Откуда Кремль списал «суверенную демократию»

Авторитарный режим в Мексике, в чем-то послуживший моделью для нынешней российской политической системы, отличался невероятным долголетием и устойчивостью. Он продолжал существовать даже тогда, когда его неэффективность стала очевидной и завела страну в тупик экономического застоя и коррупции. Плата за стабильность иногда бывает слишком высокой.

Режим, рожденный войной и революцией

В 1910 году в Мексике началась революция, направленная против латифундистов, католической церкви и американского капитала. Считается, что к 1920 году эта революция в основном победила, но продолжавшаяся к тому времени уже целое десятилетие гражданская война на этом не закончилась.

Ключевые фигуры любой позиционной гражданской войны — полевые командиры. В случае победы именно к ним переходит власть на местах. И поскольку общего врага уже нет, то самые сильные из них начинают предъявлять претензии на власть в стране в целом, а те, кто послабее, — отстаивать свои уделы от покушений центрального правительства и себе подобных. Начинается анархия, а с ней и массовое кровопролитие. Именно так произошло в Мексике.

Революционные события в Мексике, 1912 г.Фото: AKG/East News

Только к концу 1920-х годов мексиканские революционеры устали убивать друг друга и пришли к выводу, что надо наладить какую-то модель мирного сосуществования. Выразителем этого запроса, сформировавшегося в недрах нового правящего класса страны, стал Плутарко Кальес, который занимал президентский пост в 1924-1928 годах, а фактически правил до 1934 года. Именно он создал в Мексике авторитарный политический режим, который чуть-чуть не дотянул до следующего столетия.

Читайте также Путину нечего бояться демократии   Победа демократии не всегда означает, что правящая элита теряет власть. Эта элита может годами сохранять свои привилегии даже в условиях свободных выборов. Именно так происходит в Бразилии  

Еще в 1917 году, на пике революции, в Мексике была принята неплохая конституция, создавшая довольно сбалансированную президентскую систему— с регулярной сменяемостью президента (максимум два трехлетних срока без права переизбрания), сильной законодательной властью и разумной моделью федерализма. Но эта конституция не работала.

Новая система, созданная Кальесом, была основана на политической монополии основанной им партии, которая сначала получила название Партии национальной революции. Войдя в эту партию, бывшие полевые командиры, а ныне региональные боссы, наконец-то получили тот политический механизм, который позволял им сохранить свою коллективную власть над страной, но при этом не давал ни одному из них решающего преимущества. Носитель верховной власти должен был меняться с той самой периодичностью, которая была записана в конституции 1917 года. Это было главное, что мексиканский авторитаризм позаимствовал у несостоявшейся демократии.

Плутарко Кальес в 1929 году в ПарижеФото: ullstein bild via Getty Images/GettyImages.ru

Надо сказать, что даже для Кальеса эта особенность созданного им режима не была очевидной. Он хотел, чтобы реальная власть оставалась в его руках, а в президентском кресле сменялись послушные ему марионетки. Но не вышло. Новый президент, которого Кальес подобрал из числа своих верных соратников, вскоре распорядился его арестовать и выслать из страны. При Ласаро Карденасе мексиканский авторитаризм окончательно принял ту форму, в которой потом просуществовал многие десятилетия. Это был режим, основанный на политической монополии созданной Кальесом партии, которая с 1946 года — и по сей день — называется Институционно-революционной партией (ИРП).

Партия власти и системная оппозиция

С формальной точки зрения, мексиканский авторитарный режим никогда не был однопартийным. Другие партии допускались к участию в выборах, которые проводились с завидной регулярностью, причем президенты менялись раз в шесть лет с точностью хронометра. Все они состояли в ИРП и определялись путем согласования интересов наиболее влиятельных фигур правящей партии. ИРП выигрывала и почти все места в парламенте страны, Конгрессе. Как ей это удавалось?

Хоть и далеко Мексика, но механизм поддержания партийной монополии нам хорошо знаком по собственному опыту. Поразительное внешнее сходство с мексиканским режимом имела политическая система, которую пытались внедрить в России в 2007-2011 годах близкие к власти политтехнологи во главе с Владиславом Сурковым.

