Анна Добровольская, член совета Молодежного правозащитного движения (МПД), координатор и автор проекта «Правозащитники», Воронеж
Сейчас в стране нет ни одной правозащитной организации, которая бы от этого закона не пострадала. Это не всегда означает, что организация закрылась или получила штрафы. Например, наша организация — фонд МПД — не получила штраф и не инагент, потому что мы перестали получать иностранное финансирование и работаем сейчас по-другому. Это очень сильно осложнило нашу работу, потому что нужно все время придумывать, куда устроить сотрудников, чтобы люди не уходили, чтобы они могли продолжать заниматься этой деятельностью.
Организации, которые не хотят продолжать работать с этим клеймом, заняты самозащитой. Это постоянная работа юристов— на самом деле юристов-правозащитников. Мы их отвлекаем от защиты прав человека — и мы, и они все время вынуждены защищать себя. Правовые аргументы, здравый смысл, логика, закон не работают, и в этом одна из очень больших бед этого закона. Он еще сильнее размывает правовое поле, в котором живет страна. Размытые формулировки постоянно выталкивают нас в «серую зону», когда мы не знаем: мы уже нарушили закон или еще нет? И что будет, когда мы его нарушим: за нами сразу же придут или нет? Или вообще никто не придет, потому что мы никому не нужны, не видны, и все такое.
Правовые аргументы, здравый смысл, логика, закон не работают, и в этом одна из очень больших бед этого законаТвитнуть эту цитату Сейчас, даже если человек вроде бы считает, что правозащитники нужны, важны и занимаются хорошим делом, все равно первое, чем тебя встречают: «А, ну здравствуйте, мы знаем, что вы — иностранные агенты!» Людям сложно разобраться во всех юридических тонкостях, и про унизительность этого лейбла они тоже не думают. Очень простой месседж: «Правозащитник = иностранный агент». Даже те, кто приходят к нам в общественную приемную в Воронеже, сначала говорят: «Ой, спасибо вам, что вы нам помогли!» А потом могут выйти из нашего кабинета, тут же сесть на лавочки и начать обсуждать, как везде расплодились иностранные агенты, и как их нужно давить. К сожалению, в этом смысле кампания властей по дискредитации НКО оказалась эффективной.
Когда мы еще давно обсуждали стратегии выживания, то поняли, что нужно просто успокоиться, вообще перестать искать логику во всех этих законах, потому что ее нет. Мы не можем себя еще сильнее контролировать на каждом шагу, потому что нас все равно переиграют. Один из способов выживания — просто закрыть глаза на все эти правила, продолжить работать, как работали, а там будь что будет. Очень грустно, что многие организации теряют из-за этого закона сотрудников, кто-то вынужден закрываться, причем часть коллег продолжает работать в другой форме, а кто-то организацию закрывает совсем. Это, безусловно, беда, это сильно ослабит гражданское общество и уже его ослабляет. Мы еще увидим этот эффект — он с нами, скорее всего, надолго.
Для меня самая главная цель — разгерметизация среды. Я в правозащите не так давно, всего восемь лет, но мне кажется, что здесь всегда была, с одной стороны, элитарность и какой-то снобизм, а с другой стороны, закрытость. Когда началась история с клеймом, лейблами, преследованиями, стало понятно, что нас почти никто, кроме нас самих, не защищает, потому что люди, видимо, не считают нас важными, нужными и понятными для себя.
Очень хочется избежать правозащитного междусобойчика. Мне бы очень хотелось, чтобы мы понимали, что мы делаем, зачем мы нужны, и что мы можем делать вместе. Отвечая на постоянный запрос извне, от общества, мы пытаемся понять в том числе сами про себя, что мы такое, пытаемся осмыслить сами себя.
Мы долго думали, как нам вообще говорить об этой теме, нужно ли нам сказать: «Да, мы — иностранные агенты, и вот мы такие», или, наоборот, нужно всем говорить, что мы никакие не иностранные агенты, что мы ни по чьим поручениям не работаем. Но в итоге мы решили, что раз нас так назвали, то ОК, это реальность, в которой мы будем работать, и поэтому мы специально используем эти слова. В том числе, чтобы люди, которые, может быть, будут искать в Интернете статьи из разряда «как уничтожить иностранных агентов», попали на наш сайт, и у них что-то изменилось. Пусть они просто увидят нашу точку зрения и ту альтернативу, которую мы предлагаем.
