количество людей, умерших в течение года после того, как у них выявили рак, измеряется показателем «одногодичной летальности». В 2013 году в России она составила 25,3%. Почти у половины больных рак выявляют на третьей или четвертой стадии.

Что говорит Минздрав или «подняли в семь с половиной раз»

Чем раньше диагностируют рак, тем больше у человека шансов вылечиться, тем ниже смертность. Огромное количество случаев выявления рака на поздних стадиях означает, что ранняя диагностика и профилактика рака в России крайне неэффективны. В Минздраве это понимают, поэтому борьбе с раком за последние десять лет было посвящено несколько масштабных и дорогостоящих программ, а в 2012 году была запущена всеобщая диспансеризация. Она стала основным государственным инструментом раннего выявления опасных болезней, в том числе рака.

Диспансеризация, однако, не самый современный подход. Это изобретение 20-х годов прошлого века, когда впервые начали массово обследовать отдельные группы людей — в поисках туберкулеза и венерических заболеваний. В 30-е годы обязательные медосмотры должны были проходить рабочие вредных производств, позже начали наблюдать за беременными и детьми и ввели диспансеризацию по месту жительства. К 86-му году она приобрела свой нынешний вид «активного наблюдения за состоянием здоровья населения» и стала применяться ко всем гражданам. Несколькими годами раньше Брежнев обещал россиянам «профлюорографировать всю страну», но идея не была в полной мере реализована — начались 90-е. Примерно в это же время в Западной Европе и США от подобного периодического массового обследования населения сознательно отказались. Проведенные исследования показали: такой метод профилактики неэффективен.

Рязань. Диспансеризация в одной из поликлиник города.Фото: Александр Рюмин/ТАСС

Тем не менее в России — уже в начале следующего века — диспансеризация вновь входит в моду: сегодня она проводится раз в три года для всех людей старше 21. Согласно отчетам Минздрава, работает этот инструмент профилактики безукоризненно. С момента запуска диспансеризацию прошла половина населения страны — более 75 миллионов человек. Она позволила в семь с половиной раз чаще выявлять рак, причем в 72% случаев — на ранних стадиях. Этот показатель, фигурирующий в отчете Минздрава за 2014 год, выглядит странно — по оценкам экспертов, достичь его почти невозможно. По открытым статистическим данным за 2013 год, он составляет всего 50,8%. Другой показатель эффективности — снижение смертности — пока не кажется обнадеживающим. В докладе министра здравоохранения президенту озвучена цифра в 1% — это округление официально зарегистрированных 0,2%. Впрочем, эксперты сходятся во мнении, что применять показатели смертности для оценки эффективности диспансеризации рано — ее результаты можно будет наблюдать лишь через несколько лет.

Разработчики программы диспансеризации утверждают, что она содержит все необходимые методы выявления социально-опасных заболеваний — то есть тех, от которых россияне умирают чаще всего. Онкологические заболевания среди них на втором месте. Рак шейки матки у женщин выявляют с помощью осмотра фельдшера и цитологического исследования. Дамам старше 39 лет проводят маммографию. Все люди старше 45 лет сдают анализ кала на скрытую кровь — он позволяет оценить риск рака кишечника. Целям выявления туберкулеза и рака лёгких служит флюорография. Кроме того, диспансеризация включает второй этап, во время которого, если врач сочтет это необходимым, пациента могут направить на УЗИ, компьютерную томографию легких или колоноскопию.

Этот список обследований соответствует методикам, принятым в международной практике скрининга (обследования, которые проводят специально, чтобы выявить опухоль). Собственно говоря, многие виды опухолей проявляются очень рано в виде симптомов, поэтому анализов, подтверждающих довольно распространенный и незаметно подкрадывающийся рак, не так много — их диспансеризация как раз и охватывает. Еще недавно в программу входили и спорные исследования, такие, как анализ крови на онкомаркер предстательной железы, во всем мире признанный неэффективным. Но после активной критики экспертного сообщества это исследование из списка убрали.

Вопрос в том, кто реально прошел диспансеризацию, и каковы были результаты? И как пройти профилактическое обследование, если не на диспансеризации?

Что говорят пациенты или «три часа в очереди без приема»

Я провела небольшой опрос среди знакомых среднего возраста. Мало кто знает о том, что такое скрининг, и что профилактическое обследование нужно проходить регулярно. Люди со страховкой в частных клиниках порой просят специалиста, к которому пришли по какому-то поводу, «на всякий случай провести еще и обследование на рак». Все знают, что есть онкодиспансеры, но никто там с профилактическими целями не бывал.

