«Главное — дать семью, все остальное вторично»

— Когда мы беседовали с вашей женой Анной почти полгода назад, она говорила, что сначала вы были против усыновления Тани.

— Я никогда против не был. Но учитывая, что у нас и так много детей, постоянные переезды и другие заботы, для меня важно было сделать все своевременно. Чтобы мы понимали и рассчитывали свои силы. Все-таки большая семья подразумевает огромную занятость и ответственность за детей. Все они разные, у каждого — свои проблемы.

Что касается самой идеи — я всегда поддерживал в этом Аню. У нас только сроки не совпадали, когда это лучше сделать. На мой взгляд, если у нас есть возможности помочь — естественно, мы должны помогать.

Я прекрасно понимаю свои временные возможности и возможности Ани, потому что мы уже довольно долгое время вместе и можем понять, у кого какие ресурсы. Опять же, все, что ни делается — все делается к лучшему. Мы можем предполагать, а Бог — располагает.

— Был ли какой-то определенный момент, когда вы поняли, что готовы принять в семью нового ребенка?

— Изначально мы рассматривали такой вариант: взять на пару месяцев и посмотреть, какой ребенок. Так скажем, в «домашнем режиме». Но когда Таня в первый раз приехала домой, понимание было абсолютное и стопроцентное — это наш новый член семьи. И никто не разговаривал о гостевом режиме. Я понял это в тот момент, когда увидел девочку в дверях.

— А вы боялись перед встречей с Таней?

— Наверное, нет. Я столько детей видел в своей жизни, что меня сложно чем-то удивить.

Я должен был понять, чем мы можем с точки зрения медицины помочь Тане, и как за ней ухаживать. И если у Ани  была некая эйфория, что можно сделать очень много, то у меня как у мужчины была более сдержанная позиция. Мы в этом направлении как-то двигаемся. Самый главный вопрос для меня — независимо от того, можем ли мы помочь Тане медицински или не можем — это дать девочке семью. А все остальное — вторично.

Сложностей было много и будут еще. Знаете, у меня с людьми и детьми сразу складывается такое ощущение эмоциональное: ты понимаешь, твой человек или не твой. Увидев Таню, я понял, что она человек, близкий мне по духу.

И все шалости, совершаемые детьми — это все понятно. Аня училась в школе приемного родителя, и мы были готовы к разным сложностям с ребенком. Но я не видел чего-то такого страшного. У меня есть доверие к Тане. Ее доброта, сочувствие, сопереживание — они никогда не вызывают сомнений. Конечно, нельзя загадывать, что будет, когда наступит переходный возраст. Но сейчас мы можем дать доброту отношений. И надеяться на Бога, что он поможет и нам, и Тане справиться со сложностями. Чтобы достичь тех духовных высот, когда Таня жила бы обычной полноценной жизнью.

Ведь проблема только одна — это движение. И не только у нее, но у многих детей и взрослых. Зачастую для них такой лимит упирается не только в движение, но и в целую жизнь. Поэтому, не встретившись с Таней, я бы не прочувствовал сложности людей вроде нее. Мы же редко видим в нашей стране, к сожалению, людей с проблемами. Потому что не предусмотрены пандусы, лифты и так далее. Поэтому мы не встретим в обычной жизни в кафе человека на коляске, например. Хотя это должно быть абсолютно нормально.

— Наверняка это был для вас самый сложный момент в отношениях с Таней.

— Да нет! Я стараюсь никогда ее не жалеть. Естественно, Тане хочется быть маленькой. Но я хочу, чтобы она понимала, что она уже взрослый, 10-летний ребенок. Таня должна и будет жить по тем требованиям нашей семьи, которые существуют. Она обязана хорошо учиться — так же, как и остальные дети. Обязана убирать за собой, другие вещи делать, присматривать и защищать своих братьев и сестер. Как и все остальные. Естественно, она просит ей помочь в каких-то вещах, которые она сама не может сделать. Но в остальном — такая же, как все другие дети.

Мы, может, Таню немного разбаловали в плане самоухода. Но свою задачу мы с Аней видим в том, чтобы Таня могла чувствовать себя полностью самостоятельной. В будущем хотим создать еще более удобные бытовые условия.

А вообще, все, что от нас, родителей, требуется — дать хорошее образование, работу и самостоятельную жизнь. Никто не собирается привязывать Таню к себе. Мы пытаемся понять, какая у Тани цель, что у нее лучше всего получается. Пока не могу сказать конкретно, но чувствую в ней огромную тягу к учебе. У нее прекрасный почерк, она замечательно рисует. Ну и компьютер открывает ей гораздо больше возможностей. В дальнейшем Таня сама сможет водить автомобиль, работать и передвигаться. Свою миссию мы видим в том, чтобы дать ей духовное воспитание и возможность реализоваться в жизни.

— Как я понимаю, у вас не то чтобы армейские установки в семье, но правила довольно серьезные.

— Естественно, у нас есть определенный порядок .Мы люди верующие, раз в неделю ездим в храм, чтобы причащаться. Ну, и конечно, стараемся быть примером для детей. А так для них требования одни и те же. Вечерняя молитва, посещение храма — это помогает, я надеюсь, всем нашим детям. Да и нам, взрослым, помогает работать над собой.

— А вы поверили в Бога в сознательном возрасте или еще в детстве?

