Сталин и дети

Юлия ЯковлеваФото: из личного архива

Сегодня в ЦДХ в рамках международной ярмарки интеллектуальной литературы Non/fiction пройдет презентация подросткового романа Юлии Яковлевой «Дети Ворона», первой из пяти книг о детях 1937–53 годов, переживших репрессии родителей, террор, блокаду и эвакуацию.

«А школьники шли и шли. Барабаны били. Горны трубили. Воздух раскалывался от их рева. “Ура! Ура! Ура!” Над их головами качался усатый-носатый портрет. “Друг детей” — было написано под ним огромными буквами. Шурка схватился за фонарный столб. Друг детей. Ворон — друг детей. Дети Ворона! Так вот зачем хватали родителей! Чтобы забрать детей. Обзывали врагами, вредителями, шпионами их честных мам и пап, теть и дядь, бабушек и дедушек. Детей кормили таинственной слизью. Давали новые имена. Одевали одинаково. Бубнили им одно и то же, пока голова не превращалась в заезженную пластинку с записью. Серый дом был фабрикой. Туда свозили детей. Тань, Шурок, Бобок, Зой, Кать, Коль, Наташ, Миш, Лид, Петек, Вовок. И делали из них Рэев, Маев, Сталин, Кир, Владленов. Детей Ворона! Не честные, хорошие, умные люди были нужны Ворону. А преданные ему. Забывшие свою семью. Свое прошлое. Убежденные, что Ворон — их отец. Что Ворон мудрее всех на свете. Что серое и страшное царство Ворона — лучшая страна в мире».

— Маркировка книги поставлена 10+. Ваши читатели — ровесники главных героев, семилетнего Шурки и девятилетней Тани? Или скорее взрослые, понимающие, и почему ворон, и что за черный дом рядом с набережной, и в какую командировку уехал ночью папа?

Обложка книги «Дети Ворона»Фото: издательство "Самокат"

— Я слышала об американском маркетинговом правиле, что возраст детей-читателей — это возраст главных героев минус два-три года. То есть дети читают «на вырост»: семилетки, например, любят читать о десятилетних героях. Но по-моему, все разговоры о возрасте читателей пришли в детскую литературу вместе с коммерциализацией. Это чисто американский подход. Плохим книгам он помогает. У хороших книг «читательского возраста» нет, а есть смысловые уровни, к которым можно подключиться в том или ином возрасте. Можете взять и прочитать, например, «Карлсона, который живет на крыше» или «Остров сокровищ» и убедиться.

— В вашем романе есть бдительные уши в стенах, которые можно заткнуть хлебным мякишем, самовлюбленный лебедь и бестолковые воробьи, разговаривающие с детьми человеческим языком, прозрачные люди, сквозь которые ездят трамваи и бредут прохожие, мысли, выпрыгивающие изо рта в виде серых злобных сарделек. Как вы определяете жанр романа? Магический реализм? Страшная сказка для детей?

Невозможно написать про людей 30-х «он взял стакан», если потом стакан не полетел по воздухуТвитнуть эту цитату  — Ой-ой-ой. Вот мы опять сейчас смотрим через призму американского книжного маркетинга, мне кажется. На какую полку в магазине поставить книгу? Лидия Гинзбург писала, что у каждой хорошей книги — свой жанр, она сама себе жанр. Вы говорите: «Страшная сказка». Действие книги происходит в 1938 году. Это жизнь в то время была страшной сказкой. Мне кажется чрезвычайно странным, если бы у героев книги про это время не разговаривали птицы и не выпрыгивали сардельки изо рта. Невозможно написать про людей 30-х «он взял стакан», если потом стакан не полетел по воздуху. Какое там «правдоподобие», когда почва уплыла из под ног, и небо упало на землю? Не случайно же 1930е в русской литературе – это Хармс, это Олейников, это Введенский.

«— Нет-нет-нет-нет-нет! — трещала сорока. — Не рассказывайте. Не хочу знать. Меньше знаешь — крепче спишь. Мое гнездо с краю. Мое дело сторона. — И, сверкнув на солнце зелено-синим, улетела».

