Во Всемирный день борьбы со СПИДом на вопросы ТД ответил один из ведущих специалистов по теме ВИЧ Денис Годлевский
— С 2013 года я работаю в «Фонде помощи в области СПИДа». У нас есть три основных направления работы. Первое — это программа по экспресс-тестированию. То есть с использованием быстрых тестов, которые выдают результат в течение 15 минут и которые можно использовать по сути в любых «полевых» условиях, — это тестирование максимально приближено к людям. Основной задачей такого тестирования является не просто выявление тех, кто не знал о своем статусе, но доведение их до государственных медицинских учреждений для окончательной постановки диагноза, постановки на медицинский учет и дальнейшего лечения. Второе — мы поддерживаем медицинские учреждения в рамках нашей «клинической» программы — обеспечиваем обучение, закупку некоторых препаратов, медицинских изделий, на которые им не хватает бюджета, какие-то дополнительные услуги, которые необходимы людям, живущим с ВИЧ, но бюджетными учреждениями не оказываются, потому что на это по тем или иным причинам нет ресурсов — тогда это делаем мы.
И третье направление — это, собственно, PR, как попытка какого-то изменения ситуации на системном уровне, изменения отношения к проблематике ВИЧ, к тестированию, к людям, живущим с ВИЧ.
— В последнее время снова заговорили об эпидемии ВИЧ в России, а в июле ЮНЭЙДС признала Россию центром мировой эпидемии ВИЧ.
— На самом деле у нас уже давно эпидемия. Периодически появляются материалы: «В России вспыхнула эпидемия ВИЧ-инфекции». Нет, это вы заметили, что она есть. А вспыхнула она давно. Нет эпидемии в том смысле, что не нужно вводить чрезвычайное положение, закрывать границы…
Денис Годлевский на научно-практической конференции «Современные аспекты профилактики, диагностики и лечения ВИЧ-инфекции»Фото: Валерий Зайцев/SCHSCHI для ТД
Что такое «эпидемия» применительно к ВИЧ? ВОЗ разделяет «концентрированную» — то есть, когда наиболее поражены отдельные группы населения, например, люди, употребляющие наркотики, и «генерализованную» — это когда больше чем у 1% населения в стране или регионе диагностируется ВИЧ-инфекция. Как мы вычисляем этот процент? Это тестирование беременных. То есть, когда в стране, регионе или большом субрегионе у 1% беременных женщин, посещающих дородовые женские консультации, выявляется ВИЧ-инфекция, это и есть генерализованная эпидемия.
— У нас, по-моему, около 20 регионов таких?
— Да, у нас часто выделяют 10 наиболее пораженных регионов и порядка 20, по оценкам ВОЗ и ООН, где в популяции беременных женщин, простите за слово «популяция», выявляется более 1% ВИЧ-инфицированных. И дальше начинаются локальные статистические игры — «моя статистика всего лишь факт, а ваши факты — всего лишь статистика», и тут начинают крутить, вертеть, от чего считать. Если кому-то выгодно «снизить» заболеваемость, значит, мы так пересчитываем, если надо «увеличить», по-другому пересчитываем. У нас со статистикой очень все плохо, потому что ее зачастую крутят так, как надо тому или иному руководству. Но эпидемия у нас много где — уже давно.
— Но это еще не пандемия?
— Вот пандемии у нас пока нет. Это эпидемия, которая носит неконтролируемый характер, охватывает материки, континенты. Это на самом деле, по рекомендациям ООН по использованию терминологии в области ВИЧ, даже не совсем верный термин, его рекомендуют не использовать. Говорили, что пандемия есть в Южной Африке, например, где 19% населения живут с ВИЧ-инфекцией, но и там уже эпидемию берут под контроль.
Но что я хочу сказать: в июле в ЮАР проходила большая международная конференция по ВИЧ-инфекции. И вернувшись оттуда, могу сказать: у нас ситуация с ВИЧ не как в Африке — у нас хуже. Потому что у них 19% населения заражены ВИЧ-инфекцией, но в любом медицинском учреждении лежат презервативы, правительство обеспечивает три миллиона человек антиретровирусной терапией. У нас всего живут с ВИЧ более 800 тысяч человек, по отчетам Минздрава 220 тысяч получают лечение, а коллеги из НКО считают закупки и видят, что максимум 180 тысяч годовых курсов закупили. И как они смогли «растянуть» это лечение на 220 тысяч человек, я до сих пор понять не могу, и многие коллеги тоже.
