Моя бабушка любила Колю и называла его Колясиком. Бабушки вообще любят таких пацанов, как Коля. Причиной любви был Колин хороший аппетит. Дома Коля ел исключительно гречку, а у меня в гостях Коля отрывался и ел все, чем его угощали. Бабушка любила готовить и иногда умудрялась варить на обед по несколько первых и несколько вторых блюд. Они нашли друг друга.
Мама тоже любила Колю. Дело в том, что моя мама — учитель, и ей свойственно трепетное отношение к детям. Особенно к таким, как Коля. Он был трудным ребенком, учился в 16 лет в восьмом классе, курил и пил. А еще Колю постоянно била его мама. После побоев она, бывало, выставляла его на улицу в домашнем. Как-то зимой он пришел ко мне в гости без куртки и в тапочках на босу ногу.
Я пару раз видел домашние скандалы у него дома: во все стороны летит мебель, одежда, книжки и всякие компьютерные детали, которые Коля копил, чтобы собрать комп. Довольно неприятное зрелище. Кроме того, было совершенно неясно, что я мог сделать. Я очень любил Колю, он был моим другом, мы были ровесниками, и у нас был похожий бэкграунд: мы росли без отцов, отдыхали летом в одном и том же лагере, любили дешевый портвейн и были влюблены в одну и ту же девчонку. Для дружбы в 16 лет этого было достаточно.
Правда, я считал себя хреновым другом — помочь Коле разобраться с его проблемами я не мог. Со стороны помощи тоже ждать не приходилось. Все знакомые мне родители поколачивали своих детей, это казалось нормальным. Мне тоже часто доставалось от мамы, так что мне было совершенно неясно, где должна была проходить граница дозволенного насилия в Колиной семье. Просто иногда он появлялся у меня дома с разбитым лицом.
— Мама? — спрашивал я.
— Мама, — отвечал Коля.
Колина мама любила его. Переживала даже за его будущее. Она явно хотела оградить его от пороков и опасностей этого мира. Это была извращенная форма заботы. Мне виделось это так. Я и мои домашние не вмешивались в происходящее, просто давали Коле возможность переждать бурю у себя дома.
Как-то раз он пришел к нам бледный, подавленный, с еле заметной ссадиной на скуле.
— Мама? — догадался я.
— Мусор, — угрюмо ответил Коля.
Оказалось, что он пожаловался на маму в милицию. Дежурный отправил его к дознавателю, а дознаватель, узнав, что ему предлагают разрулить ситуацию с домашним насилием, просто избил Колю в своем кабинете. Напоследок он предложил моему несовершеннолетнему другу идти подавать жалобу на побои в семье вместе с законным представителем. Ну то есть с мамой. Меня даже подкупило жестокое чувство юмора сотрудника районного ОВД, но проблему моя злая ухмылка не решила.
Если честно, я не знаю, как вообще разрешилась его ситуация. Просто в какой-то момент Коля стал совершеннолетним, начал воровать мопеды и велосипеды, торговать спайсами и попадать в неприятности. Мама перестала его бить, а потом загремела в психиатрическую больницу.
Стоит полагать, что он как-то справляется с тем, что с ним случилось, хотя мне кажется, что ему было бы лучше, если бы тогда, 12 лет назад, ему помогли какие-нибудь специальные ребята. Все-таки чужие бабушка и мама не самые лучшие медиаторы семейных конфликтов, а торговля наркотиками и угоны — не самый стабильный способ заработать. Мы не виделись несколько лет. Надеюсь, что он жив.
Короче, было бы неплохо, если бы Коле тогда профессионально помогли. Сейчас такую помощь может оказать фонд «Сохраняя жизнь». Он проводит обучающие семинары для родителей, психологов, специалистов из органов опеки и попечительства. В планах фонда — реабилитационный лагерь для ста детей, которые пережили травму. Также у фонда в планах провести консультации психологов и арт-терапевта для еще 500 детей. Кроме того, фонд намерен выпустить информационную брошюру о помощи детям, пережившим жестокое обращение. Там будет указан телефон горячей линии «Ребенок в опасности». Собрать для этого нужно 1 900 040 рублей.