В холле Василеостровского суда Санкт-Петербурга душно и тесно, средних лет женщина монотонно причитает:
— Вы поступаете неправомерно! Вы не соблюдаете наши права! Вы не представились!
Темноволосый судебный пристав опять делает шаг вперед, достает из кармана жетон и размахивает перед лицом женщины:
— Пожалуйста! Фотографируйте жетон, давайте!
Еще одна женщина ловко выхватывает из нагрудного кармана пристава пятьсот рублей и торжествующе кричит:
— Это что, взяточка? Взяточка?
Первая продолжает монотонно бубнить:
— Вы поступаете неправомерно! Он герой, а вы ведете его с двадцатью омоновцами, как преступника!
Борец за нравственность
Он — это Вячеслав Дацик, бывший кикбоксер и боец смешанного стиля по прозвищу Рыжий Тарзан, более известный своим эксцентричным поведением на ринге, нежели спортивными победами. Судят его по статьям 162 часть 2 (разбой), 139 часть 2 (нарушение неприкосновенности жилища с применением насилия или соответствующей угрозой) и 116 часть 2 (побои). «Вы его судите за то, что он очищает наш город!» — выкрикивает пожилой мужчина. Пристав свистящим шепотом говорит: «Мое первое вам предупреждение, оно же последнее!» Мужчина бросает ему: «Оккупант!», впрочем, перемещаясь от представителя власти подальше.
«Ну что, бл*ди спидозные, выходите!» — на видеокадрах Дацик пролезает в только что выломанную дверь, за ним, похохатывая, пробираются еще несколько мужчин. То, что приверженцы Вячеслава Дацика называют «очищением города», так называемые антибордельные рейды, многократно зафиксировано на видео. Вместе со своими сторонниками бывший боец врывался в салоны интимных услуг. Они громили мебель, заставляли девушек раздеваться, осыпали разнообразной бранью и таскали за волосы. Все это снималось на видео, причем особое внимание уделялось тому, чтобы были видны лица девушек. Записи широко распространялись по интернету, их охотно показывали СМИ, журналистка одной из федеральных газет даже сходила с Дациком в такой рейд и написала подробный репортаж. По словам Ирины Масловой, руководителя движения секс-работников и их сторонников «Серебряная Роза», таких акций было около пятидесяти, сторонники Вячеслава Дацика говорят о тридцати.
Майским вечером 2016 года Дацик и его сторонники вышли в очередной рейд. Ворвавшись в многокомнатную квартиру на Васильевском острове, вооруженные арматурой и монтировками мужчины заставили одиннадцать девушек и одного мужчину раздеться и выйти на улицу. На видеозаписи голые люди, обняв себя за плечи и стараясь закрывать лица, с табличками с предложениями интимных услуг на спинах босиком идут по улицам Петербурга. За кадром — гогот и крики про «марш проституток». Дацик привел потерпевших в отделение полиции, где, по их словам, полицейские пожимали гонителям руки, после чего сразу ушел в следующий рейд. Там его и взяли, заключили под стражу и завели уголовное дело. Теперь заседания по нему проходят в Василеостровском суде.
Сторонники
— Вы понимаете, что такое борьба за нравственность? Вы согласны, что это основная задача мужчины, тем более русского мужчины?
На меня наступает не слишком опрятный человек с помятым лицом. Минутой раньше он вручил мне свою визитку: Александр Романов, председатель «Общественного Комитета по преодолению Геноцида Русского Народа». Отвлекшись от деятельности Дацика, он рассказывает, что развал СССР нелегитимен, что Конституция защищает право коренного населения на самооборону, что секс с чернокожими женщинами убивает русскую нацию. «Вы думаете, у вас в карманах деньги?! У вас бумага, бумага там, поэтому никого Дацик не грабил, у нас есть экспертиза, — отступать мне некуда, сзади стена. — А то, что он пресекал распутство негритянок, это акт защиты от терроризма!»
Чтобы выиграть время, спрашиваю, можно ли вообще темнокожим людям жить в России. Романов останавливается и задумывается. Неуверенно отвечает: «Совокупляться нельзя, а жить, наверное, можно. Пока можно!» Еще одна сторонница Дацика, с пышными кудрявыми волосами, показывает мне обращение в ООН от аборигенов Общины коренных народов Руси Петроградской губернии. Этот документ изучает мать Вячеслава, заслуженная учительница России Светлана Дацик, одобрительно кивает. Она замечает, что раньше здесь меня не видела, и интересуется, из какого я издания. За последние полгода Светлана Дацик общалась с прессой часто. «Что же мне вам прокомментировать? — она любезно улыбается. — Деятельность сына я считаю героизмом и подвигом. СПИД, СПИД шагает по стране ногами этих шалав!»