Торжок. Колонна пионеров. 1930-е. Фото Петра Добрынина.Репродукция Фотохроники ТАСС

— На авантитуле написано: «Посвящается моему дедушке — Боре Грачеву и его сестрам — Кате, Тамаре, Лиде». В основу романа легла история вашей семьи?

Советский Союз сталинской эпохи производил сирот в немыслимых количествах Твитнуть эту цитату—Да. Нет. Да. Нет. Мне просто хотелось написать их имена на первой странице, как на обелиске. А в основу «Детей Ворона» легла история миллионов русских, украинских, татарских, чеченских, крестьянских, рабочих, интеллигентских, каких угодно мальчиков и девочек, чье детство выпало на советское время, и с которыми Советский Союз обошелся кошмарно. Мои дедушки и бабушки были среди них. Советский Союз сталинской эпохи производил сирот в немыслимых количествах. Он был одним гигантским преступлением против детей. Ничего враждебнее детству, чем сталинизм и нацизм, в ХХ веке не случалось. Я это хотела сказать и говорю от лица моих дедушек и бабушек, которым искалечили детство. А кто говорит иначе, тот сам один из «детей Ворона». Дети Ворона, я заметила, любят верещать, что всякие сравнения сталинизма с нацизмом неправомерны и даже преступны. Еще бы! Если вам мои слова не нравятся, вычеркните. Но я не вижу смысла смягчать свои слова оговорками. Мы в этих оговорках просто увязли так, что все уже сливается в серую муть, в которой всплывают со дна уроды и чудовища. Нет, извините, хватит уже. Черное — это черное, а белое — это белое. Тьма — это тьма, а свет — это свет.

На сцене Дворца пионеров, ЛенинградФото: Николай Янов/Интерпресс/ТАСС

«…Как мог Шурка объяснить, что в Сером доме переламывали всех? Смелых, добрых, наглых, сильных, застенчивых, умных, бойких. Любых. Все они превращались в одинаковые серые тени. Ходили строем. Покорно работали. А главное…»

—Главные герои в следующих четырех романах будут те же,постепенно взрослеющие брат и сестра репрессированных родителей?

— А вам интересно будет потом читать, если я заранее расскажу? Да, герои, в общем, те же самые. Просто в каждой книге один из них будет «чуть главнее прочих». Но это не про жизнь «детей врагов народа». Это про то, каково было быть ребенком, взрослеть в 1937–53 годах.

— Мне, взрослому человеку, читать роман было тяжело. Сердце болело за остриженных малышей в одинаковых серых робах, вынужденных шить мешки с утра до вечера, иначе будут бить. За мать, знавшую, что ночью за ней придут, и до самого вечера читавшую своим детям книги. За студентку, каждый день ждущую молодого мужа с горячей кастрюлей супа, ну и что, что на десять лет осудили, для любви это не срок. Как с этим справятся дети? Не выстроят ли они защитную реакцию: это все выдумки! Дети без родителей, аресты, детдома — тоже выдумки, как и глаза на стенах? Просто очень страшная сказка.

— Спасибо за этот вопрос. Я думаю, мне его будут задавать всегда. И думаю, мой ответ всегда будет одним и тем же. Дорогие взрослые! Когда ребенок видит, как его мама и папа ссорятся, то его это травмирует в сто пятьдесят миллионов раз сильнее, чем какая-то книжка. Точка. Большинство взрослых очень ошибаются насчет детей: дети не дураки. Они понимают, что это книжка. В ней никто не умирает. За пределами книги Анна Каренина в конце концов вылезает из-под поезда, отряхивает платье, поправляет прическу, красный ридикюль свой и говорит читателю: «Ну что? Теперь понял? Или опять мне под поезд кидаться?» Вот как дети читают. И потом, великий сказочник Роальд Даль говорил: «Детей надо пугать и смешить». Ну и наконец, я считаю, что лучше детям встречаться с такими вещами в безопасном пространстве книги, чем в реальной жизни. Я искренне желаю всем детям, чтобы все это они только в книжках и испытали бы, а их собственная жизнь оказалась спокойной и счастливой. Книга — это ведь тоже жизненный опыт. И дети на самом деле любят читать про взрослых: заглядывать в окошко во взрослую жизнь. И это самый хороший момент,  Прочитать — это как перенести болезнь в легкой, безопасной форме и выработать иммунитетТвитнуть эту цитатучтобы показать им, что бывает, когда люди трусливые или жадные, и что такое подлость. Короче, книги по отношению к жизни — это почти как вакцина, прививка по отношению к заболеванию. Прочитать — это как перенести болезнь в легкой, безопасной форме и выработать иммунитет. Как же иначе у ребенка в жизни потом получится сказать «нет» подлецу, негодяю, трусу или дураку?

