Cериал «Школа»

Денег нет и на зарплату учителям. Почти каждый из них говорит, что баланс банковской карточки проверяет изредка, и вообще, — деньги не главное, для этого у многих из них есть подработки. На вопрос, почему им задерживают зарплату, обычно с улыбкой спрашивают в ответ:«Разве вы сами не понимаете?»

Только в один год сто из ста пятидесяти учеников приняли «либо за деньги, либо со страху»Твитнуть эту цитату Павел открывает тетрадь, похожую на амбарную книгу. На обложке карандашом написано «прием». Несколько страниц аккуратно вырваны, на сохранившихся — списки в три столбца и прикрепленные степлером визитки. В первой колонке записаны имена и фамилии чиновников, по чьей просьбе в лицей имени Лобачевского при Казанском Федеральном Университете — элитную школу при самом крупном вузе Татарстана — принимали детей. Потом — имена поступивших, их Павел прикрывает ладонью и говорит, что «дети не виноваты», и их вступительные баллы. Судя по записям, только в один год сто из ста пятидесяти учеников приняли, по выражению Шмакова, «либо за деньги, либо со страху». Тетрадь он нашел в кабинете директора в 2011 году, когда по приглашению мэра Казани Ильсура Метшина вернулся в родной город на должность директора лицея имени Лобачевского.

***

В 2000 году Шмаков уехал из Казани, тогда его уволили из Академического колледжа, который он создал и возглавил. Учителя рассказывают, что он поссорился с Управлением образования города, потому что не выполнял «ценные указания руководства». Колледж решили реорганизовать.

Шмаков объявил голодовку: сидел на Площади Свободы перед зданием правительства Республики и собирал подписи с восьми утра до последнего прохожего. Спустя двадцать один день протеста в здании рядом с площадью встречались президент Татарстана и исполняющий обязанности президента России Владимир Путин. Одна из учениц колледжа решила передать Путину письмо с просьбой разобраться в проблеме и, понимая, что ее не заметят в толпе, крикнула: «Дядя Володя, возьмите!». Он попросил пропустить ребенка, прочитал письмо и спросил у Шаймиева, о какой школе идет речь. «С ней все будет в порядке», — с готовностью ответил тот. После этого Шмаков понял, что голодовка ничего не изменит. Вскоре он уехал в Москву, познакомился там с девушкой, и они переехали на ее родину — в Финляндию.

На перемене Павел Шмаков общается с ученицами в одном из кабинетов школы «СОлНЦе»Фото: Сергей Карпов для ТД

Несколько лет он надеялся вернуться обратно — если не в Казань, то хотя бы в Россию. За это время он постепенно выучил финский язык, устроился работать в школу преподавателем математики, и в 2009 году ученики тайным голосованием выбрали его учителем года. «Понятно, что это неофициальный титул, но на сцене я расплакался», — вспоминает Шмаков. Так он познакомился с Ильсуром Метшиным, новым мэром Казани, который приехал в Финляндию и попросил показать ему лучших учителей. «Меня завели в класс, и, на мое удивление, он на родном русском сказал, что вот, я лучший учитель, — вспоминал Метшин в интервью «Эху Москвы». — Прошло года, наверное, полтора, учителя лицея Лобачевского пришли ко мне и сказали о том, что их директор ушел на повышение, и нельзя ли вернуть Павла Шмакова?»

***

Ему вернули Академический колледж, который за это время соединил в себе несколько учебных заведений и стал называться Лицеем имени Лобачевского. Шмаков уверен, что тетрадь с надписью «прием» оставили в кабинете не случайно, а передали ему. «Считается, что новый директор продолжает дела и политику прежнего. Это правильно. Но когда предыдущий был замечен в чем-то нечистоплотном, то принято считать, что и это продолжается. Мне тетрадь передали как часть политики лицея».

Еще полгода после его возвращения ему продолжали звонить. «Однажды позвонил прокурор одного из районов Казани и попросил взять ребенка друга по даче. «Позвонил прокурор одного из районов Казани и попросил взять ребенка друга по даче»Твитнуть эту цитатуЯ сказал: «Ну хоть приведите его». Он ответил: «Зачем? Я же вам представился». Ладно хоть за себя бы просил, но за приятеля по даче?» — злится Шмаков.

Павел не раз публично называл людей, чьи имена записаны в тетради, и говорил о них Метшину, тот улыбался в ответ. В списке — старший помощник прокурора города Казани, замдекана одного из гуманитарных факультетов КФУ, начальники из Министерства образования, УВД, Налоговой службы, Совета при президенте Татарстана по противодействию коррупции.

Павел уверен, что из-за этого за тетрадью охотились. Однажды его одиннадцатилетняя дочь Настя вернулась домой, увидела разбросанные вещи, сдвинутую мебель, разрисованный холодильник и надпись на нем«привет» и, испугавшись, позвонила отцу. Полиция провела расследование и сделала вывод, что в квартиру проникла подруга Насти — Гуля. «Ее допрашивали четыре раза — после этого нашей полиции сознается кто угодно и в чем угодно, тем более ребенок. Из квартиры ничего не пропало, ничего особенно ценного там и не было», — усмехается Шмаков. Анастасия тоже сомневается в официальной версии: «Я знаю, что папа Гули когда-то работал в полиции, может быть, его заставили поговорить с дочерью. Мне кажется, она искренне пугалась происходящего. По-моему, она не при чем».

