Алексей Уминский, протоиерей храма Святой Троицы в Хохлах:
Само отрицание или не отрицание существования Бога не может являться преступлением. Это частное мнение, гарантированное нашей Конституцией. Каждый человек решает для себя: верить ему в Бога или нет.
Поведение блогера мне неприятно так же, как поведение пьяного человека, который ругается матом в обществе. Я просто не буду обращать на него внимания. Поскольку поведение пьяного причиняет только неудобства в виде неприятного звука и запаха, я перейду на другую сторону дороги. К подобным действиям я отношусь примерно как к плохой погоде.
Но если во время богослужения кто-то, например, начнет плевать в икону или прикуривать от лампадки, я, конечно же, буду пресекать эти действия, в том числе с привлечением полицейских. Это хулиганство. Недопустимое поведение, за которое человек должен отвечать. В том числе и по закону. Но наказание и проступок должны быть соизмеримы — для того чтобы человек вразумлялся, перевоспитывался и становился лучше. Наказание должно человека чему-то учить, а не быть средством репрессии по отношении к нему.
Блогер Соколовский никаких физических действий не производил. Его оскорбления были сделаны на уровне высказываний. И именно поэтому мера наказания должна быть в воспитательной форме, чтобы научить человека правильно высказывать свои мысли и не допускать оскорбления людей, верующих, неверующих или представителей тех или иных национальностей. Все люди равны. Никого не нужно оскорблять. Люди, которые пытаются декларировать какие-то свои ценности — религиозные или антирелигиозные — с помощью оскорблений, должны отвечать за свои слова. Но борьба с такими вещами должна происходить в гуманитарной области — в виде увещеваний и административных наказаний. Если человек повел себя плохо, то пусть возьмет в руки тряпку и помоет больницу, поухаживает за стариками, сделает какое-нибудь полезное дело. Злую поросль нужно лечить добрыми делами, а не репрессиями.
Христос обличал неверующих словесно. А за некоторых (тех, кого его распинали, пригвождали к кресту, били по лицу, то есть всячески оскорбляли) и вовсе просил молиться. Он говорит своему Отцу Небесному: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят». Есть в Библии и другой эпизод на эту тему. Когда Христа ударяют по щеке, по лицу, то есть явно оскорбляют, апостол Петр берет в руки меч. Он, защищая своего Бога и Спасителя, ударяет по уху раба, который осмелился поднять руку на Христа. На что Христос ему говорит: «Вложи меч в ножны; разве не должен я испить чашу, которую дал мне Отец? Или думаешь, что я не могу воззвать к Отцу моему, и он не пошлет мне на помощь больше двенадцати легионов ангелов?»
Рушан Аббясов, заместитель председателя Совета Муфтиев России и Духовного управления мусульман РФ:
Мы живем в правовом государстве. У нас есть такая норма как оскорбление чувств верующих. Она была основана на изучении материалов, которые были представлены для того, чтобы проводить судебные решения. Мы поддерживали решение о том, чтобы в законодательстве была такая норма, как оскорбление чувств верующих. Мы видим, что сегодня некоторые горячие головы, не понимая тонкостей в религиозной сфере, пытаются провоцировать разные ситуации. Есть решение, принятое судом. Я не изучал процесс [Соколовского], но, как я понимаю, там внимательно разобрались и то, что принято такое решение, наверное, имеет под собой основание. На мой взгляд, решение вынесено за то, что человек занимался оскорблением чувств верующих людей непосредственно в храме.