«Существа эти были его прежними мыслями. Серой стаей, разевая зубастые ротики, они врассыпную бросились прочь. Раскатились кто куда. Только спинки мелькнули. Шурка был не виноват в этих мыслях. Эти мысли прокрадывались в тебя тайком. Они прикрывались красивыми словами: «родина», «мы», «герои», «патриот», «народ». И уже внутри вырастали в полный свой вид и рост. Присасывались своими ротиками к самой душе. Из-за них человек во всех вокруг подозревал врагов. Готов был считать шпионами собственных маму и папу. Был уверен: раз схватили, значит, виноваты. Думал «так им и надо» про тех, с кем случилась беда. Не сомневался. Не спорил. Не боролся. Боялся. И верил в Ворона: с восторгом или страхом. А может, никакого Ворона не было? Не существовало вообще? Ни с крыльями, ни без. Ни с клювом, ни с человеческим лицом. А может, были только людские подлость, жадность и трусость. Подлые и жадные люди держали в повиновении трусливых. Трусливые и жадные — совершали подлые поступки. И круг замыкался. Подлость и трусость как ядовитое облако, как тусклое серое небо стояли над городом. Главное — трусость».

Школьники смотрят учебный фильм, средняя школа №157, ЛенинградФото: Николай Янов/Интерпресс/ТАСС

— В США, например, выходят книги, рассказывающие о событиях 11 сентября, адресованные девяти-двенадцатилетним читателям. Как вы думаете, возможно ли подобное в России? И нужно ли? Роман или повесть о Беслане, рассказы об иммигрантах, о беженцах, написанные для детей?

— Они абсолютно необходимы. Вот сейчас, например, в европейской прессе потоком идут статьи: «А как с детьми разговаривать про трагедию, случившуюся в Париже?». Заметьте, никто не ставит вопрос: «А надо ли с ними разговаривать про это?», потому что все отлично понимают, что от такого разговора никуда не деться. Только, может, если ребенку залить уши воском, надеть на глаза черную самолетную маску, а самого его держать в черной комнате без окон, без дверей. Детей не спрятать от информации,    как не заставить перестать дышать, видеть и слышать. Они всегда что-то слышат, видят. И уж точно всегда знают намного больше, чем взрослые думают. Это, кстати, взрослым вообще полезно помнить  всегда. В том числе, и когда они думают утаить какие-то свои семейные секреты, «уберечь детей», как не очень умные взрослые это называют. Поверьте, дети везде суют свой нос, это их природа: познавать мир и собирать информацию. Поэтому открытый прямой разговор и логичные объяснения будут в миллион раз эффективнее провальных попыток затолкать скелет в шкаф. Дети скелет все равно найдут.

«Миша! — думал Шурка, прижимаясь к холодному крылу автомобиля. — Его зовут Миша! Всего-навсего Миша. У них самые обычные человеческие имена! Это казалось Шурке ужаснее всего».

— «Дети Ворона» — урок истории или приглашение к разговору?

— Цель книги — чтобы вам не стало жалко тех часов, которые вы потратили на ее чтение. Ведь вы живете только один раз, время бесценно, а я его у вас краду.

Юлия Яковлева. «Дети Ворона». Москва, издательство «Самокат», 2015.

Для открывающей фотографии использован использован кадр из фильма режиссеров Марии Сауц и Владимира Сухобокова «Красный галстук». «Союздетфильм». (Центральная киностудия детских и юношеских фильмов имени М.Горького). Фото ИТАР-ТАСС/ Киностудия им.М.Горького