Болото

Тридцать лет назад Агадин случайно нашел на своем огороде нефть. Рядом с грядками огурцов пробурил восемнадцатиметровую скважину. Стал качать, а вместо воды полилась черная жидкость. Скважину быстро засыпали песком — тогда вода казалась Агадину дороже нефти.

Семья Агадина приехала в Сургут из Баку в 1986 году. Вместе с женой и детьми они поселились в общежитии для рабочих. Однажды Агадин пришел домой после рейса на бензовозе, а перепившие самогона соседи разделывали на ужин бездомную собаку. Агадин собрал вещи и переехал на окраину города — в поселок Медвежий Угол, в выделенный государством балок. Балки — это временное жилье, которое государство давало рабочим, приехавшим «поднимать Север» из других регионов и республик. Агадин ушел с бензовоза и стал сантехником. Появились еще дети, внуки. Места в балке становилось все меньше. Семья ждала, когда государство переселит их в квартиру. Дом тем временем засасывала трясина. Через десять лет от нефтяной скважины, Советского государства и мечты многодетной семьи Агадина о счастливой жизни осталась только ржавая труба, заросшая камышом.

Медвежий Угол стоит на болоте. Несмотря на то что поселок находится в черте города, сургутяне лишний раз туда не ездят — боятся застрять в какой-нибудь глубокой луже. Основное жилье в поселке — балки. Иногда это вагончики, которые обшили досками и надстроили крышу, иногда — просто трухлявые дома. Такие поселения выросли по всему Северу в семидесятые. За двадцать пять лет, с 1950 года, добыча нефти увеличилась в десять раз, нужны были рабочие на новые производства. Им выделяли временное жилье на десять лет, а потом обещали дать квартиру. Но в 1991 году появилась другая страна и другие правила. Никаких документов, кроме прописки и счетов за ЖКХ, у балочников не было и нет.

Светлана, поселок Медвежий УголФото: Василий Колотилов для ТД

Светлана Чулюкова живет в Медвежьем Углу уже тридцать лет. Десять из них она звонит на прямую линию президенту и просит ее переселить. В доме постоянно протекает и вздувается потолок. Ржавые капли попадают прямо на плазменный телевизор. Старенький Land Rover припаркован у груды гнилых досок — раньше там была баня. Тут же душ: четыре металлические палки, занавески с дельфинами и бочка со шлангом сверху.

Медвежий Угол местные разделяют на часть «с удобствами» и без. Удобства: отопление, электричество и вода, которую бочками привозят дважды в неделю. Такая роскошь есть всего у десятка из семидесяти семей. Между собой они не общаются. У всех цена за коммунальные услуги выходит одинаковая: от 5 до 8 тысяч летом и до 15 тысяч зимой. Средняя зарплата в Сургуте — 30 тысяч рублей. Люди, живущие в поселке, работают либо кладовщиками в «Сургутнефтегазе», как Светлана, либо водителями, как ее муж, либо в гардеробе в школе или в больнице. Те, кто не работает, пьют водку.

Галина Яркина cтоит в очереди на квартиру с 1996 года. Ее балок находится за заправкой — в части «с удобствами», но через дорогу от всех остальных балков. В город она ходит через выломанные в заборе заправки прутики. Окна выходят на свалку и болото. Дом постепенно затягивает туда. Летают черные тучи комаров. Трава по колено. Каждый год Галина поднимает доски пола в комнате с душем на 10 сантиметров, и все равно комнатку затапливает. Внутри духота. Бананы на столе за секунды покрываются испариной.

Этой зимой за ночь выпало столько снега, что Галина не смогла открыть дверь и пойти на работу. Однажды ночью она проснулась от странного ощущения — что-то щекотало щеку. Это был крысиный хвост. От холода крысы забрались в ее кровать и свили гнездо под подушкой.

Недавно Галине предложили два миллиона рублей компенсации за балок. На эти деньги в Сургуте можно купить однокомнатную студию 30 квадратных метров. Она отказалась.

