Террористами не рождаются

В конце прошлого года в Германии вышел из тюрьмы Даниэль Шнайдер. Восемь лет назад его лицо было во всех газетах и журналах, а сейчас ни одно издание даже не вспомнило о его существовании. В 2009-м его осудили на 12 лет за то, что он готовил взрывы в нескольких немецких городах. Через восемь лет его выпустили за примерное поведение. Писатель и журналист Мартин Шойбле пытался разобраться, что подвигло юношу из совершенно обычной немецкой семьи вступить на путь джихада. В своей книге он через свидетельства очевидцев — учителей, друзей, знакомых — изучает биографии двух подростков, ставших террористами: немца Даниэля и палестинца Саида, и пытается найти нечто общее.

Мартин ШойблеФото: Fadi Arouri

Так к какому выводу вы пришли, что может сподвигнуть человека встать на путь джихада?

Для одного из моих героев, Саида, выросшего в регионе военного конфликта, ответ лежит практически на поверхности. Для Германии же то, что Даниэль, молодой человек из среднестатистической немецкой семьи, выросший в обычном немецком городе, примкнул к джихадистам, было совершенно невообразимо. Можно было бы предположить, что он и ему подобные (в его зауэрландской группировке было несколько таких же, как он) такими просто родились — со стремлением к насилию, с предрасположенностью к терроризму. И я как раз и хотел показать, что никто не рождается террористом, что целый комплекс причин заставляет человека встать на путь джихада. И в русском названии книги «Джихад: террористами не рождаются» эта тема как раз заострена (по-немецки она называется «Черный ящик джихада»). В жизни этих подростков случилось что-то, что толкнуло их на путь терроризма. Но это не только события их личной жизни, но и общественная, политическая обстановка, которая способствует воспитанию радикальных взглядов. И в конце концов я пришел к выводу, что это в некотором роде коллективная ответственность.

И как, по-вашему, можно остановить радикализацию взглядов подростка?

Даниэль — вполне конкретный пример, на котором можно разобрать эту ситуацию. По нему понятно, что большую часть детства и юности он провел наедине со своими проблемами. Ни у кого не было на него времени. В школе не было достаточного количества соцработников, учителя говорили, что на пять минут перемены у них полно других дел, кроме как возиться с проблемами школьников, у которых разводятся родители. Один из учителей даже сказал мне: «Даниэль становился террористом прямо у нас на глазах, но никто из нас этого не видел». То есть нам просто нужно быть внимательнее к поведению окружающих нас людей, особенно подростков. В школе должно быть больше соцработников, подросткам, которые переживают развод родителей, должна предоставляться психологическая помощь.

Обложка книгиФото: Издательство "КомпасГид"

Получается, что ваша книга — скорее для родителей и учителей? Мол, если вы нормально общаетесь со своими детьми, то они не станут террористами?

Тут я вижу огромную разницу в менталитете между Россией и Германией. В Германии я никогда даже не задавался этим вопросом, я пишу именно для подростков, а не для родителей. Но на днях я был с чтениями в одной из московских школ, в 10 классе, и учительница сказала, что после того как она предложила своим ученикам прочесть мою книгу, ей пришлось собирать родительское собрание и объяснять, что после прочтения книги про джихад их дети не станут террористами. Эти родители реально испугались, что моя книга сделает из их детей террористов. В Германии я такого никогда в жизни не слышал. У нас, если подросток интересуется темой гомосексуальности, он берет книжку и читает про это. Если он интересуется, допустим, неонацистскими течениями, он берет книжку и читает. То же и с радикальными исламскими течениями. У подростка есть тот же доступ к информации, что и у взрослых. И еще у них есть возможность взять качественное художественное произведение, где герои будут того же возраста, что и они, и это поможет им лучше понять те вопросы, которыми он интересуется, сделать свои выводы. Но по моему опыту, подростки никогда не будут читать то, что им посоветуют родители.

Но ведь не все дети, которые переживают развод родителей, становятся террористами? Возьмите того же младшего брата Даниэля. Вы, кстати, практически не рассказываете о нем, почему?

Мне хотелось защитить его, можете себе представить, как накинулись на него тогда репортеры. А ведь он не имел ничего общего с историей Даниэля, не соприкасался с его окружением, не разделял его радикальных взглядов. Ему было непросто найти работу, продолжать жить нормальной жизнью, интегрироваться в общество, не быть постоянно в тени своего брата и его истории. В истории Саида братья, наоборот, играют большую роль. Они как раз способствовали тому, чтобы он стал на радикальный путь, они были старше, они подавляли его. Ему было важно обособиться от них, доказать, что он, хоть и самый младший, и самый слабый, но за счет того, что он встал на путь джихада, он станет самым сильным. И после того как он совершил теракт, они стали позиционировать себя как семья героя. Тот младший брат, которого они всегда высмеивали и издевались над ним, вдруг стал важнейшей фигурой в семье. Они тоже вступили на радикальный путь, попали в израильский плен, я слежу за их судьбами. Нет универсальной формулы, по которой человек становится террористом. Нельзя, например, сказать, что если а) в жизни человека случился развод родителей b) появилась плохая компания, то из этого неизбежно вытекает, что c) он станет террористом. Поэтому нельзя вычленить какой-то особый «тип» террориста и на этом основании всех, кто подходит под эти критерии, взять и посадить, как предлагают некоторые немецкие политики. Они считают, что таких людей, как Даниэль, нельзя выпускать на свободу, нельзя разрешать им снова социализироваться в обществе, они не верят, что люди могут меняться.

