Человек вернулся в мир

Сонечка стояла за занавеской и старалась не дышать. Со слов других детей она поняла, что приехали люди, которые могут забрать любого к себе в семью. Ей никак нельзя было в семью. Потому что семья — это страшно, больно и очень хочется есть. Они не должны ее заметить. Нет уж. Она хотела остаться в приюте. Тут было тепло, тут ей меняли одежду и даже кормили. Ей не нужно было больше выпрашивать сырую рыбу у громадных, краснолицых волжских рыбаков и воровать морковку в парниках. Не нужно было прятаться от взрослых, которые делали больно. Не нужно было умирать. В свои четыре года Сонечка не знала толком, чего бы хотела в жизни, но точно знала, чего бы не хотела. Она больше не хотела в такую семью. А о том, что бывают и другие семьи, откуда ей было знать?

Первая встреча

«Когда мы впервые приехали в приют у нас тут под Тверью, малыши просто накинулись на нас: «Ты моя новая мама? А ты мой новый папа?» — рассказывает Ирина Конева, приемная мама Сонечки. — И только наша девочка пряталась за шторкой и боялась даже взглянуть на подарки (а мы много привезли — всем-всем). Такая маленькая, такая прямо прозрачная какая-то. Я поманила. Она подошла. Несмело так. Ну, а когда мы узнали ее историю, еще больше захотели помочь».

Сонечку нашли уже бездыханной под ворохом старой одежды в чужой квартире, где сроду не было малышей. Поэтому-то соседи и позвонили в полицию, удивившись, что там трое суток раздавался детский плач. Как предположили полицейские, она спряталась там сама, но сил выбраться, когда хозяева-алкоголики наконец заснули, не осталось. В три с половиной года она была 90 сантиметров ростом и весила 10 килограммов. Медикам из приюта удалось привести ее в чувство и даже… раздеть, что оказалось едва ли не труднее. Одежду ребенку не меняли, кажется, ни разу в жизни: футболка въелась в кожу, и ее пришлось частично вырезать, а частично размачивать химическими составами. Отмыли, накормили, внесли в реестр. Но говорить Сонечка так и не отваживалась. Да и зачем? С кем?

«Долгое время нам не разрешали забрать девочку к себе. По документам где-то существовала ее родная мать, которую надо было сначала лишить родительских прав, — объясняет Ирина. — И мы общались в гостевом режиме: Сонечка приходила в гости, мы играли, пили чай, пытались ее разговорить. Какие-то простые вещи она, конечно, говорила, но совсем мало. Я вспоминаю, как уже во второй ее визит к нам, когда я забирала ее одна (муж задержался на работе), она вошла, огляделась и деловито так спросила меня: «А де папа?»

Вы знаете, мы буквально выпрашивали этого ребенка. Я говорила: «Давайте, я уже займусь Сонечкой, найду преподавателей, врачей». Мы знали, что нужно будет много сделать, чтобы она перестала быть такой… ну, забитой, что ли, запуганной, но мы действительно этого хотели. Когда в первую ночь в новом доме я наклонилась поцеловать ее перед сном, как всегда делала со своими детьми, она в ужасе отпрянула, вжалась в стенку так, что слилась с ковром. Только огромные, полные ужаса глаза… И прошло прилично времени, пока она поверила, что ей не желают зла, что она в безопасности».

Заново дышать

Ирина и Игорь Коневы в буквальном смысле заново вдохнули жизнь в Сонечку. Сначала были долгие поиски логопеда, поскольку многие логопеды не знали, как помочь. И лишь одна уникальная специалистка обнаружила дефекты (парализация верхней губы, дистрофия языка — смещение левее нормы) — и подарила Сонечке возможность нормально общаться с новой, такой непривычной, нестрашной семьей. Потом началась борьба с астмой и участковыми врачами.

«Это было у Сонечки еще с приюта или даже раньше, точно мы не знаем же. На нее иногда нападали приступы кашля и удушья. Мы, конечно же, вызывали на дом врача из районной поликлиники, — продолжает Ирина. — И раз за разом слышали одно и то же, что все дети кашляют, что ничего страшного. Но ведь я поставила на ноги двоих детей, я могу отличить «просто кашель» от «не просто». И когда одна из врачей с соседнего участка в очередной раз сказала мне, чтобы я больше не звонила по пустякам, и никто уже в их отделении к нам на вызов не поедет, я просто стукнула ладонью по столу: только попробуйте не принять моего ребенка. Не дам загубить. Что угодно сделаю, чтобы добиться необходимого для Сонечки».

И добилась. Помогли в Областной детской больнице, куда достали направление по знакомству. Оказалось — астма. Только одних ингаляций приходилось делать на первой стадии лечения по семь-восемь в день. Ощущение было, что дышали больше через небулайзер, чем просто воздухом. Но потом девочка пошла на поправку. Сейчас приступы почти исчезли, и Сонечка может спокойно заниматься любимыми предметами в школе обычной и школе искусств, куда ходит в театральную студию — на занятия танцами, сценической речью и всем, что артистам полагается знать. Сонечка может заново жить и дышать.

