Чипсы вместо любви

Лену в школе никто не звал по имени, только «жируха», «жиробасина» и «свинья». Когда она, раскрасневшись, бежала по лестнице, одноклассник тыкал пальцем: «Смотрите, свинья красная несется!» — остальные в голос смеялись. Травля — это ведь смешно.

Иногда Лена просилась выйти с урока, пряталась за углом школы и позволяла себе разрыдаться. Громко, размазывая слезы по щекам. Чтобы потом снова зайти в школу, сделать вид, что все в порядке, и попробовать учиться.

Ленина мама Диана в школьные годы тоже была полной, и ее тоже обижали одноклассники. Она помнила, каково это, когда сидишь на первой парте, а одноклассник, сидящий позади, сует тебе жвачку в волосы и шепчет «жи-ро-ба-си-на» так, чтобы ты слышала, а учитель не слышал. Хотя если и услышит, вряд ли вступится. Учителям в школе редко хватает авторитета, чтобы прекратить травлю. Мама говорила Лене: «Меня тоже в классе обижали, я же выжила!»

Если бы рядом с ними тогда была психолог Елена Михайлова, то объяснила бы Диане, что эти слова — не поддержка. Эти слова матери значат: «Я тебе не помогу, терпи!»

Когда на рынке выбирали одежду, Диана ворчала: «Это тебе не подойдет, у тебя ноги толстые!», «А здесь, посмотри, как некрасиво живот обтянуло!» Потом они приходили домой, и мама критиковала Лену за объемы порций: «Ну сколько можно жрать? Когда ты уже наешься?!»

Таким странным образом она пыталась помочь дочери похудеть. Ленина мама решила, что это можно сделать через стыд и ограничения. И ошиблась.

На крики про большие порции Лена реагировала злостью и местью: закрывалась в комнате и ела чипсы, чтобы доказать себе, что может не слушаться маму. Ела все больше и все больше обижалась, злилась, ненавидела. Снова и снова оставалась с этими чувствами наедине, потому что рядом не было никого, кто бы выслушал, не осудил. Мама кричала, чтобы Лена перестала есть, Лена сжималась от злости и продолжала набирать вес.

Психолог Елена Михайлова могла бы объяснить Диане, что именно так устроена булимия. Если у подростка внутри психологическая пустота, она ощущается как лютый голод. Но психолога не было рядом.

Диана попробовала иначе помочь дочери. Пришла к Лениному учителю физкультуры и рассказала, как сама подростком не могла лазать по канату. И как учительница выдвинула ультиматум: «Пока не залезешь, весь класс будет сидеть и смотреть, как ты на этом канате болтаешься». Диана попросила Лениного учителя физкультуры: «Пожалуйста, сделайте так, чтобы с моей дочерью такого не произошло!» Учитель услышал и никогда не заставлял Лену делать непосильные упражнения. Это немного облегчило Лене жизнь. Но ни Диана, ни учитель не умели рассказать девочке про этот свой сговор. Не знали, как сообщить Лене, что думают о ней. И Лене казалось, будто всем наплевать.

А в сентябре, в начале одиннадцатого класса, Лена попала в больницу, в гинекологическое отделение. Попасть туда в шестнадцать лет девочке, которая еще не занималась сексом, очень страшно. Страшно даже просто сесть в гинекологическое кресло. Лена не понимала, почему так волнуется мама, и эта неизвестность усиливала стресс. Через несколько лет мама ей сказала, что врачи подозревали рак яичников. Все обошлось, но из-за гормональных таблеток Лена за две недели набрала 15 килограмм. Когда пришло время идти в школу, Лена померила все блузки, платья и брюки — все было мало, не застегивалось, не налезало.

Потом был выпускной. Красивых платьев Лениного размера не нашлось. С купленным некрасивым платьем она ехала в автобусе и беззвучно плакала. Поговорить опять было не с кем.

Потом Лена поступила в медицинский институт. И на первом курсе поставила себе цель — похудеть. Сидела на диетах, голодала, бегала по стадиону, отжималась и подтягивалась до изнеможения. Похудела. Но это не сделало ее жизнь лучше. На тренировки Лена загоняла себя ненавистью: «Вставай, жирная свинья! Посмотри на себя, какая ты толстая! — говорила она себе. — Побегала? Нет, не молодец. Тебе еще много работать, чтобы ты прилично выглядела!» Так, на ненависти и злости Лена прожила полгода, а на первой сессии снова от стресса и переедания набрала вес.