***

За первый год работы Шмакова в лицее прошло тринадцать проверок. Павел связывает их с отказами некоторым чиновникам, в лицей перестали принимать «по звонку». Сильно отстающих учеников новый директор собрал в отдельные классы, назвав их «творческими». «К 2011 году примерно 240 из 600 детей прошли не по конкурсу. Тех, кто явно не успевал, а также детей-хулиганов мы стали учить индивидуально — группами по пять-шесть человек. Это практически индивидуальные занятия, при этом они не мешают учиться остальным детям», — объясняет идею Анна Маргулис, помощница Шмакова. Для занятий с творческими классами пришлось приглашать новых преподавателей, потому что некоторые учителя из лицея заявили, что отделять детей друг от друга нельзя, и учить их отказывались. Лицей разделился на два лагеря, конфликт нарастал резко, часть школы стала требовать возвращения прежнего директора, Елены Скобельцыной, часть защищала нового.

Родительское собраниеФото: Сергей Карпов для ТД

Причина конфликта была в том, что методы Шмакова сильно отличались от стиля прошлого директора. Ее систему управления учителя называют «устаревшей». «Скобельцына ввела советские правила: я начальник — ты подчиненный, я умный — ты дурак. Начала подгонять школу под стандарты, где образование — услуга, а не государственная задача. Мы не конфликтовали, но негласно объявили ей «итальянскую забастовку» — делали только то, что положено. Фактически она не была нам нужна, — рассказывает Светлана Клочкова, преподаватель биологии. — Отбор в лицее был, но когда я приходила в класс из тридцати человек, то понимала, что сильных учеников там — три-пять. Что остальные делали в лицее, который позиционировал себя как один из лучших в Татарстане? Был показательный случай: однажды Скобельцына попросила меня поставить пятерку ребенку, который на тройку-то еле тянул. Мотивировала тем, что он поедет учиться за границу, и ему нужны хорошие оценки. Я отказала. Она ответила: «Вы же понимаете, что мы и без вас сможем это сделать?». Поставить в свободные клетки пятерки и исправить итоговую оценку, подделать мою подпись — это дело техники. Не знаю, сделали ли они это или нет, — главное, что сделала не я».

Шмаков проработал в лицее недолго, — к 2013 году он вошел в топ-25 лучших школ России, но атмосфера внутри оставалась напряженной. «Последний прием, который мог пройти в лицей «слева», учился в девятом классе, их по-прежнему было гигантское количество, они и их родители со мной боролись — писали письма, жаловались СМИ и в Интернете. Если бы я смог продержаться пять лет, и они выпустились, я бы вернул себе школу, — говорит Шмаков. — Но это слишком долгий срок, лицей разделился на два лагеря, и, что самое грустное, в этом участвовали даже дети».

Тетрадь со списками детей, которых требовали принять в школуФото: Сергей Карпов для ТД

Сначала ему предложили уйти с должности директора добровольно: помощник мэра по антикоррупционной политике сказал, что, если он откажется, то на него заведут уголовное дело за коррупцию. Он сослался на устную информацию о том, что Шмаков берет взятки, но пообещал:

«Если надо — найду доказательства». «Я понял, что придется или уезжать обратно в Финляндию, или сесть в тюрьму. Но мне не хотелось бросать школу, где все только начиналось», — говорит Шмаков. Но проблему решили иначе, лицей ликвидировали и тут же возродили, включив в состав университета. Директором снова стала Елена Скобельцына.

Сейчас Шмаков признает, что недооценил российские реалии: он считает, что ему сразу стоило открывать свою школу, а не «соваться в коррупционную».

***

Летом 2013 года, когда Шмаков и учителя, которые решили уйти вместе с ним, остались без работы, Казань принимала Всемирные студенческие игры — Универсиаду. «Во время международного события проблему надо было замять, нам дали здание и надеялись, что мы сами собой умрем. Они думали, что вряд ли в школу без лицензии, ремонта и денег придут дети, — уверен Павел. — В начале учебного года ко мне подошел начальник из Управления образования и спросил: «Учеников пятнадцать набрали?». На самом деле их было восемьдесят». Так в Казани появилась новая школа — «СОлНЦе», специализированный олимпиадно-научный центр, а в понимании Шмакова — учебное заведение для «интеллектуально увлеченных детей».

Павел Шмаков сдает в администрацию Татарстана акты о ремонтных работах в помещения школы «СОлНЦе»Фото: Сергей Карпов для ТД

Для Шмакова важно, чтобы школа, несмотря на то что она отбирает детей, была открыта, туда можно приходить вольнослушателем на уроки или на бесплатные кружки. Отбор жесткий, испытания есть как до начала обучения, так и во время, многие поступают не с первого раза. Так здесь проверяют мотивацию учеников. Кроме этого, в «СОлНЦе» каждый второй учитель — завуч, который отвечает за свое направление: заполнение журналов, олимпиадную деятельность или кружки. «Школой должны управлять не чиновники, а люди, которые работают с детьми», — объясняет Павел.

