Маленькая мисс Счастье

«Ваш ребенок умер», – сказали маме Анны врачи. Девочка действительно родилась мертвой. Но через 12 минут задышала. И теперь, когда у нее спрашивают, как она добилась всего, девушка отвечает: «Я с рождения начала выживать».

Она сыграла в фильмах «Ментовские Войны», «Пером и Шпагой», «В твоих глазах», «Жил-был Лис», «Клад», стала королевой международной тату-конвенции; выступала в постановках театрально-эротического проекта Neverporn; открывала премьеру мультфильма «Гадкий Я» на фестивале «Кинотавр». Еще участвовала в показе мод Mercedes-Benz, основала популярную группу Little Big и недавно открыла собственный тату-салон KastHome. Всеми своими поступками она пытается доказать маленьким людям, что люди с ахондроплазией могут жить нормальной жизнью, а не прятаться по своим углам. Но ей приходится бороться не только с их предрассудками, но и с осуждением большей части общества, не привыкшего к другим, необычным, не таким, как все. Но Аня сильнее, потому что с детства мама объяснила ей, что она лучшая, и у нее все получится.

***

В советское время будущий папа Анны приехал в Ленинград с Кубы защищать диплом по химии. Мама тогда работала на секретном заводе «Большевик», который производил запчасти для танков. Когда все закрутилось, ее методично начали вызывать сотрудники КГБ, допрашивали и хотели уволить, потому что иметь связь с иностранцем партия запрещала. Но вступилось начальство завода. Вместе родители прожили, пока дочери не исполнился год. Потом папа уехал и не вернулся: может, испугался диагноза девочки или давления партии, а может, нашел другую любовь.

Анна не обижается: «Папе я благодарна за то, что дал мне жизнь. За свои волосы, кожу, иммунитет. Если бы не он, я бы не была такой красивой, такой индивидуальной и не улыбалась бы жизни. Он испанец, живет на Кубе. Они там голодают, но танцуют». Псевдоним Каст — это сокращение от испанской фамилии Кастельянос.

Девочка родилась маленькой, но до 15 лет сама этого не замечала. С самого начала мама убеждала дочь: «Ты самая лучшая, ты сможешь все». Уже в детском саду она начала получать первые награды на конкурсах. В детстве чувствовала себя обычным ребенком: играла с мальчишками в волейбол, бегала от собак, ела пышки с двоюродной сестрой в магазине на Староневском проспекте, которые приберегала для них бабушка-уборщица.

К счастью, Аниной маме хватило любви и мужества, чтобы не пытаться изменить природу. «Сейчас многие мамы таких детей, как я, обсуждают в Интернете гормоны роста, которые дают своим детям без назначения врача, не интересуясь последствиями, — с ужасом рассказывает Аня. — Так они пытаются исправить свое «горе», как они его называют, и думают, что дети сразу же станут нормальными. Бывает, гормоны дают странный эффект: растут руки или ноги, а остальное — нет. Аппарат Илизарова теперь детям ставят вообще в три года, хотя раньше по закону нужно было в двенадцать. Мы вчера катались на катере со знакомой, которой его ставили. Она сама не может зайти на корабль — ноги не сгибаются, сухожилия все перетянуты. Кости-то тянутся от аппарата, а сухожилия — нет. Как можно ломать здоровые кости? С аппаратом дети по пять лет проводят в больнице. А после этого о нормальном детстве: плавании, езде на велосипеде, речи не может быть.

Причем удлиняют ради разницы 10 сантиметров. Все это вместо того, чтобы внушить ребенку, что он лучший, что он все сможет. Детям нужна поддержка с рождения, а не косметическое улучшение».

А потом у Ани начался переходный возраст и первые разочарования. «В 2001 году, когда не было социальных сетей, модной фишкой был розыгрыш по телефону. Так я познакомилась с молодым человеком, его звали Ким. Мы общались неделю, и он назначил мне свидание. А я понимаю, что не могу пойти, потому что не объяснила, как я выгляжу. Просто сказала, что я маленького роста, а он ответил: «Пустяки, с тобой же так интересно!» Я поделилась с мамой, а она поддержала меня: отвела в магазин и купила мне ботинки на каблуке за 700 рублей. Я надела их под клетчатое синее платье в пол и пошла. Мы должны были встретиться в метро. Я ждала Кима на платформе 45 минут. Увидела его издалека, за столбом, узнала по описанию одежды. Когда пришла домой, он позвонил мне и сказал, что больше не сможет со мной видеться. А я плакала — перед мамой было стыдно, что она мне ботинки купила», — Анна рассказывает эту историю и снова плачет. Потому что мамы уже нет.