Игорь Сажин, председатель «Коми правозащитной комиссии «Мемориал», Сыктывкар
Мы не иностранные агенты, мы правозащитники, и выживаем мы как правозащитники. Вся эта возня с «иностранными агентами», — попытки измазать и замарать. Мы считаем это мерзостью, это отвратительно. На нас попытались повесить этот ярлык, а мы с этим абсолютно не согласны (КПК «Мемориал» был внесен в список Минюста в июле 2015 года — ТД). Даже по нормам закона и по всем сложившимся практикам мы не должны были подпадать под него. В связи со всем этим мы закрыли организацию. Подали все соответствующие документы, создали ликвидирующую комиссию, назначили ликвидатора, закрыли все счета. Это параллельное существование, параллельная вещь, пусть все катится само, куда хочет. А всю правозащитную деятельность, связанную с конкретной помощью, мы продолжаем вести, как и вели.
Мы ходим в суды, мы принимаем людей, оказываем им консультативную помощь, мы продолжаем работу в публичной сфере, помогая тем самым людям. Продолжаем проводить мониторинги, исследования, встречаться с разными структурами, пытаясь их убедить, что они должны изменить что-то. Работа идет, никуда она не делась.
Есть люди, которые страдают. Есть люди, которым плохо от действий более сильных, и их надо защищать. И никуда мы от этого не денемся. Мир будет рушиться, а слабого будет жрать сильный. Кто-то должен встать между слабым и сильным.
Работа идет, никуда она не деласьТвитнуть эту цитату Нужно плюнуть на все. Всегда будут люди, которые будут видеть, как вы делаете что-то хорошее, и им будет очень хотеться вас обгадить, наплевать на вас. Они все время будут гадить и мешать, но, извините пожалуйста, от этого ничего не меняется. А наша задача остается одна — помогать людям, что бы ни происходило, в какие бы условия нас ни заключили. Потому что больше некому оказывать помощь слабым и становиться рядом с ними. Каким бы слабым этот человек ни был, пусть он даже будет самым худшим.
Например, у нас сейчас арестовали Гайзера и его команду, теперь о них вытирают ноги, и за них все равно надо вступаться, среди них есть два очень больных человека. Надо разобраться, почему они лишены свободы: один из этой команды инвалид, а другой вообще при смерти, потому что у него рак. А все пляски, свисты и крики — увы, жизненная ситуация. Это нормально, когда за хорошую работу вы получаете такую реакцию. Таков мир, и таково его устройство.
Виолетта Грудина, активист региональной инициативной группы «Максимум», Мурманск
Сейчас уже есть шутка среди правозащитных организаций: если ты не в списке «иностранных агентов», значит, ты ничего не добился.
Нас признали «иностранными агентами» где-то год назад, в феврале. Мы вторая ЛГБТ-организация, признанная инагентом, есть еще «Ракурс». Когда была проверка, у нас в организации нашли их календарики, и одним из критериев признания нас агентами было то, что у нас есть календарики другого иностранного агента (архангельская общественная организация помощи ЛГБТ «Ракурс» внесена в список Минюста в декабре 2014 года — ТД). Все было очень неестественно и неправдоподобно. Даже обычные посты «Вконтакте» нашего руководителя Сергея Алексеенко приравнивали к политической деятельности. Из-за размытости формулировок в законе его можно трактовать как угодно, поэтому так все и происходит.
Нас заставили признать некую «политическую деятельность» и присудили штраф в 300 тысяч рублей. Штраф мы выплатили, и наша организация теперь ликвидирована. Буквально несколько недель назад мы прошли последний этап ликвидации в Минюсте, и теперь мы просто инициативная группа. Конечно, есть плюсы: мы больше не юридическое лицо и никаких претензий к нам у государства в рамках закона об «иностранных агентах» и других нелепых законов быть не может.