В зал быстро проходит судья, потом адвокаты и потерпевшие — сторонники Дацика опять пытаются заснять их лица, кто-то улюлюкает. Чтобы провести в зал самого Вячеслава, приставы выгоняют всех в предбанник, журналисты и публика волнуются и пытаются протестовать. Их заглушает звук дрели — в соседнем коридоре чинят дверь, один из мужчин вздрагивает и говорит: «Я думал, по нам уже стрелять начали». — «Балаган-то не устраивайте опять!» — в сердцах отвечает ему судебный пристав и захлопывает дверь прямо перед камерой, которую пытается просунуть в щель один из операторов.
Суд
Юрий Реджинальдович Гершевский, судья Василеостровского суда, говорит тихим голосом и часто закатывает глаза. «Я, ваша честь, как представитель аборигенного народа хочу заявить…» — поставленным голосом начинает говорить Вячеслав Дацик из клетки, но Гершевский его обрывает: «Потом, потом все ваши заявления». — «Вот сволочь, — шипит из задних рядов кто-то из сторонников обвиняемого. — Рот затыкает!» Комментирующий повышает голос и почти кричит: «Все судьи, менты и прокуроры — иностранные агенты!», к нему делает шаг пристав — и мужчина подносит палец к губам, дескать, «молчу-молчу».
Журналистов с камерами в зал не допустили, но мест все равно не хватает: группа поддержки обвиняемого, группа поддержки потерпевших, семь судебных приставов. Мать Дацика останавливается передо мной и осматривает скамейки, я вскакиваю, но она усаживает меня обратно: «Нет уж, я с этими спидозными сидеть не буду и вам не советую, милая. Володя, маску!» — один из ее сопровождающих достает марлевую маску из дипломата, сидящая рядом со мной Ирина Маслова презрительно усмехается. Светлана Дацик устраивается позади нас и иногда произносит мне на ухо громким театральным шепотом: «СПИД, милая, СПИД! Не разговаривай с бл*дями! Сама заразишься!»
Дацик бодр и весел, сыпет статьями Уголовного кодекса, кричит: «Сутенерша! Потаскуха!» Одна из потерпевших опускает голову низко-низко и до побелевших костяшек стискивает пальцы, вторая бросает:
— Вы это доказали?
— А как же! — радуется Дацик. — Доказал-доказал! По всем каналам тебя, шлюху, показали!
Судья в очередной раз закатывает глаза и требует тишины.
Дацик в спортивных шортах и темной рубашке с красными коловратами по манжетам и вороту, светлые носки высоко подтянуты. Периодически он опирается на решетку и пристально всматривается в лица потерпевших, корчит им рожи. Кроме адвоката он требует еще пять общественных защитников. «Как обычно!» — вздыхает судья и, как обычно, ему в этом отказывает. Общественный защитник у него пока один, Максим Жуков. По его словам, он представляет НКО «Организованная правозащитная группа».
— Если короче — ОПГ!
Спрашиваю, сознательно ли это выбранная аббревиатура или так совпало. Мужчина, не снимающий темных очков ни в суде, ни на аватарке во «ВКонтакте», отвечает, что, конечно, сознательно, «учитывая, что у меня несколько тюремных сроков за плечами».
Дацик произносит прочувствованную речь о гибели России: «Ваша честь, в прошлый раз мы сняли объявление об оказании интимных услуг прямо в зале суда!» — «Прямо-таки в зале?» — иронически осведомляется судья. Обвиняемый поправляется: «Со здания». — «С клетки у тебя его сняли!» — не выдерживает сухопарый седой прокурор.
Стороны спорят, стоит ли закрывать процесс на время допроса потерпевших. Их адвокаты настаивают на том, что будут обсуждаться подробности личной жизни, адвокат Дацика говорит, что деятельность девушек не может считаться интимной. «Ваши гениталии показали по федеральным каналам! — надрывается Дацик. — Чего вам скрывать?» Судья удаляется на несколько минут и все же закрывает процесс.