Даниэль Шнайдер в судеФото: Martin Meissner/AP/ТАСС

И все же он вышел на свободу. Как на это отреагировало общество?

Никто даже внимания не обратил, про него все уже давным-давно забыли. Мне кажется, сейчас гораздо большую угрозу представляют праворадикалы. По статистике, почти каждый день случаются нападения на мигрантов, на беженцев, которые приехали в Германию искать убежища. Таким образом, число людей, которые совершают правонарушения из-за своих правых, консервативных убеждений, гораздо больше тех мусульман, которые сейчас совершают преступления на территории Германии. Для нового романа я изучаю нравы нынешних праворадикальных подростков и вижу, что у них очень много общего с настроениями Даниэля, которые привели его в лагерь джихадистов. А на самом деле мигрантам нужна помощь в адаптации, в общем, примерно такая же, какой был лишен Даниэль.

Как в идеале это должно происходить?

В маленькой деревушке, где мы сейчас живем, мы с женой организовали общество, которое способствует интеграции мигрантов. Мне кажется, только таким образом мы можем побороть праворадикальные настроения с немецкой стороны и возможные радикальные настроения со стороны мигрантов. И государство нам активно помогает в этих наших небольших инициативах. Мы даже не зарегистрировали свою организацию, это просто наша собственная инициатива. Но когда мы обращаемся за помощью, то тут же получаем от государства учебники, пособия, карты, нам оплачивают аренду помещения, в котором мы проводим уроки. У нас в деревне есть семья сирийских мигрантов, которые сейчас живут в довольно плохих условиях, и многие наверняка думают, что они и есть потенциальные террористы. Сейчас мы готовим небольшую фотовыставку, на которой будут представлены фотографии членов этой семьи, распечатанные с их смартфонов. Это их жизнь в Сирии и путь, который они проделали от Сирии до Германии. И по ним видно, что у них была вполне благополучная жизнь, глава семьи был успешным оториноларингологом, у него была частная практика, он был преуспевающим врачом, и вдруг в одночасье все это рухнуло, и они окольными путями на лодке через Средиземное море бежали в Европу, спасая свою жизнь. И любой, кто увидит эти снимки, поймет, что они явно не ехали сюда за какими-то социальными выплатами.

А сам Даниэль читал вашу книгу?

Я пытался установить с ним контакт, писал ему письма в тюрьму, беседовал с его адвокатом, но он категорически отказывался со мной общаться, так что в процессе работы над книгой у меня были только косвенные свидетельства и его выступления на процессе. До меня дошли известия, что книгу он прочел, но она ему совершенно не понравилась. Чем именно не понравилась, я узнал только в октябре прошлого года. После восьми лет в тюрьме Даниэля выпустили на свободу (его приговорили к 12 годам). Я в это время выступал с чтениями по всей Германии и на одном из мероприятий заметил, что он сидит в последнем ряду. Тогда он был настроен на общение, мы поговорили. Он сказал, что с точки зрения фактов ему не к чему придраться, что книга достоверна и объективна. Но что касается интерпретации… Он сам интерпретировал бы свою биографию иначе. И стало понятно, что он дистанцировался от этой истории, за время в тюрьме он многое переосмыслил, стал менее радикальным. В книге описаны самые тяжелые моменты его жизни. Наверное, если бы кто-то описывал именно кризисные ситуации моей жизни, мне бы такая книга тоже не понравилась. За время, проведенное в тюрьме, он закончил школу и сдал экзамены на аттестат, заочно закончил институт по экономике предприятий и теперь ищет работу по специальности.

Неужели кто-то будет готов взять его на работу?

Сейчас в Германии есть довольно много социально ориентированных работодателей, которые хотят помочь подобным людям начать жизнь с чистого листа. Разумеется, он не сможет получить такую работу, где он должен будет много общаться с иностранцами, ездить по миру, за ним по-прежнему следят спецслужбы, но по крайней мере он сможет заработать себе на жизнь. Он вышел из всех радикальных организаций, но по-прежнему исповедует ислам. Он стал умеренным мусульманином, ничем не отличающимся от других.