Неуправляемый ребенок?

Семен

«Мой папа сказал, что ваш Семен сумасшедший. Чтобы я с ним не играла и не подходила к нему». Семина мама напряженно улыбается девочке и говорит, что нет, он не сумасшедший, он просто подвижный.

В раздевалке старшей группы детского сада возня. Дети натягивают зимние толстые штаны, переобувают сменку, вытаскивают шапки из рукавов и ищут перчатки. Мамы подгоняют и поторапливают. Не одевается только Сема — он бегает по раздевалке, дергает других детей, громко кричит и хохочет. Его мама стоит со штанами в руках и повторяет слегка охрипшим уже и безразличным голосом: «Сема, иди одеваться, иди сюда, ну куда ты побежал, сюда иди, сколько можно повторять?» Очевидно, что повторять ей придется еще долго, потому что мальчик маму просто не слышит.

«Неуправляемый ребенок», — осуждающе говорят друг другу остальные мамы, когда выходят из группы. Ксения, Семина мама, все это слышит и видит — и косые взгляды, и раздражение других мам, и насмешки других детей. Она испытывает постоянную неловкость за ребенка, за то, что она с ним «не справляется». Но старается держаться, быть приветливой и вежливой со своим сыном — нельзя же кричать и срываться, тем более на людях, от этого напряжения ее лицо каменеет, и голос становится сдавленным.

Мы идем к детской площадке во дворе, но по дороге поговорить нам с Ксенией не удается, Сема все время нас перебивает, отбегает и подходит близко к дороге. Мама следит за сыном с привычной тревогой: «Иди рядом, не крутись, не кричи, мы разговариваем, рядом дорога и машины, это опасно». Поговорить удается, только когда Сема увлекается раскопками сугроба на детской площадке.

«Главное, он же хороший мальчик, добрый. Он не дерется, просто он такой вот шумный и непредсказуемый», — Ксения все время оправдывает и оправдывается за Сему, думаю, не только перед другими, но и перед собой.

Сема из тех детей, кто врывается в комнату и переворачивает ее вверх дном, рушит башенки и топчет куличики других детей, вертится за столом, паясничает и дразнится. Он не умеет играть, не умеет дружить, не умеет говорить тихо. Не всегда понимает, где свое, а где чужое — может прихватить красивую игрушку домой, потому что просто понравилась. Может запросто выйти в группу или на кухню, когда в доме гости, без трусов. Не очень понимает, что у других людей есть личное пространство, и может начать заглядывать в чужой телефон в метро и попросить дать поиграть, или подсесть в ресторане за чужой столик, взять с тарелки картошку фри и начать что-то рассказывать. Это мелочи, и не криминально для малыша. Но для семилетнего ребенка это асоциальное поведение.

Когда Сему забрали из детского дома, ему было три года. Ксения с мужем 10 лет пытались родить своего, но не сложилось. К усыновлению готовились тщательно — изучали форумы, читали книжки, ходили в школу приемных родителей. Они понимали, что может быть сложно, но им казалось, что любви и терпения у них хватит, чтобы справиться с любой ситуацией.

Мальчик оказался подвижный, здоровый, озорной. Заглядывал в глаза, сразу пошел на руки и стал обниматься крепко-крепко. Он вел себя как Тигра из «Винни-Пуха» — наскакивал на все и всех, что ему нравилось. «Ничего, воспитаем», — решили молодые родители. Но вот время идет, мальчик взрослеет, а поведение не выравнивается.

Пробелы в развитии

Такое проблемное поведение — это не генетика, как считают многие, не пробелы воспитания (мало наказывают, избаловали) и не психиатрия. Это симптом того, что ребенок, пока был в детском доме, пропустил какой-то важный этап развития. И этап этот нужно отследить и пройти заново с помощью специалистов, чтобы заполнить пробел. Тогда и симптомы уйдут. Но это непростая и долгая работа для всей семьи и для команды профессиональных психологов.

Почти всем детдомовским детям ставят задержку психического развития (ЗПР). Ведь даже при хорошем уходе (если малышей хорошо и вовремя кормят, одевают, иногда играют) у этих детей нет значимого взрослого, который всегда рядом, как это было заложено природой.