«СОлНЦе» открылось осенью 2013 года, но с самого начала его сопровождала череда недоразумений, здание было непригодно для учебы, первые несколько месяцев не платили зарплату учителям. 29 октября 2013 года, после проверок Роспотребнадзора и пожарной инспекции, районный суд города постановил закрыть школу.

Через два дня в Интернете появилась петиция с обращением к президенту Татарстана и министру образования Ливанову под названием «Не допустите закрытие школы «СОлНЦе»». «Если долго копать, то всегда можно что-то накопать, — говорит ее автор, ученик школы Никита Алкин. — Мы учились в школе, которая нам нравилась, но которой не давали лицензию». Он разослал петицию знакомым, родным, одноклассникам. «Я не мог набрать больше пяти тысяч подписей, — вспоминает Никита. — Нужно было принять еще какие-нибудь меры».

Через пару месяцев подвернулся случай, ему позвонила незнакомая девушка, представилась выпускницей школы Шмакова и предложила «вывести петицию на новый уровень», — дала телефон члена партии КПРФ, который пригласил его на митинг. «Я проверил: он был санкционированным, организовал нескольких школьников-активистов, мы сделали плакаты и решили идти. Там я выступал с трибуны, в тот же вечер нас показали по местному телевидению, после чего число подписей подскочило до 70-80 тысяч за один день».

Это еще одна претензия к Шмакову со стороны его недоброжелателей. Альберт Халиуллов, бывший ученик Академического колледжа, называет Шмакова «революционером для революции»: «И в девяностые, и сейчас случаются детские пикеты, они позиционируются как инициатива самих детей. Я считаю, что это ненормально. Школьник — это ребенок, участвовать в политических мероприятиях ему нельзя. Директор должен сам решать эти вопросы, а прикрываться детьми — просто некрасиво». Никита же настаивает, что пикеты — инициатива учеников: «Родители были не против, учителей и директора мы не предупредили, чтобы к ним не было претензий из серии «отправляют детей на митинги». Мы были в отчаянии, это был, наверное, наш последний шанс попытаться что-то изменить».

Павел выходит из автомобиля своей помощницыФото: Сергей Карпов для ТД

Так или иначе на школу обратили внимание, 29 мая 2014 года президент Татарстана Рустам Минниханов выпустил резолюцию «решить все вопросы и доложить о результатах». Спустя месяц «СОлНЦе» получила лицензию, и проверки резко прекратились. Тогда школа поделила первое место по ЕГЭ по математике с лучшей математической школой в городе, треть учеников стали призерами районных олимпиад. Павел связывает это с тем, что им не мешали работать. «После резолюции пошла молва, что нам помогают сверху, значит, все в порядке, особо обижать их не надо».

***

Сейчас внутри школы все также, как было при открытии два года назад. После решения президента «СОлНЦу» выделили 13,3 миллиона на ремонт здания, рабочие привели в порядок фасад, подвал и крышу. Деньги на этом закончились. Сейчас в школе ожидают плановую проверку Рособрнадзора, она намечается на середину учебного года.

Проблемы в «СОлНЦе» решают проверенным методом – петицией на имя президента республики. На этот раз ее авторы — ученики 7А класса, которые поступили в школу несколько месяцев назад. «Мы решили, что неправильно учиться в таких условиях. На митинги нам ходить, я думаю, не разрешат. Ходили старшеклассники, а мы, типа, маленькие, — рассказывает Анастасия, дочь Павла и одна из создательниц петиции. Причины она объясняет серьезно, загибая пальцы. — Во-первых, в прошлый раз сработал шум, люди заинтересовались проблемой. Во-вторых, если сработало в прошлый раз, то может сработать и в этот«.

Позицию местных властей понять трудно, ответы заместителя начальника Ильнара Хидиятова потерялись то ли в пресс-службе Управления образования города, то ли в мэрии. Заместитель министра образования и науки Татарстана Ильдар Мухаметов от интервью отказался, напоследок посоветовав текст о «СОлНЦе» не писать, потому что «вокруг них и так много шума».

В переписке Шмакова с местными начальниками тоже мало конкретного. Управление образования города прислало ему письмо: в этом году дополнительных денег на ремонт выделять не планируем, если школу закроют, ученики «будут направлены в школу № 1», до свидания. «Любая честная проверка подтвердит, что наше здание не готово, — признается Шмаков. — Но, если продолжится ремонт, они снова могут подождать полгода. А если мы будем учиться в неотремонтированном помещении… если закроют, будет очень печально, — он замолкает на несколько секунд. — Мне казалось, что президент, если не хватит денег, выделит еще, или люди будут работать в долг. Мы ведь государственная школа. Как можно сделать две трети работы и уйти?»