— Мой дом — 60 квадратных метров. Живем с двумя детьми. Куда мне такая маленькая квартира? — возмутилась Галина, подняла пол еще на пять сантиметров и осталась в балке — ждать, когда подойдет ее очередь на квартиру. За двадцать лет с пятитысячного она спустилась на тысячное место. — Некоторые всю жизнь ждут, живут в балке и умирают в балке. Мой муж не дождался — умер полтора года назад.

Галина Яркина, поселок Медвежий УголФото: Василий Колотилов для ТД

Во второй части поселка почти нет дорог. За болотом виднеются высокие разноцветные новостройки. Балок Кюнай стоит как раз напротив одной из них. Дом построили в прошлом году. Бульдозеры ездили круглосуточно, краны висели прямо над низенькой деревянной крышей. Строительные леса перекрыли вход и выход в дом. Когда рабочие клали асфальт, крыша балка обрушилась, окна треснули. Кюнай вызвала полицию, но из-за разбитых дорог полицейские в поселок не поехали. Тогда вся семья из десяти человек перегородила дорогу машинам и стояла всю ночь. Дом спасли. Но теперь он стоит гораздо ниже дороги, и их постоянно затапливает. Недавно в окно кто-то бросил камень. А потом в комнату, где спали дети, с улицы прилетела петарда. Теперь окон в доме нет.

Несмотря на то что в доме без окон не всегда есть свет, нет канализации и воды, у Кюнай чистая выглаженная блузка и аккуратный макияж. Она работает товароведом в частной строительной компании. Чтобы помыться, воду каждый день греют в кипятильнике. Душно, жарко. Комары и мухи вьются около глаз и ушей. Летом здесь +30, зимой доходит до –60. Центрального отопления у большинства в поселке нет, поэтому зимой на двери и окна вешают одеяла, ходят в валенках и топят буржуйку. Весной поселок затапливает, воду из домов вычерпывают ковшиками, как из хлебнувшей через край лодки.

Коммунизм

В пятницу вечером на улице возле большой лужи собралось человек десять. Женщины в шлепанцах и лосинах держат в руках пачки каких-то бумаг. Прыгая по лужам, весь в грязи, подъезжает старенький синий «Опель». Из машины выходит местный активист. Вадим Абдуррахманов приезжает в поселок каждый месяц. Он работает в партии «Коммунисты России» и считает себя главным по балкам и правам местных жителей. У него один рецепт — собрать митинг и ворваться в администрацию. Вадим невысокого роста. Из-под белоснежной рубашки выглядывает небольшой животик. Черные лохматые брови постоянно шевелятся, когда Вадим улыбается, видно его большие белые зубы.

Как только он выходит из машины, все начинают галдеть. На шум подтягиваются из соседних балков. Бабушка в синем сарафане осторожно выглядывает из-за березы. Кто-то курит, лениво облокотившись на прогнивший забор. Беззубый дед в кепке и с белой бородой предлагает зайти к нему на стопочку самогона. Женщины наперебой кричат, что администрация города их «продала» строительной компании из Тюмени, заверив застройщика, что на земле никто не живет. Тянут руки и ждут ответа.

Кюнай (слева) во дворе балка семьи Байрамлы в поселке Медвежий УголФото: Василий Колотилов для ТД

— Вас продали вместе с землей, как рабов. Хватит молиться на своего Путина, выходите на митинги! Живете так и все равно идете за него голосовать! Ну не рабы вы после этого?! Я вот на Маркса и Ленина молюсь, — Вадим подтягивает ремень и важно оглядывает лужу.

— Мы с вами уже ходили, и что?! — женщины обступают Вадима со всех сторон. — Где наши квартиры?!

— Те, кто зашел в администрацию, квартиры получили, — робко вступается за  Вадима одна из местных женщин. — Я не пошла тогда, меня родственники отговорили. Жалею.

Все здесь надеются лично на Путина и каждый год звонят на прямую линию. В этом году в эфир вывели женщину из Нягани — это поселок в ХМАО. Она тоже много лет живет в вагончике, а ее соседи — в балках. Но и после этого звонка местные власти сказали, что дом дозвонившейся Энжи Барсуковой, которой Путин лично обещал помочь, не попадает под программу расселения.