На работу по специальности, библиотекарем, ее не взяли. В районной читальне спросили: «А до полок как вы будете доставать?» Тогда мама сказала, что в элитную школу, где учатся дети актеров и политиков, требуется дежурный воспитатель.

«Я прихожу в школу и выстраиваю в коридоре всех детей, 300 человек, и говорю: “Здрасти. С сегодняшнего дня я с вами работаю. Меня зовут Аня”», — вспоминает девушка. Теперь выросшие ученики приглашают ее на свадьбы, приходят в салон делать татуировки или видятся с ней в клубах.

Днем она следила за детьми в школе, а ночью работала аниматором и снималась в кино. Спустя время администрация школы начала выживать Анну с работы: «Я очень много улыбалась. Я приходила в школу как на праздник, как на красную дорожку — им это не нравилось».

В 2009 году Анна со своим тогдашним молодым человеком Пашей сделала первую татуировку. Через несколько дней ей позвонили из салона и пригласили на съемки театрально-эротического проекта Neverporn по мотивам сказки Андерсена «Голый король»: «Сниматься для них мне было интересно — это искусство. С эротикой нужно быть аккуратной, особенно в нашем положении, нельзя переборщить. Должен быть талантливый фотограф, чтобы это не было грязно. Чтобы не было для троллей: «Наконец-то мы сняли карликов!”».

Еще через неделю ее выбрали королевой международного тату-фестиваля, хотя татуировок у нее практически не было. На нем она сделала вторую: изображение черно-белой кассеты с записями Тото Кутуньо, Майкла Джексона и Пола Маккартни, которую отец когда-то подарил маме. На третий день конкурса она выпустила со сцены поток огня изо рта — научилась этому за кулисами, за пять минут до выступления. Так и победила. Дальше все закрутилось очень быстро: гастроли с театральными постановками команды Neverporn в Германии, Голландии.

На восьмой год работы в школе знакомые предложили Анне поработать администратором в тату-салоне. «Благодаря им пропал мой страх уйти из школы. Хотя я там семь тысяч получала, бросить все равно было страшно». Девушка взяла отпуск и проработала месяц в студии. Разочаровалась и через три дня решила открыть свой салон татуировки KastHome. Еще неделя понадобилась на то, чтобы сделать ремонт и набрать клиентов.

В 2013 году Анна вместе с другой маленькой девушкой Олимпией создала рейв-группу Little Big. Они прославились провокационными и сатирическими клипами о жизни в России. Анна говорит, что придумала группу для того, чтобы обратить внимание общества на существование маленьких людей в России, а самих маленьких — вдохновить. «Я пользуюсь каждой возможностью интервью или выступления на ТВ, чтобы заявить, что мы есть, что мы не сказочная выдумка какая-то из леса. Little Big для меня — социальная активность, напоминание о себе». Группа собирала многотысячные стадионы в России и Европе: Франции, Венгрии, Испании, Швейцарии и Италии.

Аня себя в обществе утвердила. Она ушла из группы, но популярность никуда не делась: «Сейчас я не езжу на метро, боюсь. Потому что со мной постоянно везде фоткаются и здороваются. Фанаты Little Big, полицейские — все. Недавно я ходила в храм. Через пару дней мне написал незнакомый мальчишка, что видел, как я исповедаюсь, да еще и плачу. Даже в храме нет покоя».

Конечно, в этом есть своего рода кокетство. Но Ане приходится сталкиваться и с враждебностью, причем со всех сторон: «Меня и мои страницы в социальных сетях много обсуждают маленькие люди. Они меня не понимают, считают, что я их позорю. Я проявляю себя в образах, а они считают, что я — шут. То, что я аниматор и зарабатываю этим деньги, а это в нашем положении сложно, их не интересует. А у них вообще нет ни одной фотографии на личных страницах, мне это непонятно. Когда против людей государство, общество, они объединяются в свои маленькие группки похожих друг на друга и говорят: “Да, мы несчастны. Ладно, будем жить как есть”.

Меня осуждают и обычные женщины: «Как так? Она же не такая, как все. Почему она такая откровенная? Почему мы так не можем? Это же ненормально». Мне пишут: “Как тебе не стыдно? Это позорище”. Они никогда не скажут, что это из-за того, что я маленькая. Почему они это другим не пишут? Я задеваю их тем, что я другая и я смелая. По нормативам я должна жить в четырех стенах, молчать и радоваться пенсии».