— Передо мной всегда стоял пример моей бабушки, которая в те времена — а тогда не так просто было даже найти храм — молилась в церковные праздники. Поэтому понимание, что Бог есть — оно всегда было. Конечно, я воцерковился немного позже, когда осознание пришло, и многое-многое другое срослось.
Когда в жизни появляется человек с ограниченными возможностями или ребенок, который неизлечимо болен, например, — это Божий дар.

Все, что дается нам — оно для чего-то. Или для человека так будет лучше, или ты сможешь изменить жизни сотен людей, которые вокруг тебя. Обижаться на то, что у меня чего-то нет, а у тебя есть — наверное, не совсем правильно. Хотя я такую логику понимаю. Вот рождаются дети несчастные, в плохих условиях, больные. За что им это? Это вопрос очень глубокий. У меня есть свое понимание этого, но я не могу его объяснить. Это будет казаться навязыванием моих мыслей, которое впоследствии может вызвать дискуссию. Я не хочу. Считаю, что все, что ни дано — дано Богом, чтобы что-то делать. Хотя у моих друзей расходятся мнения на этот счет.

— Кстати, а у ваших друзей или коллег было какое-то непонимание, зачем вы Таню к себе взяли?

— Дискуссий никаких не было. Мне кажется, что у большинства людей доброе сердце. Но ввиду каких-то определенных событий у некоторых сердце становится черствее. Но все понимают, что если ты делаешь добро, то  вопроса «зачем» не возникает.

— Как сказывается на семье и детях ваша занятость? Вы же все время туда-сюда летаете, тренировки, дела. Нельзя же только в Skype общаться с детьми.

— Конечно, всегда хочется уделять больше внимания. Но я понимаю, что сейчас я должен работать. Семья большая, и есть кормилец. Я должен заботиться о всей семье и делать все, чтобы они чувствовали себя комфортно. К сожалению, финансовая сторона сейчас перевешивает, но я думаю, что это такая же зона моей ответственности. Я не работаю много, чтобы получать удовольствие для себя. Я работаю, чтобы обеспечивать свою семью, помогать им и другим людям. То, что моя любимая работа позволяет обеспечивать родных — за это нужно благодарить Бога, безусловно.

— Что должно произойти, чтобы вы больше времени уделяли семье?

— Результаты моей работы. Сейчас я помощник тренера. Потом будет тренерская работа. Плохой результат, недостаток финансирования в клубе — ты можешь остаться без работы или перейти в другой клуб.

— А чем бы вы хотели заниматься лет через пять-десять?

— Интересно очень многое. Хочется иметь свою ферму, заниматься садоводством. Виноградники где-нибудь в Крыму, вместе с садом из яблок и вишен… Хотелось бы собрать много сортов сакуры и вишни, которые произрастают в наших широтах. В будущем, когда дети чуть-чуть подрастут, и не будет необходимости работать каждый день, надеюсь, это случится.

— Давайте еще немного о Тане поговорим. Будем честными: ей повезло больше, чем остальным ребятам, которые остаются жить в детдомах или в интернатах для инвалидов. Что так или не так с этой системой у нас в стране?

— В моем понимании это машина, которая не останавливается ни на секунду. За ними ухаживают, заботятся, выделяют какие-то средства. Но духовного воспитания нет. Кроме семьи, кто его даст? Да, может кому-то и повезет встретить преподавателя, который посеет семена добра, которые произрастут в будущем. У такого ребенка будет нормальная жизнь и семья. Но у многих будет не так. Они не видят нормальные модели семьи. Такие ребята вырастают, у них появляются дети, которых они так же оставляют. И это такое колесо, которое никогда не останавливается. Когда количество детдомовских станет уменьшаться — тогда будет все возможно.

Все зависит от духовной составляющей нашего общества. От нашего отношения к детям с ограниченными возможностями, к старикам… Пока наше общество, к сожалению, не здорово.

Детям не интересна какая-то цель, единственное, что важно — это сам процесс. Единственная мотивация для ребенка — это процесс, ну и окружение, в котором он развивается.

— Задам вам три простых вопроса. Первый: что для вас значит семья?

— Мне кажется, что семья… Вот мы ходим в храм каждое воскресенье, к Создателю, к своему Отцу. А семья — это как раз модель устроения мира, но уже вне церкви. В моем понимании семья — это единственная возможная и правильная форма физического и духовного воспитания детей. Самое важное в жизни — это семья.

— Второй вопрос: какой у вас самый большой страх в жизни?

— Конечно,  мы должны все выносить. Но все-таки очень бы не хотелось пережить своих детей.

— И последнее: что для вас значит любовь?

— Наверное, это счастье, дарованное нам свыше. Оно включает в себя огромное количество подспудных слов, но это можно одним словом выразить. Это счастье. Редкий миг, когда ты счастлив, а когда ты любишь — невозможно по-другому.

— А вы часто чувствуете себя счастливым?

— Да.

***

Тане повезло — она попала в любящую семью, которая, имея большой опыт, может воспитать ребенка с инвалидностью своими силами. Но многие родители, принявшие в семьи детей с особенностями, сами не справляются. Сотрудники Ресурсного центра благотворительного фонда «Здесь и сейчас» умеют помогать: детям — справляться со своими импульсами или вспышками агрессии, а родителям — набираться нужных знаний и уверенности в своих силах.

Фонд «Нужна помощь» собирает средства на работу сотрудников Ресурсного центра — зарплаты педагогов, психологов, арт-терапевтов, благодаря которым многие дети смогут остаться в семье, а не вернуться в учреждение. Ваша помощь очень важна. Пожалуйста, оформите прямо сейчас ежемесячное пожертвование на любую сумму. Спасибо.

Сделать пожертвование