Нефть и нищета

Ханты-Мансийский автономный округ — Югра находится в Уральском федеральном округе. Это основной нефтегазовый регион России, по масштабам экономики он уступает только Москве.

В Сургуте живет 349 тысяч человек, это самый крупный город в ХМАО. В городе находится штаб-квартира ПАО «Сургутнефтегаз» (согласно отчету компании за 2016 год, добыча нефти выросла до 61,8 миллиона тонн, добыча газа — до 9,7 миллиарда кубических метров. Выручка по РСБУ — 992 538 миллионов рублей), «Газпром трансгаз Сургут» и самые мощные в стране электростанции (ГРЭС-1 и ГРЭС-2). Среднегодовая добыча нефти в ХМАО больше 230 миллионов тонн. 27 июня 2017 губернатор Югры Наталья Комарова и президент ПАО «Лукойл» Вагит Алекперов подписали еще одно соглашение о сотрудничестве компании и региона.

Окраина Сургута — это разноцветные панельные новостройки, похожие на пазлы лего. Центр — серые советские десятиэтажки. Самое красивое место — парк геологов. Небольшая церковь, березы, красно-белые бетонные трубы заводов. Лучшее место в городе для свадебных фотосессий. По улицам тянутся обшарпанные двухэтажные общежития. На стенах плакаты «Единой России»: «Любим Россию, верим в светлое будущее!» Несмотря на солнце и тридцатиградусную жару, будущее светлее не становится.

Вадим почти каждый день ездит в поселок Белый Яр за чертой города. В одном из балков живет его друг Шахин Заманов. На входе в дом во всю стену висит азербайджанский флаг. Одна лампочка. Кипятильник. Самовар. Безмолвная жена тихо улыбается и накрывает на стол. Вадим причмокивает жареной курицей и зовет Шахина митинговать. В 2009 году напротив его балка построили высотное общежитие МВД. На месте грядок с клубникой теперь асфальт. Пока строили дом, Шахину сломали деревянный туалет и оторвали канализационную трубу — теперь она торчит прямо из-под крыльца. Шахин двадцать лет работал проводником поезда, объездил всю Россию. Платил налоги, ездил в отпуск в Баку. Теперь у него долг за ЖКХ 200 тысяч рублей, пенсия и телевизор с большим экраном. На стене висят обереги «кошачий глаз», на полу выцветшие ковры.

Вадим Абдуррахманов разговаривает с жителями поселка Медвежий УголФото: Василий Колотилов для ТД

— Ты всю жизнь работал проводником, важную работу делал, а теперь живешь так…

— Бедно? — в назойливых комарах, в затхлом воздухе и в глазах Шахина застыла тяжелая тоска. — Я понял, что не будет никакого светлого будущего, только десять лет назад. А какое будущее? Город наркоманов, полиция коррумпирована, власти тоже.

— Добавки, — Вадим ставит пустой стакан с чаем на стол и облизывает толстые губы. Жена Шахина убирает со стола и незаметно исчезает в кухне. Вадим не знает, как ее зовут, но зато знает, что Шахин должен делать.

— Ты ходил в администрацию с вилами и с лопатой?!

— Н-н-э-э-э-т, посадят же! Я хотел голодовку устроить. Никифорова (глава областной администрации. — Прим. «ТД») сказала, если буду голодать, в тюрьму посадят. Комарова (губернатор Югры, занимается переселением. — Прим. «ТД») сюда переедет, буду у нее под окнами орать!

— Я тебе мегафон дам! — поддерживает Вадим, запивая негодование третьим стаканом чая.

— А я все-таки надеюсь на Путина. Он же глава России! Кроме него кому верить? Он же все равно в сторону бедных будет смотреть. Сколько можно кормить олигархов?

Вадим выходит от Шахина и мчится в администрацию. Без стука вбегает внутрь и шумно поднимается на второй этаж.

— Девочки, скажите, что это я пришел, Вадим Абдуррахманов!