Что касается внимания, которое правительство — не декларативно, а де-факто — и бюджетно, и программно уделяет этой проблеме, извините, в Зимбабве, как оказалось, ситуация лучше, чем у нас в целом ряде системных аспектов… Про Южную Африку я давно знал. На самом деле Южная Африка на сегодня справляется с ВИЧ лучше, чем все остальные страны мира. Но у них это проблема номер один здравоохранения вообще.
— А снижение какое-то есть?
— Да, у них очень сильно снижаются темпы эпидемии. В том числе за счет охвата АРВ-терапией, которая является и профилактикой одновременно. У них за 10 лет число людей на АРВ-терапии увеличилось с 300 тысяч до трех миллионов. За то же самое время мы прошли путь от 12 тысяч до 200 тысяч.
Давайте вернемся к России. По официальным данным, один из самых «чистых» городов — Москва…
На самом деле что происходит в Москве? В Москве очень мало кого тестируют из групп риска. Есть несколько организаций, которые реально работают. Но их ресурсов не может хватить на огромный мегаполис. Это капля в море. Где эпидемию ищут много и сильно — там она есть. Пример — Екатеринбург. Они реально выявляют. А в Москве не ищут, статистику закапывают. Поэтому «нет эпидемии».
— Что в этом отношении происходит в Петербурге?
— В Питере довольно много разных программ. У нас работают программы по быстрому тестированию. У нас тоже почему высокие цифры по ВИЧ-инфекции — мы реально тестируем. И не только у нас — во всех городах с высокими показателями ведется тестирование. Проводится работа по популяризации тестирования, быстрого тестирования в целом среди всех. Проводятся акции с выездами в торговые центры, на заводы, еще куда-то. Но главное, параллельно идут программы по тестированию в группах риска, налажены маршруты среди наркопотребителей.
У нас есть низкопороговые программы профилактики, в том числе прямо на базе петербургского центра СПИД. Там недавно сменился главный врач, пришел абсолютно гениальный человек Денис Александрович Гусев. Со стороны НКО в городе общественники стали его очень активно поддерживать, и мы очень надеемся, что опыт питерского центра будет распространяться шире, в том числе в другие регионы, в том числе и в части работы с людьми, употребляющими наркотики.
— Но сейчас у нас применяются исключительно репрессивные и запретительные методы…
— В том, что касается одной из основных групп риска — наркопотребителей, силовые ведомства у нас в большинстве занимают совершенно определенную позицию — нулевая толерантность. Нет принятия того факта, что зависимость — это болезнь. Доказано. Наукой. Я почему об этом говорю, потому что люди, употребляющие наркотики, были и до сих пор остаются одной из самых пораженных эпидемией ВИЧ групп населения. И если мы хотим взять под контроль эпидемию, обязательно нужно с этой группой работать, опираясь на научный подход. И в вопросах лечения зависимости, и в вопросах профилактики, а не продвигать респрессивные методы.
А еще нужно опираться на здравый смысл. Для примера возьмем молодого человека, студента, если у него есть выбор — купить бутылку вина и провести время с девушкой за бутылкой вина без презерватива или провести время с девушкой без бутылки вина, но с презервативом, которые у нас в принципе равны по стоимости, то он купит бутылку вина.
Про потребителей наркотиков мы поговорили, не поговорили про мужчин, занимающихся сексом с мужчинами. Собственно, понятно, что в связи с в целом гомофобной позицией целого ряда ведомств у нас никакая программа профилактики для мужчин, которые практикуют секс с мужчинами, за государственный счет не поддерживается.
