Большой исход

В художественной тусовке слово «резиденция» — одно из самых заветных. Принять участие в резиденции — это как выиграть счастливый билет: бесплатное проживание в каком-нибудь красивом месте, бесплатное питание, бесплатный проезд и вдобавок масса возможностей для творчества и отдыха (нужное подчеркнуть). Признаться, я всегда завидовала писателям и режиссерам, которые таким вот чудесным образом могут уединиться где-нибудь на природе на пару месяцев. И когда мне предложили самой организовать резиденцию, конечно же, возликовала. «Отлично, — подумала я, — теперь можно не искать бюджетный тур на море. Отдых мне и так обеспечен». Наивная, я и не представляла, что меня ждет. Да, резиденция, да, театральная, да, в лесу на берегу залива, только инклюзивная, да еще на сорок с чем-то человек.

Свидетели на природе

В пансионат «Театральный» вместе со мной приехали: режиссер, хореограф, двое художников (еще трое бывали у нас наездами), композитор, педагог по вокалу, художник по свету, девять студентов Центра «Антон тут рядом» (с ними тьютор и волонтер), десять профессиональных артистов, дюжина резидентов, фотограф и видеооператор. Своего повара мы не повезли на Финский залив только потому, что там на этот счет строгие правила, но позаботиться о том, чтобы нам выделили отдельный вегетарианский стол на 12 персон, все-таки пришлось. Ни один фестиваль, ни один выпуск спектакля, ни один журнальный текст не давался мне так тяжело, как этот отдых.

Актеры требовали ничуть не меньше внимания, чем люди с расстройством аутистического спектра, а некоторые из резидентов больше, чем все они вместе взятые. Я расхаживала по корпусу с топором (когда Егору понадобилось нарубить дров для костра), вызванивала доктора в его выходной, чтобы обработать кошачьи укусы на руке у Влада, договаривалась с поселившимися тут же воинственными ушуистами и дружественными тхэквондистами, накрывала на стол, когда официанты забывали это сделать, и учила уборщицу мыть пол. В общем, разводила тучи руками (по случаю нашей прощальной вечеринки хлынул жуткий ливень). И очень расстраивалась, когда приходилось пропускать занятия из-за очередной неразрешимой проблемы.

Потому что занятия были тем, что лечило от непогоды, усталости и суеты. Мы ползали по полу в поисках оптимальной температуры, воплощали стихии, ходили по территории с закрытыми глазами, декламировали Хармса, пели фольклорные песни, разыгрывали этюды. Формально целью резиденции были репетиции нового спектакля по книге Леонида Липавского (фиксировавшего разговоры своих друзей Хармса, Введенского, Олейникова и Заболоцкого), и больше всего мы действительно разговаривали. Разговаривали во время тренингов, разговаривали со студентами, когда приходили к ним в гости с ежевечерней свечкой, разговаривали по ночам, оставаясь в узком кругу. Говорили, как ни смешно, все о том же — об обэриутах, взаимодействии, особенностях своих и чужих. О принятии и отталкивании, о том, для чего нужен театр и существует ли инклюзия, есть ли на свете «здоровые» люди и что такое ментальная инвалидность.

Сбывшаяся мечта

Мы много говорили и о том, зачем все это организовали, рассказывали иногородним и тем, кто только влился в команду, о нашей Квартире. Что да, находится на Мойке, что перестраивается из обычной питерской коммуналки, что будут там и спектакли, и концерты, и лекции. Что все строится вокруг ребят с РАС (расстройством аутистического спектра), что хотим со временем их всех трудоустроить и платить им зарплату как настоящим артистам, что тренировочная квартира — это совсем другое. Что писателей из ОБЭРИУ в качестве героев выбрали за любовь к абсурду и ритуалам. Что в Квартире сейчас ремонт, поэтому мы пока собираем по всему Питеру старую мебель, предметы быта, аккордеоны, самовары и печатные машинки.