Про диспансеризацию половина что-то слышала, половина нет, но никто ее не проходил. Многие проходили «дополнительную диспансеризацию работающих граждан», без справки о которой раньше не пускали на работу. Эта диспансеризация была запущена в 2010 году для всех работников. Списки обследований и врачей различались в зависимости от сферы профессиональной деятельности, но общий принцип массового обследования был тот же, что и сейчас. Единственное кардинальное отличие — всеобщую диспансеризацию нужно проходить в поликлинике, к которой человек прикреплен по месту жительства.

«Я три часа простоял (мест не было) у двери врача, — говорит один из респондентов. — У врача передо мной закончился прием. В итоге потратил на диспансеризацию неделю.»

«Она за полторы минуты риторического опроса и заполнения бумажек ни разу на меня не взглянула, — рассказывает другая знакомая. — Даже если б я была зеленого цвета и с кроличьими ушами, бедная врач ничего бы не заметила.»

Еще один знакомый рассказал, как ему удалось быстро пройти диспансеризацию «от работы». Когда он радостно сдавал администратору в поликлинике листок с подписями врачей, у них состоялся анекдотический диалог:

— Как это Вы все прошли так быстро? И психолога?
— И психолога.
— Но он же еще не приходил…
— Как не приходил? Мы с ним отлично побеседовали во втором кабинете.
— Так там хирург сидит с утра..

Хирург задал ему несколько вопросов, думая, что пациент пришел на диспансеризацию к нему. Знакомый все это время был уверен, что разговаривает с психологом. Никто не заметил подвоха — настолько общими были вопросы.

Санкт-Петербург. Врачи удаляют раковую опухоль.Фото: Максим Змеев/Интерпресс/ТАСС

С введением всеобщей диспансеризации дополнительную отменили, но в сознании людей эти мероприятия не отличимы друг от друга и крайне неприятны. Задумываясь о всеобщей диспансеризации, люди предполагают «то же, что и в дополнительной, но хуже»: что дозвониться и записаться на прием будет очень сложно, отпрашиваться с работы придется несколько раз, осмотры будут бессмысленными и при этом займут кучу времени.

Масштабный опрос ОНФ подтверждает результаты моего маленького исследования. Несмотря на то, что какую-то диспансеризацию или профилактический осмотр прошли 58% респондентов, качество пройденного обследования люди оценили невысоко: на 6,6 баллов из 10. Почти двум третям опрошенных не были назначены никакие дополнительные процедуры или даны какие-либо рекомендации. Столько же из них не знали, что нужно проходить диспансеризацию раз в три года. 7% респондентов, придя на диспансеризацию, выяснили, что по документам они ее уже прошли.

Что же происходит в этом черном ящике?

Что говорят врачи или «заведомо мертвая амбулаторная система»

И врачи, и эксперты, и даже специалисты Минздрава признают, что государственное здравоохранение перегружено. Нагружать его еще и диспансеризацией — все равно что установить реактивный двигатель на набитую сеном телегу. Сверхскорость вряд ли появится, скорее, развалится телега.

И врачи, и эксперты, и даже специалисты Минздрава признают, что государственное здравоохранение перегруженоТвитнуть эту цитатуВ 2013 году Минздрав оценил дополнительную загрузку терапевтов, которые будут проводить диспансеризацию, в 7%. Достаточно зайти на любой форум терапевтов или затронуть тему в частной беседе, чтобы понять: сами участковые нагрузку оценивают гораздо выше. Терапевты пишут, что задерживаются до ночи, выходят на работу в выходные и все равно не выполняют план. «Профанация» — одно из самых мягких слов, которым они описывают диспансеризацию. Воодушевление медиков вызывала дополнительная оплата — Минздрав оценивает диспансеризацию одного человека приблизительно в 1600 рублей, — но до врачей, судя по отзывам, эти деньги доходят не всегда.

О том, что выполнение врачами норм по диспансеризации — фикция, заявила уже через год после ее запуска Национальная медицинская палата. В реальности из 80-100 приглашенных и давших согласие на осмотр пациентов приходят 8-10 человек. По словам Леонида Рошаля, диспансеризация навалилась как ком в дополнение к тому объему работы, который ведут участковые врачи. Заполнение документов на каждого пациента занимает примерно час, и все это сверх обычной нагрузки терапевта. О каком качественном обследовании, тем более скрининге рака, может идти речь?