Чтобы ответить на вопрос, за что можно судить, а за что нельзя, существует суд. Нужно у судей спрашивать, на каких основаниях они выносят те или иные решения. Я так понимаю, что они не только по поводу «отрицания Бога» выносили данное решение. У нас есть атеисты, которые не верят в Бога, не верят в Христианство, ни в Ислам, ни в Буддизм. Если судить за неверие, им тогда что, не жить в этом государстве? Конечно, это неправильно. Еще раз говорю, этого человека судили не за высказывания. Его судили не за то, что он стоял и кричал. Если человек будет выкрикивать, что нет Бога, за это его, естественно, не посадят и не будут ему вменять оскорбление чувств верующих. У нас есть закон о свободе совести и свободе вероисповедания. Мы живем по законам правового государства, которые на сегодняшний день устраивают представителей наших религий. Мы также принимаем активное участие в обсуждении законодательных нормативов, когда они проходят этап слушаний. Мы вносим свои какие-то предложения, а уже депутаты принимают непосредственно ту или иную норму.
В светском государстве за выкрики не судят. Судят за то, что люди нарушают какие-то определенные нормы, которые недопустимы, например, в культовых сооружениях.
Основная мотивация была в том, что человек зашел в храм, начал там искать этих покемонов выдуманных и там уже творил действия, которые повлекли за собой оскорбление чувств верующих людей. Я слышал по радио, что какие-то [видео] ролики приобщили к его делу. Так же как эти ролики, отрицание Бога, я думаю, было приобщено к делу, но не шло как основная мотивация. За отрицание Бога у нас в стране не наказывают уголовно. Если завтра провести опрос и узнать кто верит, а кто нет, и посадить – не полстраны, конечно, но большáя часть в тюрьмах сидеть будет? Это абсурд, конечно. Уголовным преступлением это не является.
Арон Гуревич, главный военный раввин России, руководитель департамента по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями РФ:
Речь шла о том, что человек вел себя кощунственно в местах религиозного поклонения, а вовсе не о том, что он подверг сомнению существование Бога. Даже из его последнего слова на суде сложно понять, как он относится к метафизическим понятиям, потому что он скорее ориентируется на публику, он больше зависит от того, насколько он смотрится фотогенично в фокусе фотокамеры и видеокамеры, насколько удачно находит и строит предложения, насколько они, скажем, действительно интересны для изданий, интернет-порталов и блогеров. Мне кажется, вся его риторика исходит исключительно из конъюнктуры. Он считает, что ситуация сложилась так что подобные выпады со стороны молодежных активистов востребованы, они могут принести ему сомнительную, но популярность. А в отношении того, что творится внутри у него с Богом, я не знаю. Может, как у многих политиков: в жизни этот человек один, а когда дает интервью — совсем другой. На мой взгляд, в погоне за такой дешевой популярностью он говорит то, что хотят от него услышать.
Впрочем, я думаю, что нельзя привлекать к уголовной ответственности человека за отрицание Бога. У нас светское государство, у нас Конституция гарантирует свободу вероисповедания, а также свободу не исповедовать никакую религию, и в этом контексте приговор чрезмерен. Если мы говорим о правовом поле, то скажу, что я не согласен [с приговором]. Он, безусловно, достаточно суров. Потому что судимость, как мы знаем, ограничивает человека в неких свободах, в трудоустройстве и т.д. Человек с судимостью не будет воспринят доброжелательно при найме на работу. Поэтому я считаю его слишком суровым.
Если же мы говорим о том, как лично я отношусь к его поступку, то я считаю такие вещи действительно кощунством. Если бы это произошло 110 лет назад, то он был бы осужден достаточно сурово. До 1905 года это довело бы до каторги. Времена поменялись, но для народов, населяющих Россию, которые исповедуют авраамические религии, попрание религиозных чувств противоестественно и неприятно. Им кажется, что это дурно пахнет.
[Соколовский] попал в какую-то волну богоборчества, на которой он собирается делать свою популярность. Он уже популярен. К таким персонажам у меня отношение крайне негативное, но если говорить о решении суда – его осудили достаточно сурово. С другой стороны, если бы к нему применили принудительные работы в качестве меры наказания — это, может, было бы и правильно: сто часов уборки на территории монастырей православной церкви, которые нуждаются в рабочих руках.