Но вот однажды Ленина мама увидела по телевизору передачу с участием психотерапевта и предложила Лене сходить на прием. Сами по себе эти мамины слова были поддержкой. Впервые смысл маминых слов был: «Я очень хочу тебе помочь. Но не могу. Зато знаю, кто может». На первом сеансе психотерапевт спросил: «Что случилось?» — «Я очень люблю пожрать!» — просто ответила Лена. «Да кто ж не любит!» — засмеялся он. Через полгода терапии Лена обнаружила, что ест все, что хочет, не думает о еде, и что она… похудела.

Сейчас Лене 23 года. Она все так же учится в медицинском, а еще — на психотерапевта. Она не стала худой, зато поняла: вес и фигура не играют никакой роли ни в дружбе, ни в любви. Лене повезло. Она смогла пережить травлю в школе и неуклюжие мамины попытки помочь. Примириться с собой Лене помогли не диеты и не занятия спортом, а психолог.

«Проблемы с пищевым поведением возникают, когда еда начинает выполнять не функцию восстановления энергии, а какую-то другую, — говорит психотерапевт, клинический психолог, специалист фонда психологической помощи подросткам «Твоя территория» Елена Михайлова. — Например, функцию утешения, снижения стресса или становится способом сказать «нет», отстоять личные границы, ощутить контроль над своей жизнью.

Расстройства пищевого поведения, анорексия и булимия возникают всегда из-за дефицита в эмоциональной сфере. Анорексия, отказ от еды, ограничительное поведение — часто выполняют функцию восстановления контроля над жизнью. Если, к примеру, родители подростка разводятся, то ребенок ничего не может сделать, не понимает, от чего зависят события его жизни, и тогда отказ от еды — это способ восстановить управление хоть чем-то. Иногда в этом случае родители обращают внимание на ребенка, и он получает вторичную выгоду: отказ от еды становится способом контролировать ситуацию, влиять на свою жизнь.

Булимия возникает тогда, когда подросток (и взрослый) не может распознать своих потребностей. Если подростка в этот момент остановить и спросить: «Что ты чувствуешь?» — он скажет: «Не знаю». И думает, что хочет пирог или гамбургер, а на самом деле, может быть, хочет, чтобы его обняли и пожалели. Здесь задача психолога — после того как восполнена потребность ребенка в безопасности и принятии — развивать у подростка чувствительность к себе и своим потребностям. А задача родителей: дать понять ребенку, что его чувства (любые!) приемлемы, допустимы, разрешены, и что с ними можно жить. Что каким бы ребенок ни был, его не бросят, что родители всегда и во всем будут за него.

Вот этого Лене и не хватало, эту потребность она восполняла едой. Когда началась эта травля в школе, даже мама не умела быть человеком, который безусловно на Лениной стороне.

Психологи фонда «Твоя территория» ежедневно разговаривают с подростками. Разговаривают он-лайн: в чате или по почте, потому что подростки чаще всего боятся позвонить на телефон доверия, общаться в чате им привычней. По словам сотрудников фонда, чаще всего подростки пишут психологу про отношения с одноклассниками и травлю в школе. На втором месте разговоры о том, как принять свое тело, и как быть, если полюбить себя не получается.

Сейчас психологи работают только половину дня, а нужно работать круглосуточно, чтобы отвечать сразу — в тот момент, когда ребенок написал — чтобы обращение к психологу не стало предсмертной запиской. Эту круглосуточную работу можем оплатить мы с вами. Потому что главное — успеть. Успеть ответить, остановить, предотвратить, написать в чате: «Ты не один, я с тобой. Я слушаю тебя и я не пропаду. Как ты?» Любому человеку важно знать, что он не один. Подростку, которому кажется, что весь мир ополчился против него — особенно. Возможно, кого-то такой разговор в чате остановит от самой страшной глупости в жизни. Давайте вместе поможем нашим детям и службе «Твоя территория». 

Сделать пожертвование