Илья ФоминцевФото: из личного архива

Руководитель Фонда профилактики рака, врач-онколог Илья Фоминцев в беседе со мной описал, как проходит типичная диспансеризация:

—Человек заболел, ему нужен больничный лист, и он идет за ним в поликлинику. А ему там: «вам больничный лист не дадим, пока диспансеризацию не пройдете». Он говорит: «Ну Марьиванна, ну посмотрите на меня — у меня ж сопли из всех мест текут, ну я ж не могу…». Марьиванна вздыхает: «Ну ладно, ладно, распишитесь здесь, у вас же нет жалоб?». Пациент отвечает: «Нет, нет никаких жалоб!». «Давайте я вам хоть давление померю», — предлагает врач. «Спасибо Вам, Марьиванна, золотой вы человек, таких врачей уж нынче не осталось», — отвечает обрадованный пациент.

— Есть ощущение, что обязав заниматься диспансеризацией участковых терапевтов, государство создало систему, в которой терапевт страдает на каждом ее этапе...

— Конечно. Во-первых, на них лежит вся работа по вовлечению населения. Но они не пиарщики, не специалисты по контактам с населением, и все, что они могут сделать, — повесить объявление на двери и попросить племянника нарисовать санпросвет бюллетень. В местной газете появятся две-три статьи, на сайтах ГНИЦПМ будут висеть два-три ролика — ничего более унылого я в жизни не видел. Чтобы выполнить план, врач вынужден уговаривать людей, используя рычаги давления («не выпишу больничный», «не дам справку»).

— А если человек пришел?

НЕЛЬЗЯ ПРОСТО ВЗЯТЬ И НАСАДИТЬ ДИСПАНСЕРИЗАЦИЮ НА ЗАВЕДОМО МЕРТВУЮ АМБУЛАТОРНУЮ СИСТЕМУТвитнуть эту цитату — Ну, если он пришел, и возраст пациента подходящий, терапевт должен провести очень быстрое обследование, чтобы уложиться в отведенное на прием время, и заполнить кипу документов. Здесь тоже без приписок не обходится. Согласно приказу Минздрава, диспансеризация оплачивается только в том случае, если пациент прошел ее как минимум на 85% — то есть все исследования, за исключением одного-двух, в зависимости возрастной группы. От любого исследования он может отказаться и отказывается — из-за недостатка времени или нежелания проходить такие инвазивные процедуры, как колоноскопию. В итоге часть диспансеризации человек проходит, а часть ему приписывают.

— А когда к концу отчетного периода врач понимает, что, несмотря на все усилия, план ему выполнить не удается, он приписывает снова? Или не приписывает и сидит голодным?

— Да, так и происходит. Врачи, возможно, сдавали бы отчеты «как есть», но их заставляют сверху — иначе они сорвут план. Довольно отрезвляющий факт, кстати, в том, что в итоге люди получают деньги за диспансеризацию, которую не делают, а это финансовое преступление.

— Это ведь еще и опасно для пациента?

— Конечно. Пока все участники процесса довольны: врачи сдали план, поликлиника получила деньги, Минздрав отчитался о диспансеризации, и даже пациент обрадовался отсутствию лишней мороки. Но есть шанс, что через год человек умрет от выявленного на четвертой стадии рака, когда его уже невозможно будет спасти. Понимаете, нельзя просто взять и насадить диспансеризацию на заведомо мертвую амбулаторную систему.

— Можете привести очевидные примеры каких-то приписок при скрининге рака?

— Ну вот, например, недавно в Санкт-Петербурге провели анализ кала на скрытую кровь среди 400 тысяч человек. Кровь обнаружили в 0,8% случаев (ее наличие в кале — один из симптомов рака). Между тем, у этого метода выявления есть своя статистика, согласно которой должно было быть выявлено не менее 3% таких случаев. Это значит, что либо скрининг проводили некачественно, либо участвовали куда меньше 400 тысяч человек? Схожая ситуация сложилась с маммографией в Санкт-Петербурге в 2014 году, когда ОМС оплатил 250 тысяч маммограмм. Ежегодно выявляемая заболеваемость раком молочной железы в городе — примерно две с половиной тысячи человек. Если две с половиной тысячи заболеваний и так диагностируются каждый год, при дополнительном масштабном скрининге с участием четверти миллиона женщин показатели заболеваемости должны были увеличиться — ведь больше было бы выявлено. К двум с половиной тысячам должны были добавиться еще две тысячи. А она увеличилась на 300 человек. Разумеется, идея о том, что нужно проводить скрининг рака среди всего населения, очень правильная. Вопрос в том, как эта идея реализуется.