«Нам отдавали из приюта ребенка, который не мог говорить и сильно отставал в развитии — в ее четыре года она больше походила на годовалого малыша по навыкам и активности, — признается Ирина. — В документах, как приговор, стоял диагноз F7x.8 (умственная отсталость с другими отклонениями). Но мы дали ей столько любви, мы так в нее вложились, что она просто ожила. Знаете, как возродилась».

Вторая жизнь

Но не только Коневы вдохнули в Сонечку новую жизнь. Она тоже возродила их семью в самом прямом смысле слова.

«Сонечка была не первым ребенком, которого мы хотели взять к себе, — вспоминает Ирина. — До нее к нам приезжала в гости тоже замечательная девочка, но потом ее решились забрать дальние родственники. А мне, понимаете, просто физически необходимо было отдавать всю ту нерастраченную любовь, которая осталась после Леночки и Володи».

Коневы потеряли обоих родных детей. Владимир погиб в Чечне в 2001 году, будучи командированным туда по контракту УВД. В ночь с 28 на 29 сентября 2001 года около 21 часа на временный отдел Курчалоевского ВОВД напали боевики, личный состав был поднят в ружье, завязался бой, в бою Владимир погиб. В батальоне патрульно-постовой службы милиции УВД Тверской области в память о подвиге Владимира  установлена мемориальная доска. Ему было 25. А Леночка ушла из жизни в 2007 году в возрасте 20 лет. Более трех лет родители добивались наказания водителя, виновного в ДТП.

«У меня были замечательные дети, добрые, честные, ответственные. Это все вам скажут, кто их знал, — говорит Ирина. — Помню, пришла к учительнице Володьки, он же троечником был, я все пыталась как-то это исправить, что ли. А она мне и говорит: да бог с ними, с оценками, какой парень-то золотой. И это правда. Леночка его просто обожала, хоть и разница в возрасте была 10 лет, чуть ли не в рот смотрела, он был примером для нее, авторитетом, советчиком. Поэтому никто не удивился, когда после его смерти она решила пойти по его стопам и отправиться учиться в Санкт-Петербург в Академию УВД. Внутренне у меня было отторжение этого ее решения, но потом меня убедили, к нам даже приезжали из УВД, говорили: «У нее же после такой учебы сразу работа будет. А любой другой вуз что ей даст?» Ну, я и послушала…»

Владимир в армии

Леночку искали четыре дня. Хоронили только на седьмой. Спасибо, хотя бы сотрудники отдела, где служил Володя, помогли с перевозкой тела из Питера в Тверь. Ни полиция, ни сотрудники морга, куда попала девушка после того, как на пешеходном переходе на зеленом сигнале светофора ее сбила машина, не удосужились сообщить семье о происшествии, хотя мобильный телефон все это время лежал в сумке и трезвонил. Это Ирина безуспешно раз за разом набирала номер дочери, с которой ежедневно созванивалась в восемь часов вечера после всех дел.

«Я чувствовала огромную вину перед дочерью, — признается она. — После смерти Володи я впала в такое состояние. Словами просто не объяснить. Что я только не делала — и к психологам ходила, и к психотерапевтам, и на какие-то медитации. Ничего не помогало. Я как будто умерла. И Леночке я не давала всей любви, которой она заслуживала. Мне было стыдно и страшно, но я ничего не могла поделать. Я отвернулась даже от Бога тогда. Потому что не понимала, за что. А Леночка — она меня жалела. Она же и учиться пошла на психологию. Помочь мне хотела. А я вот не уберегла. Мне поэтому так важно было доказать вину водителя. Ведь мне же даже деньги предлагали, чтобы я не судилась. Они хотели, чтобы моя Леночка выглядела виноватой, я этого не могла допустить. Это было дело чести».

Смерть сына сильно ударила по здоровью Ирины. После нескольких затяжных серьезных болезней ей дали вторую группу инвалидности, но она несмотря ни на что исправно ездила на судебные заседания, где неизменно сталкивалась с пренебрежением и хамством адвоката ответчика. Человека, который, сбив девушку, вышел из машины и проверил, не повредил ли бампер и крылья. Об этом на суде в один голос рассказывали все свидетели, с которыми Ирине очень повезло. Выстояли и дали показания, хотя и на них оказывали давление. И пусть истице-инвалиду не выплатили затраты на поездки в суд, Ирине достаточно было победы. Хотя бы честь дочери она отстояла.