Последнее сработало самым неожиданным образом: ребята-резиденты отправились на залив и случайно набрели на заброшенный лагерь. Когда-то он знавал лучшие времена, а теперь идет под снос из-за строительства элитного коттеджного поселка. Услышав про Квартиру, директор лагеря тут же сообщил, что готов отдать нам свои прекрасные списанные зеркала, шкафы, табуреты. Не перестаю удивляться, как охотно люди проникаются нашей идеей, как жаждут помочь и обязательно находят у себя что-то полезное, либо находят время за этим полезным съездить на машине и его разгрузить. Когда режиссер Борис Павлович, Зоя Попова («Антон тут рядом»), Любовь Дуйко и Нина Михайлюк (фонд «Альма Матер») только задумывали эту историю, они и представить не могли, что уже через год пол-Питера будет шептаться о Квартире. Да что далеко ходить: когда в январе они позвали меня продюсировать проект, я и сама не верила, что в декабре мы будем играть премьеру.

Впрочем, я много раз в жизни убеждалась, что главное — мечта. У Павловича, известного театрального подвижника, такая мечта была. И было понимание, как ее осуществить.

Как все начиналось

Говорит режиссер Борис Павлович:

«Эта история началась пять лет назад, на рубеже 2011 и 2012 годов. В кировском «Театре на Спасской» мы сделали спектакль «Я (не) уеду из Кирова», где на сцене не было ни одного профессионального актера, а только 12 старшеклассников, которые рассказывали о том, почему они уедут или не уедут из своего родного провинциального города, когда закончат школу (в основном уедут). Я помню недоуменные лица молодых зрителей, которые постепенно осознавали, что перед ними не актеры, а их реальные сверстники. Помню губернатора Кировской области, Никиту Белых, который вел обсуждение после премьеры спектакля и растерянно всплескивал руками, когда школьники наседали на него: «Никита Юрьевич, нет, это вы нас послушайте!»»

Квартира

Спустя несколько месяцев мой студент Леонид Ковязин оказался за решеткой по так называемому «Болотному делу» — 6 мая 2012 он был на Болотной площади в качестве кировского журналиста, но неожиданно стал обвиняемым по делу «о массовых беспорядках». Тогда мы с его будущей женой Женей Тарасовой стали играть в его поддержку спектакль «Вятлаг» по запискам заключенного ГУЛАГа, латыша Артура Страдиньша — и играем по сей день, путешествуя по местам исторических лагерей и рассказывая о жизни сегодняшних.

Так в моей жизни появился театр, который начинается за пределами театра, по касательной проходит сквозь зрительный зал и снова погружается в гущу реальной жизни. Вслед за кировским ТЮЗом я оказался в БДТ имени Г.А. Товстоногова — уже в качестве руководителя отдела социальных и просветительских программ. Я ощупью искал то удивительное кировское чувство принадлежности не к искусству, а к действительности — сырой, нелепой, без экспозиций и развязок.

Главной историей в БДТ оказался проект «Встреча» — совместное творчество профессионалов и взрослых людей с аутизмом, студентов Центра «Антон тут рядом». Работа происходила не только в репетиционном зале, но и в коридорах театра, на проходной и в буфете. Чопорный ленинградский театр учился коммуницировать с шумными и непредсказуемыми «особыми» артистами. То, что лед треснул, я понял, когда увидел, как работники буфета весело и азартно объясняют Антону, парню с синдромом Дауна, что и почем в дневном меню, а он зовет их на свой спектакль «Язык птиц». Но хоть мы и научились находить свои тропки в коридорах федерального театра, мы все равно оставались там гостями, пусть и желанными спустя годы соседства. Надо было снова двигаться дальше.

Спектакль «Язык птиц», который стал кульминацией проекта «Встреча», сделал важную вещь — дал возможность высказывания людям с ментальной инвалидностью. Тем не менее границы гетто, отведенного обществом для «особых» граждан, не рухнули, а только слегка раздвинулись. После каждого показа ко мне подходили (и продолжают подходить) люди с вопросом: «Как вы это делаете? Как вы их учите? Вы долго репетировали?»

Пока мы находимся на фабрике по производству культурного продукта, мы не сможем выйти из категорий общества потребления. Театр и жизнь так и будут вежливо ходить друг к другу в гости, оставаясь при своем. Нам нужна была новая территория, лишенная безопасного разграничения во времени и пространстве. Мы начали строить свою Утопию, лабораторию совместного творчества, текущего прямо посреди сырой, неуправляемой, бессмысленной жизни. Может быть, именно поэтому адрес нашей Квартиры — не на улице, не в переулке, а на набережной реки. На берегу».