«Идея-то хорошая» и «это лучше, чем ничего» — вообще частые ответы онкологов на вопрос о диспансеризации. Все-таки люди хотя бы как-то узнают о необходимости проходить осмотры. Все-таки они приходят, их осматривают и что-то находят. Врачи признают, что по сравнению с периодом, когда вообще ни о какой профилактике речи не было, выявляемость и вовлеченность населения действительно повышаются. Других инструментов скрининга рака в стране нет, и то, что появился такой, пусть кривой и кособокий, — уже повод радоваться, говорят онкологи.

Что говорят эксперты или «скрининг за три минуты»

Для разработчиков диспансеризации сравнение ее с отсутствием профилактического осмотра любого вида — важный аргумент. Главный специалист по профилактической медицине Минздрава, один из авторов программы диспансеризации, профессор Сергей Бойцов в различных интервью подчеркивает, что диспансеризация — метод отличный, а недостатки ее связаны только с низкой эффективностью врачебной работы. «Профилактика и диспансерное наблюдение должны занимать не меньше 30-40% рабочего времени участкового терапевта. Врачи будут жаловаться до тех пор, пока не переосмыслят и не перестроят свою работу», — объясняет профессор в интервью «Российской газете». Согласно приказу, всю основную информацию о пациенте собирает фельдшер или медсестра в кабинете профилактики, они направляют его на обследование, и уже со всеми результатами человек приходит к терапевту. «Его задача в рамках приема, не более, эту информацию оценить, определить группу здоровья пациента и тактику ведения, провести краткое профилактическое консультирование в течение трех минут по факторам риска». Иными словами, профессор Бойцов считает, что диспансеризация занимает у врача не так уж много времени и не так много требует усилий, ведь его задача — только оценить данные и анализы, собранные фельдшером.

Санкт-Петербург. Просмотр рентгеновских снимков после флюорографического обследования.Фото: Валентина Свистунова/Интерпресс/ТАСС

Качественный скрининг требует времени и проводить его должны профессионалы в этой области, возражают эксперты. Если сравнивать диспансеризацию со скрининговыми программами, соответствующими мировым стандартам, то она проигрывает по многим параметрам.

Заместитель Директора Российского онкологического научного центра имени Н. Н. Блохина, член-корреспондент РАН, профессор Давид Заридзе задает риторический вопрос:

— Вы знаете, как нужно смотреть маммографию? Общепринятая практика — просмотр каждого снимка двумя врачами (double reading), квалифицированными рентгенологами. Или, например, колоноскопия, предлагаемая на втором этапе диспансеризации. Это отличный общепринятый метод выявления колоректального рака и полипов, из которых развивается рак. Но я бы его делать сейчас в России не стал. Как вы думаете, почему?

— Из-за низкого качества исследования?

— Именно. У нас диспансеризацию проходят где попало и как попало, а колоноскопия — сложная процедура, ею должен заниматься высококвалифицированный специалист. То же с компьютерной томографией легких. Она позволяет находить маленькие образования, которые в большинстве случаев не являются опасными. Когда образования находят, нужно провести дополнительное обследование: например, делать торакоскопию — проникать в грудную клетку специальным инструментом. Из 50 человек 49 будут зря подвергаться дополнительному обследованию. Поэтому оценивать необходимость этих процедур должен специалист в области скрининга рака. То, что делается в рамках диспансеризации, скринингом назвать нельзя.

Люди, которые прошли тестирование и у которых была выявлена «патология», не отслеживаются — нет  мониторингаТвитнуть эту цитату — Но диспансеризация включает и лабораторные тесты: исследование кала на скрытую кровь, цитологическое исследование?