Денис ГодлевскийФото: Валерий Зайцев/SCHSCHI для ТД
У нас нет никакой профилактической работы на федеральном уровне. Что я имею в виду. Профилактика не должна быть «акцией» или «кампанией». Это должна быть системная работа каждый день по всем фронтам — школа, СУЗы, ВУЗы, все каналы СМИ, отдельные программы для групп риска, молодежи и так далее. Каждый день. Системно. А пока с профилактикой все очень весело. У общественных организаций сейчас очень большое направление — мониторинг закупок в области ВИЧ-инфекции, как препаратов, так и профилактических программ. И есть описательные отчеты, которые показывают, что деньги у нас тратятся в основном один раз в году — 1 декабря, на Всемирный день борьбы со СПИДом и на то, чтобы шарики в воздух запустить. То есть у нас в массе деньги трансформируются в шарики, которые улетают в воздух. Вот такая профилактика.
Я сделаю важный дисклеймер — во всем, о чем я говорю, есть свои светлые примеры, есть СПИД-Центры, департаменты здравоохранения местные, чиновники на местном, на федеральном уровне, парламентарии, которые реально делают то, что могут и что в их силах. Но в целом вектор пока очень грустный.
— Каковы перспективы лечения ВИЧ-инфекции?
— С «вакциной от ВИЧ» такая история. Есть два направления, которые часто путают. Есть так называемая лечебная вакцина, которую «вкололи — и излечился», весь ВИЧ отовсюду испарился, и человек стал здоровым. Это одна ветка. Вторая ветка — профилактическая вакцина, то, что мы все в детстве получаем, чтобы стать невосприимчивыми к вирусу, чтобы иммунитет его сразу отторгал. Эти ветки разработок в СМИ очень часто путают, в том числе в связи с частым некорректным переводом. Это важно. Но — на сегодняшний день нигде в мире никаких сколь бы то ни было перспективных наработок ни по одной, ни по другой вакцине нет. Просто нет. Пока.
— То есть история о том, что в малазийском «Боинге» якобы погибла вакцина от СПИДа…
— Это полная херня, потому что, да, там летели наши коллеги на международную конференцию по ВИЧ в Австралию. Там летел Ланг, там летели ребята из ВОЗ, там летели ребята из нескольких фондов. Но они просто летели этим рейсом. Не было там никаких образцов вакцины, ничего там не было. Это про СМИ больше история.
— В российских СМИ тоже часто пишут, что вот-вот у нас появится вакцина…
— У нас регулярно министр здравоохранения позволяет себе в СМИ сказать, что в России через два года появится вакцина от ВИЧ… Это просто все, no comments. У нас есть в Питере и в Новосибирске две лаборатории. Есть «Вектор», полувоенная, старая, оставшаяся с советских времен, которая получает миллиард, по-моему, в год на разработку вакцины от ВИЧ, и в Питере есть лаборатория доктора Козлова, которого все хоть сколь-нибудь авторитетные ученые и врачи уже в открытую, по-моему, скоро начнут называть шарлатаном. Он постоянно появляется в СМИ и говорит: «Нам урезают финансирование на разработку вакцины от ВИЧ». У них там нет ни хрена, они там эти вакцины тестируют, перетестируют одну и ту же по 25 раз, получают под это деньги. Это абсолютно бесперспективное направление. Это не Денис Годлевский какой-то говорит. Это говорят ученые, медики, которые видели эти «наработки». И я цитирую их в данном случае.
— Как, по-вашему мнению, будет развиваться ситуация с ВИЧ в России? Можно ли рассчитывать на изменение отношения властей к этой проблеме?
— Сдвиги положительные есть, несмотря на все сказанное выше. Но, к сожалению, проблема в том, что меры реагирования Минздрава и других ведомств сегодня —они опаздывают. Причем опаздывают на несколько лет по сравнению со скоростью развития эпидемии. Нужно играть на опережение, обеспечивая резкое расширение охвата терапией, приверженность, инновационные подходы в профилактике, использовать современные технологии, маркетинг. Но бюрократическая машина разворачивается медленно. Если сейчас за счет политической воли, поставив во главу угла науку и здравый смысл, а не дешевый популизм, ускорить ответные меры, распространить максимально широко уже используемые, в том числе в стране, лучшие практики, то проблему можно взять под контроль в обозримые сроки.