Его тут явно знают. И не любят. Глава областной администрации Елена Никифорова, аккуратная женщина лет пятидесяти, с тихим уверенным голосом, недоверчиво смотрит в его сторону.

— Елена Александровна, почему квартиру Заманову не даете?! — Вадим плюхается в кожаное кресло.

— У него два варианта: либо включить себя в программу реновации, либо приватизировать свой балок через суд. Из 112 балков в поселении участниками программы себя признают только 22 человека.

Люди, зарегистрированные в балках, имеют право на субсидию. На каждого прописанного в квартире человека по 16 квадратных метров по 36 тысяч рублей за квадратный метр. Это не меньше двух миллионов рублей, на них можно купить хорошее жилье. Программа переселения рассчитана до 2030 года.

— Это невыгодно! Вы тут сидите в своей администрации и не знаете, как простой народ живет!

— У меня муж простой тракторист! — Никифорова еле сдерживается и почти шипит. — Эти балки — самовол девяностых годов. Люди могут приватизировать свои балки через суд, но они выжидают. Заманов не сможет этого сделать, потому что напротив него выросло общежитие МВД. Но это было еще до меня.

— Ему через год на пенсию! Невыгодно, он на улице останется! — настаивает Вадим.

— Ну и что? Я уже на пенсии, я же работаю. Сегодня у нас, к сожалению, капитализм…

— Ха, признаете все-таки. Ничего, скоро будет коммунизм.

Вадим резко встает и направляется к двери. Аудиенция окончена.

Наш народ укусил баран

Шахин возле балкаФото: Василий Колотилов для ТД

«Вернем СССР!», «Не повтори ошибку! Голосуй за реальное дело!» — в маленьком офисе Вадима на краю города висят плакаты, внутри полумрак. Со стены сверху вниз смотрят лидеры КПСС — от Ленина до Черненко. С тумбочки мрачно глядят Уго Чавес и Че Гевара. В офисе партии стоит один-единственный стол. Сколько всего человек в «Коммунистах России», Вадим говорить отказывается.   

Кроме коммунизма ему нравится благотворительность: в офис люди приносят разные вещи, а он раздает их нуждающимся. Заходят две молодые девушки. Ставят мешки одежды и уходят. Вадим кричит им вслед: «Вступайте в партию! Мы вам партбилет дадим и автомат Калашникова — будем революцию делать!»

— Я бы всем дал по Калашникову и расстреливал коррупционеров. Власть нужно дать народу, только он еще к этому не готов. Человек, которого укусил вампир, становится вампиром. А наш народ укусил баран, — улыбается Вадим, обнажая свои большие зубы.

Вадим приехал из Баку в восьмидесятые. Отслужил в армии и пошел работать на железную дорогу. По этому сценарию тогда приезжали очень многие азербайджанцы. Сталина он любит с детства: отец работал водителем и всегда возил с собой портрет вождя. Мама научила его шить персидские ковры. В Сургуте он работал на РЖД помощником машиниста и жил в общежитии. Если верить Вадиму, он вывел коллег на митинг за новые квартиры. Соседям по общежитию квартиры дали, а его с двумя детьми выселили на улицу. Жена не выдержала и ушла. Он остался с двумя маленькими детьми и старым «Опелем». Вадим взял детей, поехал к администрации и с утра до вечера звонил и отправлял запросы, ночевал под окнами. В результате квартиру дали, но исключили из КПРФ. Пришлось пойти к «Коммунистам».

По поводу переселения местных жителей из администрации Сургута ответили, что застройщик, «Торговый дом “ЮС — Тюмень Транс Атлантик Трейдинг Хаус”», во второй раз попросил продлить договор аренды, последний закончился 30 июня. Программа переселения длится с 2014 года и рассчитана до 2030-го, но переселением местных должен заниматься сам застройщик. С прошлого года из муниципального бюджета ХМАО была выделена единая субсидия, в том числе на расселение людей. В 2017 году за счет средств местного бюджета на переселение только двух балков выделено больше 7,5 миллиона рублей. Что будет с остальными семьюдесятью, неизвестно.