Читайте также Кто устроил первую цветную революцию   Португальский диктатор Антониу Салазар сделал для своей страны много хорошего. Но за сорок лет он так надоел, что военных, которые пришли свергать его режим, народ встречал цветами. Мы продолжаем рассказывать о странах, которым повезло перейти от авторитаризма к демократии  

Главным элементом этой системы была персональная заинтересованность местных правящих групп в успехах партии-монополиста. Губернаторы мексиканских штатов обеспечивали результаты ИРП на национальных выборах не хуже, чем российские губернаторы «давали цифру» партии власти. На самом деле, лучше, потому что, если в России некоторые делали это из-под палки и неумело, то у мексиканских губернаторов все было в порядке и с мотивацией, и с ресурсами. Если не удавалось получить нужный результат честно, то результаты подделывались. Но часто в этом не было необходимости.

Дело в том, что оппозиционные партии Мексики были не столько даже подконтрольными режиму (и это тоже, но все-таки не полными сателлитами), сколько нишевыми. В силу своей политической позиции они были способны привлечь лишь небольшую часть избирателей. Тут аналогия с Россией— почти полная, с той только разницей, что своей ЛДПР в Мексике не было: латиноамериканская политика театральна, но прямой клоунады не допускает. Зато были Народная социалистическая партия в роли КПРФ, Партия национального действия в роли «Правого дела» (или как оно там сейчас называется?) и Подлинная партия мексиканской революции в роли «Справедливой России». Все они проигрывали выборы ровно по тем причинам, по которым проигрывает их российская «системная оппозиция».

Другие партии к участию в выборах не допускались. Их просто не регистрировали, потому что мексиканское законодательство (которое, как мне кажется, напрямую послужило образцом для российского закона о партиях времен Суркова) связывало регистрацию с выполнением таких требований к численности членов и результативности участия в выборах, какие новая партия выполнить не способна.

Источник: Всемирный БанкИллюстрация: Анастасия Алексюк для ТД

«От денежного мешка будут получать только единороссы»

Мексиканская политическая система отличалась невероятной стабильностью. Почти полвека — с 1940-х до конца 1980-х — в политике страны вообще ничего не менялось. Сначала система обеспечивала довольно быстрое экономическое развитие, но в 1970-х появились явные признаки застоя. Главным тормозом экономического роста стал большой и неповоротливый государственный сектор — наследие революционного периода. Не помогала развитию экономики и коррупция, которая приобрела характер национальной эпидемии. Это не удивительно, принимая во внимание, что местные боссы ИРП — их называли «кациками», по аналогии с индейскими правителями прежних времен — имели все основания относиться к государству, как к своей собственности.

Общее настроение скуки и безнадежности, царившее тогда в Мексике, хорошо уловил Иосиф Бродский, посетивший страну вскоре после изгнания из СССР. В его цикле «Мексиканский дивертисмент» меня почему-то больше всего трогают вот эти строки:

«Прекрасная и нищая страна», — констатировал поэт и вернулся в США.

Однако избавиться от системы, которая с очевидностью показала свою неэффективность, мексиканцам не удавалось. Это тем более удивительно, что масштабы фальсификаций на выборах были довольно скромными по меркам авторитарных режимов. Многие миллионы жителей страны действительно продолжали голосовать за ИРП. Естественно, режим заботился о том, чтобы реальной альтернативы не было. Оппозиционные партии, жалкие и неубедительные, продолжали собирать голоса в своих узких целевых группах и на большее даже не рассчитывали. Но все-таки за кого-то из них можно было проголосовать просто назло властям, по принципу «на безрыбье и рак рыба». Не тут-то было.

Этот период власти ИРП один американский политолог назвал «трагическим великолепием»: трагическим, потому что дела в стране шли все хуже и хуже, а великолепием — именно потому, что правящая партия продолжала побеждать на выборах. Главным механизмом «трагического великолепия», по мнению ученых, стала способность режима поощрять «правильное» голосование материально — как путем элементарного подкупа отдельных избирателей, так и более изощренным способом, когда материальное благосостояние целых сообществ зависело от результатов выборов. В местностях, где голосовали «неправильно», исчезали госконтракты, росла безработица, не развивалась инфраструктура. В этом «кацики» достигли настоящего мастерства.

Как не вспомнить тут парламентскую кампанию 2011 года в России? Тогда наши «кацики» как под копирку долдонили свои предвыборные речи.  Вот, например: «От денежного мешка будут получать только единороссы, ни «элдэпээровцы», ни компартия не получат ни копеечки. Они получат только сами свою зарплату, сколько они там получают-то всего, для себя немножко. Все. А «Единая Россия» получит… получит она деньги. И вот чем больше мы с вами отсюда с Башкирии отправим туда людей, тем больше оттуда отрежем от московского вот этого кусочка, от пирога больше денег и привезем его в Башкирию. Это в целом про выборы я вам хочу сказать». От региона к региону менялся только колорит, но не посыл: голосуй за партию власти — дадим денег.