– О них можно сказать то же самое: их качество не контролируется. Люди, которые прошли тестирование, и у которых была выявлена «патология», не отслеживаются — нет мониторинга. В результате мы не знаем, в каком проценте случаев подтверждается диагноз. А последнее важно не только для конкретного пациента, но и для оценки качества скрининга. В общем, это мероприятие на смертность в стране никак не повлияет. Только деньги тратятся, а их на лечение-то не хватает. Понимаете, это называют профилактикой, и я как специалист по профилактике знаю, что она важна. Но нет ни одного научного исследования, доказывающего, что всеобщая диспансеризация — эффективный метод профилактики рака. Это ненаучный подход к скринингу.

— Но есть же опыт, на который опираются разработчики программы?

— Авторы этой идеи ссылаются на опыт Четвертого управления — была такая субсистема здравоохранения, обслуживавшая советскую элиту. Конечно, элита живет дольше, неважно, где и когда, есть диспансеризация или нет. Они меньше пьют, лучше едят, поддерживают хорошую физическую форму. Кроме того, это преступление сравнивать диспансеризацию, которую они в своих клиниках проходили, с тем, что сейчас проходит остальное население России. Есть другой опыт, отрицательный советский опыт всеобщей диспансеризации населения, которая ни к чему не привела. Смертность в СССР росла с 1965 года по 1986 года, и никакая диспансеризация этого не изменила.

Диспансеризация – это зло, потому что люди постоянно лгут, пытаясь отчитаться о каких-то выполненных показателяхТвитнуть эту цитату Диспансеризация — это зло, потому что люди постоянно лгут, пытаясь отчитаться о каких-то выполненных показателях. Все понимают, что все это фикция. Врачи понимают, пациенты понимают, чиновники понимают, и даже те, кто ее разрабатывали и говорят в ее пользу, это понимают. Но все они должны следовать приказам и отчитываться — это они и делают.

Хороший пример — флюорография. Уже всем понятно, что никак она рак легкоо не выявляет, говорят, что выявляет туберкулёз. Но туберкулез надо выявлять только в группах риска и не с помощью флюорографии. Между тем, на флюорографии человек получает немаленькую дозу облучения, и за 20-30 лет ежегодных флюорографий ваш риск рака легких не снизится, а увеличится. Так вот во время обсуждения необходимости отменять флюорографию я услышал в Минздраве такой комментарий: «Как же это мы ее отменим, у нас же столько приказов с ней связано, у нас целая система документов по ней!» Люди ориентируются на приказы, а не на эффективность.

— А онкодиспансеры? Помимо диспансеризации есть же еще такие центры.

— Онкодиспансеры не занимаются профилактикой. Они называются лечебно-профилактическими лечебными учреждениями, но они этим заниматься не хотят, да им никто и не поручал. Пациент попадает туда, только когда поставлен диагноз: рак. Фактически руководит всей профилактикой рака в России участковый терапевт.

—  Если в рамках диспансеризации эффективный скрининг невозможен, как тогда его организовать?

—  Нужно проводить региональные скрининговые программы, направленные на раннее выявление рака. Разрабатывать такие программы должен научный, скажем так, «мозговой» центр, который впоследствии будет контролировать качество и проводить мониторинг работы каждого медицинского учреждения, проводящего скрининг. На один город-миллионник нужен всего один центр, где будут качественно делать маммографию, проводить исследование на ВПЧ, при необходимости компьютерную томографию и раз в пять лет колоноскопию — после анализа кала на скрытую кровь.

Что говорит Фонд профилактики рака или «план Б»

Примерно такой подход пытается реализовать сейчас Фонд профилактики рака под руководством врача-онколога Ильи Фоминцева. За пять лет работы фонд провел несколько скрининговых программ, открыл бесплатные центры выявления рака молочной железы и регулярно проводит акции по профилактике онкологических заболеваний в разных городах России. Накопленный опыт специалисты фонда совместно с командой зарубежных экспертов и онкологов из НИИ онкологии имени Н.Н. Петрова использовали, чтобы разработать концепцию простой на первый взгляд скрининговой системы.

Санкт-Петербург. Работа со снимками, полученными с цифровой установки в кабинете маммографии.Фото: Илья Выдревич/Интерпресс/ТАСС

В ее основе лежит тест, который можно будет скачать в виде приложения на телефон или пройти онлайн на сайте. Человек отвечает на несколько вопросов и в конце получает оценку индивидуальных рисков того или иного вида рака — в дополнение к тем рискам, которые у него уже есть, как у среднестатистического жителя России. Система формирует для него подходящий график обследований. Дальше одним нажатием кнопки человек может записаться на эти обследования в государственную или частную клинику, расположенную в его регионе и специализирующуюся на той проблеме, по которой у него высокий фактор риска. Клиники, где можно пройти скрининг на все основные виды рака, в списке тоже будут. Медицинские учреждения будут попадать в список только после того, как пройдут сертификацию, и впоследствии их деятельность будет отслеживаться в центре контроля качества. По словам разработчиков, эта замкнутая система построена на постоянном взаимодействии ученых, врачей, контролирующих организаций и пациентов.