Малышей не качают ночью, не сюсюкают, не гладят, не обнимают, не приходят по первому зову и не берут на ручки. Такие отношения со взрослым нужны ребенку, чтобы нормально развиваться, чтобы понимать границы своего тела, чтобы чувствовать свою связь с внешним миром и доверять ему, чтобы понимать свои эмоции и эмоции других. Поэтому эти дети не просто недолюблены, они недополучили важных элементов для нормального развития. Даже у детей, которые провели только свой первый год в доме малютки, уже могут быть такие вот особенности развития.

За три года жизни в детском доме у Семы сформировались нарушения эмоционально-волевой сферы. Он не может испытывать тонкие пограничные эмоции, поэтому охотится только за яркими. Причем не важно — положительными или отрицательными. Ему все равно, хвалят его или ругают, главное — что он в центре внимания.

Сема не чувствует границ личного пространства окружающих, потому что он не осознает своих собственных границ. Такие дети иногда не могут понять, что им холодно или хочется в туалет. Они пытаются почувствовать свое тело, поэтому втискиваются в одежду меньшего размера, а иногда любят залезать под диваны или за шкафы.

Конечно, детям с такой подвижной психикой, с искаженными моделями поведения и ожиданиями от общения приходится трудно. Для окружающих они ведут себя «странно», «неуправляемо», «как сумасшедшие». Для родителей очень часто это ежедневные испытания, страх — «что он еще выкинет» — и отчаяние, потому что контролировать или стабилизировать ситуацию самостоятельно они не всегда могут.

Семины родители измучены, однако настроены терпеть, сколько понадобится. Но нередко бывает и так, что в такой ситуации приемные родители сдаются и возвращают ребенка в детский дом. Они не выдерживают давления родственников, осуждения в школах, постоянного противостояния с ребенком. Такая семья остро нуждается в профессиональной помощи для того, чтобы увидеть за симптомом (например, он украл пенал у друга) ребенка, у которого не сформировалось что-то важное из-за особенностей его раннего детства.

Ребенок как ребенок

Такой помощью семьям с приемными детьми занимаются психологи фонда «Здесь и сейчас».

«На первой консультации мы всегда говорим родителям, что у них совершенно нормальный ребенок — и это почти всегда шок для них. Они уже и сами живут со стереотипным представлением о собственном ребенке, — рассказывает психолог фонда Лилия Пушкова. — Ну как же нормальный? Он же всех дергает! Он же без трусов выходит и не слышит никого! Дерется со всеми, и наказания ему нипочем! А мы отвечаем, да вот такой он, но это нормально. В его случае это норма — он не мог другим вырасти. И к нему нужен особый подход. Ему нужно компенсировать пробел в развитии, найти ту область, которая выпала. Может, это сенсорика, может, эмоциональный фактор или еще что-то. Ну и второе — дать новые модели поведения. Не закреплять нежелательные — и это всегда самое сложное для родителей, потому что им нужно менять свое собственное поведение».

Реабилитация в Фонде — это комплексный и индивидуальный подход к работе с семьей. Для ребенка своя программа, для родителей — своя, иногда общие занятия. Каждую неделю собирается консилиум из специалистов, чтобы обсудить текущую работу и скорректировать программу тем, кому это нужно.

Острый период при такой масштабной поддержке обычно проходит быстро, специалистам удается скорректировать самые пугающие поступки ребенка. Но для восполнения пробелов в его развитии заниматься нужно месяцами и даже иногда годами, меняя и адаптируя программу по мере взросления ребенка.

Фонд «Здесь и сейчас» открыт для всех приемных семей. Специалисты фонда работают на некоммерческой основе (бесплатно для приемных семей), столько, сколько это необходимо каждому конкретному ребенку для того, чтобы восполнить его пробелы раннего детства. Чтобы родители и дети понимали друг друга. Чтобы дети не возвращались в детские дома. Чтобы у Семы и других детей все было хорошо.

Давайте и мы поможем? Как обычно — нужно совсем немного, но регулярно.

Сделать пожертвование