Чем хуже шли дела в мексиканской экономике, тем сильнее становились мотивы к «правильному» голосованию. Последние два десятилетия режим протянул уже по принципу «чем хуже, тем лучше».

Болотная по-мексикански

Но как веревочке ни виться, а конец будет. К концу 1980-х «трагическое великолепие» дало сбой. В 1982 году Мексика пережила тяжелый экономический кризис, который показал правящему классу страны, что надо что-то менять.

Выразителем этого настроения стал сын одного из главных архитекторов режима, Куаутемок Карденас. Не только в силу такого происхождения, но и в силу личных достоинств он был видной фигурой в ИРП. В 1988 году Карденас пошел против неписаного правила, согласно которому действующий мексиканский президент назначал своего преемника, и объявил о своих претензиях на пост. А поскольку от ИРП он выдвигаться не мог, то формально его выдвинула игрушечная Подлинная партия мексиканской революции, а неформально поддержали многие члены ИРП и мексиканские коммунисты. Потом на основе этого альянса была создана Партия демократической революции.

Куаутемок Карденас (в центре в очках), основатель Партии демократической революции, на митинге против энергетической реформы, в Мехико, 2013 г.Фото: Tomas Bravo /Reuters/Pixstream

Многие авторитарные режимы заботятся об убедительности своих выборов и используют разные технические прибамбасы как доказательство того, что все по-честному. Мексика была в авангарде компьютеризации избирательных процедур. Однако в день подсчета голосов на выборах 1988 года, на которых — по предварительным данным — лидировал Карденас, компьютерная система дала подозрительный сбой, а когда была восстановлена, то победителем оказался кандидат от ИРП. Подведя таким образом итоги выборов, власти энергично принялись за восстановление порядка. Многие сторонники Карденаса подверглись репрессиям, у других пострадали карьеры и бизнес. Но по репутации ИРП был нанесен непоправимый удар.

Однако гораздо хуже для ИРП было то, что нарушилось единство правящего класса. Многие «кацики», сделавшие в 1988 году выбор в пользу Карденаса, сохранили свое влияние на местах, а для ИРП это напрямую вело к потере голосов. Еще важнее то, что впервые за всю историю режима Карденас дал избирателям реальную альтернативу. Режим начал разрушаться. Это был долгий и мучительный процесс, сопровождавшийся экономическим развалом, массовыми протестами и даже вооруженным восстанием в одном из штатов. Политической монополии ИРП пришел конец только в 2000 году, когда она впервые проиграла президентские выборы.

Читайте также Можно жить и без вождя   «Есть Путин — есть Россия. Нет Путина — нет России» — это высказывание стало мемом. Но после ухода вождя страна не всегда погружается в хаос, иногда ей удается перейти к демократии. Как именно это бывает — в новой серии «Такой России»  

Ирония истории в том, что ни Карденас, ни его левые союзники не смогли воспользоваться плодами своих усилий. Режим был полностью дискредитирован, а вместе с ним — левая фразеология, от которой он никогда не отказывался, и фигуры вроде Карденаса, которые с ним ассоциировались. Мексиканцам захотелось по-настоящему крутого поворота. Так и получилось, что выборы 2000 года выиграл кандидат от Партии национального действия, которая всегда была правой, дружила с католической церковью и с США, то есть воплощала все то, что прежнему режиму было чуждо. Раньше она делала это неубедительно, но в условиях настоящей политической конкуренции сошло за чистую монету.

Правые оставались у власти до 2012 года. За это время им удалось в основном демонтировать механизмы политической монополии. Но сама ИРП сохранилась в качестве одной из ведущих партий. Сейчас ее представитель снова в президентском кресле. Некоторые аналитики не исключают, что ИРП использует свое возвращение к власти для реставрации прежнего режима. Но, вообще говоря, условий для этого нет. Мексика изжила авторитаризм. Полагаю, кое-кто в стране с ностальгией вспоминает о стабильности. Однако живая память о цене, которую Мексика заплатила за эту стабильность, должна служить хорошим антидотом.

Автор — доктор политических наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Другие статьи рубрики «Такая Россия»