Своя земля

Поиски своей земли — безопасной территории, где непохожие друг на друга люди смогут общаться с радостью и удовольствием, — начались еще несколько лет назад в помещениях большого во всех смыслах федерального театра, БДТ имени Г.А. Товстоногова. Но этим летом они происходили в пансионате «Театральный» под Петербургом, где незнакомцы учились понимать друг друга и себя без слов. На наших лицах сначала можно было видеть страх и оторопь, ведь больше всего на свете мы боимся инакости, в том числе (и прежде всего) в себе. Кто-то пытался замаскировать ее под маской развязности, кто-то замкнулся в себе, а кто-то бросился общаться так, будто не понимал, что у людей с аутизмом другой темп и другая дистанция. Но очень быстро все встало на свои места.

Актеры перестали наигрывать и производить впечатление на режиссера. Режиссер перестал ставить спектакль. Люди с аутизмом — всеми способами привлекать к себе внимание и манипулировать — или это мы научились лучше распознавать их нехитрые уловки? Как-то вдруг перестали говорить о пустяках, а задумались, например, о природе любви, которая неожиданно настигла нашу дебютантку Анечку. Или о честности, которой постоянно учил нас Стас, громко кричавший «Надоело», когда ему надоедало смотреть этюды. А еще о штампах и масках — потихоньку открываясь, обнажаясь сами, мы замечали, что и студенты вдруг меньше используют какие-то привычные приемы и словечки.

Открытий было так много, что всех и не упомнишь. Ну и потом, у каждого они свои, личные, потому что столкновение с настоящим каким-то чудесным образом преображает и заставляет заглянуть в себя вместо того, чтобы бесконечно смотреть вокруг.

… Час до ужина, вечерний просмотр этюдов. Макс громко распевает советские песни, заставив зрителей сесть в круги и аплодировать в такт. Антон, наоборот, сажает в круг «своих любимых», вручает им наспех выбранные подарки и исполняет ритуальную арию — виновницы каждый раз разные, так что все по-честному, без обид. Влад, который обычно страшно боится «забыть текст», читает заботливо выведенные Региной на потолке, стенах, бумажках и т.д. инструкции и, справившись с волнением, играет на блокфлейте. Нина делает книксен, а потом еще и реверанс. Маша, еще со времен «Языка птиц» сроднившаяся с ролью успешной женщины, обзванивает по телефону деловых партнеров и решает чужие проблемы. Молчун Аким с неизменной улыбкой на лице открывает банку шпрот и изображает, как опрокидывает рюмашку. Паша в образе — он громко отчитывает с его точки зрения неподобающе ведущих себя Ксюшу и Катю и напоминает про ужин. Заболевшая театром Аня снова и снова вызывается сыграть в чужом этюде. И даже Стас, про которого все уже было решили, что ему больше по душе кино (еще бы: блокбастер по его сценарию под проливным дождем снимало человек двадцать) вдруг обращается к режиссеру: «Борис, я не понял, объясни, что это было?»

Проходит еще несколько дней, мы разъезжаемся. Студенты вместо прощания ежесекундно спрашивают, когда начнутся занятия в Квартире. Питерские резиденты хотят участвовать в обоих спектаклях, которые запланированы на этот год (неделю спустя новички все до единого приходят на первую репетицию). Ксюша, дизайнер из Екатеринбурга, работающая в инклюзивном театральном проекте «ЗАживое» на добровольных началах, приходит в Квартиру, чтобы забрать старый альбом, который она собирается оформить в подарок к нашему открытию. Катя, актриса из Алма-Аты, если все сложится, в будущем году собирается заниматься с «особыми» людьми. Оля, продюсер (и героиня материала в «Таких делах»), организует конкурс красоты для девушек на колясках. Аня, режиссер из Новосибирска, участвует в инклюзивных тренингах сразу по приезде домой.

В нашей Квартире еще штукатурят стены и стелят полы, но она уже стала тем заветным (гораздо больше, чем любая резиденция) словом, которым живут художники в разных городах и странах. Вирус осознанного сотворчества, взаимодействия не по госзаданию или из-под палки, а по душевной необходимости, заражает и заряжает. Отклик такой огромный, что мы уже начали планировать несколько интересных историй на 2018-2019 годы. Одна из них, кстати — это спецпроект с «Такими делами». И этот текст — лишь его зачин: мы надеемся, что Квартире предстоит долгая, пусть и непростая (было бы наивно думать иначе) жизнь.