«Но состояние все равно было ужасное. У меня отняли обоих детей. Такая была пустота в душе. Невыносимая просто. Вот жить не хотелось. Хотелось пойти на могилку к сыну, к дочке. И прилечь. Полежать с ними. И только мысли о том, что меня тут же в сумасшедший дом «доброжелатели» сдадут, останавливала. Ведь вокруг столько было зла. Постоянные  суды, какие-то инстанции. Не только по Леночкиному делу, еще ведь Управление внутренних дел Тверской области отказало мне в увеличении размера пенсии по случаю потери кормильца за погибшего сына-ветерана, а Игорю (который всю жизнь воспитывал и содержал Володю, хоть и был ему не родным отцом) и вовсе отказало в назначении этой пенсии. Еще и мама умерла. Если бы не Фонд «Право матери», мы бы точно не справились. Не хватило бы сил. И не было бы сейчас никаких Коневых, никакой Сонечки…»

Право матери

Коневы обратились в фонд «Право матери» в конце 2010 года. Ирина совершенно случайно узнала о существовании этой организации. И писала туда, скорее, по инерции. Не ожидая ответа. А ответ последовал незамедлительно. Уже через день после обращения ей на почту был выслан пакет с рекомендациями по необходимым шагам (сбор документов, образцы жалоб и обращений в различные инстанции и т.п.). Еще через неделю подключились и два юриста фонда, а на встречу в Тверь поехала третий юрист. Так уж получилось, что историей Коневых занимались все немногочисленные сотрудники фонда, включая председателя. Ведь именно она в их первом письме прочла ноты такого отчаяния, которое не могло оставаться без ответа.

«Сил самим добиваться справедливости у нас просто не осталось, мы выжаты морально и физически. Биться о закрытые двери мы больше не можем. Хотели обратиться к президенту, но узнали о вашей организации. Очень просим вашей помощи», — писала Ирина.

Фонд немедленно вступил в борьбу за права Ирины и Игоря: был составлен иск, юристы «Права матери» подали в суд, и начались многочисленные судебные заседания — исключительно на средства организации, то есть бесплатно для Коневых. Процесс затянулся, поскольку ответчик, пропустивший сроки для подачи апелляции на решение суда, вынесенное в пользу Коневых Заволжским районным судом Твери, не поленился потратить время, силы и деньги налогоплательщиков на восстановление сроков для подачи апелляции, и последовало повторное слушание дела. Оно, впрочем, тоже увенчалось победой фонда «Право матери» в интересах Коневых, которых восстановили в правах на все полагающиеся выплаты. Но дело было не только в этой победе. Фонд помог Ирине реализовать самое главное право матери — жить ради семьи, а не ради судебных тяжб.

«Я безумно благодарна «Праву матери», — это снова слова Ирины. — Я всегда говорю, что фонд появился в моей жизни не случайно. И в такой нужный момент. Вы даже не представляете. Руки опускались. Ничего уже не хотелось. И хотя я понимала, что годы уходят, все равно никак не решалась на усыновление. Справлюсь ли? Хватит ли сил? И тут — фонд.

Дело даже не в том, что они взяли на себя всю нагрузку по суду. Причем совершенно бесплатно! Это просто сами по себе уникальные люди. Я уж и не верила, что такие вообще остались. Чуткие, неравнодушные, порядочные. Они просто так меня поддержали, что вернули веру в человека. Надежду дали. И я решилась».

Когда в конце 2012 года Ирина в очередной раз позвонила в фонд по своему делу, ее голос в трубке просто не узнали. Если раньше интонации либо просто отсутствовали, либо говорили лишь о крайней степени отчаяния, то теперь на том конце провода появился реальный, узнаваемый, ощутимый человек, полный эмоций и надежд. Потухший голос ожил. Человек вернулся в мир.

«Фонд «Право матери» спас не одну меня. И не потому, что отсудил выплаты или доказал ответственность виновных, как в других случаях. Этот фонд не просто отстаивает наши права, он возвращает нас к жизни. Не дай бог никому пережить то, что переживают матери погибших ребят. Это словами не передать. И когда мы в этой ситуации сталкиваемся с несправедливостью самых разных инстанций, когда видим все равнодушие, все это стремление от нас отделаться, мы просто перестаем верить, что выход есть. В людей перестаем верить. А в фонде встречаемся с совершенно другим отношением. И это, может быть, даже важнее. Внимание, участие, помощь, человеческое тепло.

Если бы не «Право матери», я бы не решилась взять Сонечку. И не обрела бы это счастье после стольких лет кошмара и мрака. Этот фонд просто не может перестать существовать, он  должен жить. Чтобы возрождались к жизни другие — такие, как мы».

…Ежегодно в фонд «Право матери» обращаются от трех до пяти тысяч таких же матерей и отцов, как Коневы. Эти люди остаются под опекой фонда навсегда. Сначала фонд помогает им найти и наказать по закону виновных в гибели их детей, потом помогает отбить у чиновников пенсии и выплаты — ведь экономить наши чиновники любят не на себе, а на самых обездоленных — тех, кто от горя не может поднять головы… Фонд «Право матери» каждый день утверждает в людях веру в то, что даже самый бедный человек имеет право на справедливость. Что есть люди, которые помогут, если ты окажешься в беде. На сайте фонда сказано, что здесь оказывают бесплатную юридическую помощь. На самом деле юристы «Права матери» возвращают таких людей, как Коневы, к жизни.

Фонд «Право матери» помогает своим подопечным бесплатно, но для этого ему нужна ваша помощь. Пожалуйста, оформите ежемесячное пожертвование на любую, пусть даже самую символическую сумму, чтобы фонд продолжил свою работу в новом году.