Наша организация занимается психологической и юридической помощью ЛГБТ-сообществу. И я не скажу, что мы как-то существенно изменились, кроме того, что пошли на ликвидацию. Естественно, это большие финансовые потери, и это сильно по нам ударило, потому что те же чай и печеньки стоят денег, людей нужно постоянно подбадривать, сотрудникам надо платить зарплату.
Когда организацию признают «иностранным агентом», то включается стереотип: «Все они проплачены Госдепом» и всеми остальными. Мы даже столкнулись с провокациями. Люди не слышат, что мы говорим о нарушении прав, о том, что существует повальная дискриминация. Из-за размытости формулировок в законе его можно трактовать как угодноТвитнуть эту цитату Их просто интересуют деньги, которые мы якобы получаем из-за рубежа. Организация получает деньги из-за рубежа, потому что российское правительство и власти не поддерживают такую деятельность, хотя она ничем не отличается от каких-либо провластных организаций, и мы просто продвигаем идею демократичного общества.
Этот закон — давление на гражданскую позицию и активность в принципе. Когда нас признавали «иностранным агентом», было много публичных акций, мы громко заявляли о себе и вообще о правах и свободах в регионе. Я думаю, что своей деятельностью мы помешали властям, и нас просто убрали с поля.
Кирилл Коротеев, юрист правозащитного центра «Мемориал», Москва
Как работали, так и продолжаем работать. Административное решение Министерства юстиции нашу деятельность никак не характеризует. Работа изменилась только в одном: стало больше дел по защите самих себя. Собственно, сейчас мы с вами разговариваем не по моей основной работе. Мы не говорим ни о жертвах теракта в Беслане, ни о жертвах бомбардировки в Катыр-Юрте, ни об исчезновениях, ни о свободе собраний в Москве. Мы вынуждены защищать сами себя — иногда, кстати, достаточно успешно. Например, мы выиграли дело в Конституционном суде в начале этого года (в феврале КС признал существующий механизм прокурорских проверок НКО не соответствующим Конституции и отправил дела организаций-заявителей на пересмотр — ТД). Но Конституционный суд не любит соблюдать решения Европейского суда, а остальные российские суды не любят соблюдать решения Конституционного суда. Поэтому Замоскворецкий районный суд на прямой приказ КС пересмотреть наше дело пишет: «Ну, это же недостаточно важно».
В этом году помимо обычных бюрократических придирок, которые Минюст пишет всегда, на сайте международного общества «Мемориал» нашли «заявление членов и сотрудников ПЦ «Мемориал» о «Болотном деле», в котором они критикуют приговор». Из этого делается вывод, что мы «подрываем конституционный строй».
Решение Минюста о внесении нас в список «иностранных агентов» принималось тоже очень смешно. В апреле 2013 года у нас было представление прокуратуры о том, что критикой российского законодательства и информированием об арестах в Москве мы участвуем в политической деятельности. В феврале 2014 года Минюст проводит проверку и не возражает против соблюдения нами закона об «иностранных агентах». В июне 2014 года появляется закон, разрешающий Минюсту вносить организации своим решением в список «иностранных агентов», Если кто-то из нас двоих подрывает основы конституционного строя, то это, конечно, Министерство юстицииТвитнуть эту цитату и министерство вдруг берет и вносит нас в реестр. Сделано это было на основании представления прокуратуры 2013 года, срок действия по которому вообще-то истек еще в том же 2013 году.
Получается, что акты Минюста не служат ничему, и, если есть цель, от них можно и отказаться. Акт проверки Минюста 2014 года, который не находил нарушения закона об «иностранных агентах», уступил устаревшему постановлению прокуратуры. Выбирая из двух актов, — одного устаревшего и чужого и другого, своего и более свежего, — Минюст выбирает чужое и устаревшее. Вопрос: зачем нам Министерство юстиции? Это все, конечно, очень смешно — Министерство юстиции подтвердило свою собственную никчемность. Если кто-то из нас двоих подрывает основы конституционного строя, то это, конечно, Министерство юстиции. К основам конституционного строя относится, например, идеологический плюрализм, в соответствии со статьей 13 Конституции.