Профессор Давид Заридзе считает, что главное достоинство этой программы в том, что все фиксируется:

«Предположим, женщина прошла тест и пришла на обследование. У нее обнаружились какие-то проблемы с молочной железой. В отличие от нынешней ситуации, где после обследования она уходит, и больше мы о ней не вспоминаем, здесь ее имя вносится в систему, и она будет получать приглашения на скрининг или конкретные необходимые ей обследования. То есть каждый участник включен в систему мониторинга. Есть и обратная связь — человек может высказать свое мнение. Прекрасная характеристика системы — центры контроля качества, которые отслеживают все, что делает каждая лаборатория и поликлиника в списке. Врачей в них сертифицируют — это будут люди, специализирующиеся в скрининге рака. Все российское население они, конечно, этой системой охватить не смогут. Но если проект будет успешным, такой подход к профилактике рака можно будет распространять.»

Заместитель директора Федерального центра детской гематологии, онкологии и иммунологии Алексей Масчан полагает, что в тесте есть свои недостатки, но верит в его потенциал:

«Проходя тест, не все откровенно ответят на вопросы об алкоголе или смогут вспомнить семейный анамнез. Риск в 10-15% кто-то может несерьезно воспринять. Но идея хорошая. Может быть, в корне ситуацию с профилактикой рака она не изменит, но наверняка поможет выявлять наиболее частые и опасные виды рака.»

Один из авторов системы Илья Фоминцев подчеркивает, что Фонд не изобретал велосипед, а использовал опыт разработки таких инструментов в развитых странах (на английском такие тесты называются cancer risk assessment tool) и в целом опирался на научные данные:

«Тест создавался группой ведущих международных ученых и онкологов — он учитывает опыт и Американского противоракового общества, и европейские рекомендации. Такие тесты очень эффективны и для повышении выявляемости, и для информирования людей, и для создания регистра больных — постоянно обновляемой базы данных с историями болезни и контактами пациентов. Мы надеемся, что эта система пусть частично, но поможет заполнить «пробелы» в диспансеризации. Как минимум она вовлечет людей в тему скрининга, мотивирует их пройти обследование.»

Что говорю я или «двадцать пять процентов»

Сравнить цели Минздрава, пациентов, врачей и экспертов легко. В принципе, они совпадают. Минздрав хочет снизить показатели смертности и заболеваемости. Врачи хотят вылечить, а пациенты — не болеть. Эксперты хотят обеспечить условия, при которых у пациента будет как можно меньше шансов заболеть неизлечимо. Однако ситуация складывается так, что в реальности эти цели почти не пересекаются.

Впрочем, альтернативных способов пройти скрининг у людей нет, и диспансеризация — действительно лучше, чем ничего. Только надо помнить, что ее неэффективность не просто будет означать, что из выделенных 256 миллиардов рублей 50 или 100 были потрачены напрасно: на осмотры, существующие только на бумаге. Это будет значить, что люди, фиктивно прошедшие диспансеризацию и никак иначе в скрининг рака не вовлеченные, рано или поздно заболеют. Они придут к врачу, когда им будет совсем плохо. У них выявят третью или четвертую стадию рака. Каждый четвертый из них умрет в течение года.

Когда я спросила Илью Фоминцева, противопоставляет ли он свой проект государственной системе, пытаясь делать работу вместо нее, он очень удивился. «Да вы что, какое там противопоставление? Мы ходим дыры за ней затыкаем. 25% одногодичной летальности… Ей помогать надо!».

Я хочу вам предложить: давайте помогать вместе. Фонду не нужно 256 миллиардов — он собирает 950 тысяч рублей. Это несколько рублей на  всех тех, кому могут сказать: «Слишком поздно. Вам осталось жить меньше года».

Я прошла тест и записалась на скрининг, потому что я не хочу это услышать. Я перевела деньги Фонду профилактики рака, потому что не хочу, чтобы это услышал кто-то еще. Давайте помогать вместе.