Потерпевшие
— Больше всего я боялась, что он меня изнасилует, — Марина говорит ровным голосом, глядя в столик кафе, потом поднимает на меня глаза. — Вам, наверное, смешно от меня это слышать?
Мне не смешно. Марина хрупкая, очень белокожая, тонкие пальцы барабанят по столешнице. Про Дацика и его деятельность она не знала, поэтому, когда дверь в ее комнату сорвалась с петель и она увидела огромного человека, изрыгающего оскорбления, впала в ступор.
— Он мне кричал… Ну я матом не буду повторять, ладно? Он требовал, чтобы я снимала одежду, оскорблял, сорвал белье сам, а потом вытолкал из комнаты.
По словам Марины, она успела увидеть, как Дацик роется в ее сумке. По видеозаписям и утверждениям пострадавших, во время своих рейдов он и его сторонники забирали вещи секс-работниц, вытряхивали кошельки и присваивали мобильные телефоны. В телефонной книжке Дацик нашел телефон мамы Марины и стал кричать, что позвонит ей прямо сейчас.
Как шла до отделения, Марина не помнит. Я спрашиваю, как реагировали люди на улице, не пытался ли кто-то защитить. Марина поднимает на меня глаза и молчит. В отделении голым людям сказали, что «эти не наши», посадили их в «стаканы» служебных машин, где перевозят задержанных, и привезли в соседнее отделение. Только там они получили возможность хоть чем-то прикрыться.
Ирина Маслова обнимает девушку. Она вообще часто обнимает потерпевших и всех, кто пришел их поддержать. «Ты моя умница, — приговаривает она. — Ты моя храбрая умница!» В разговор вступает Маша, сотрудница «Серебряной Розы» и руководитель мобильной группы организации. Именно она вместе с коллегой собирала и привозила одежду и еду для потерпевших. По словам Маши, когда они объяснили ситуацию сотрудникам бюджетного магазина одежды и кафе, им очень быстро помогли, причем денег брать не хотели. В полиции потерпевшие провели 36 часов.
— А почему так долго? — спрашиваю я.
— А потому что мы не люди и с нами так можно! — вступает в разговор Зоя. Зоя — яркая блондинка с гордой осанкой, именно она пререкалась с Дациком в зале суда. По ее словам, ей много раз звонили с угрозами сторонники Дацика, обещали устроить «веселую жизнь в школе» ее ребенку, подкараулить ее саму и «выдрать крашеные патлы». На этих словах девушка автоматически поправляет прическу.
— Да, я не буду врать, что мне не страшно давать показания, потому что мне страшно. Но преступник он, а не я, поэтому пусть он боится.
Зоя уходит в здание суда, на ее место садится Инна. Губы у Инны совершенно белые, она задает вопрос в пространство:
— Откуда он узнал мой адрес? Я не понимаю, откуда он узнал мой адрес?!
Оказывается, во время дачи показаний Дацик с усмешкой назвал адрес, где прописана девушка. Реальные данные есть в материалах уголовного дела, доступных и стороне обвинения, и стороне защиты. Инна говорит, что дальше сосредоточиться на вопросах адвокатов ей было сложно. Ее обнимает соседка Марина, Инна мелко дрожит, как будто ей холодно.
— Сейчас-то ничего, — говорит Марина. — В прошлый раз они вообще в коридоре зиговали!
Марина одета в светлый свитшот, рваные джинсы и яркие кроссовки, она много смеется, говорит, что, встреться она с Дациком один на один, еще посмотрели бы, кто кого. Только когда Марина рассказывает, как Дацик таскал ее за волосы, как она умоляла разрешить ей хотя бы обуться, а потом порезала ногу стеклом, ее речь прерывается. Сначала я думаю, что она задумывается и подбирает слова, а потом понимаю, что это перехватывает дыхание. Чтобы решиться дать показания, Марина напилась успокоительных, но помогло не до конца. После случившегося у нее панические атаки и бессонница. Когда она рассказала об этом следователю, его помощник прокомментировал: «Для вашей профессии это полезно».
Поджигатель и правозащитник
Еще одна потерпевшая, Женя, говорит, что знала о Вячеславе Дацике, прежде чем встретиться с ним вживую. «В новостях показывали, как он из тюрьмы сбегал, потом как он себя сыном Перуна называл, — объясняет она. — Про его рейды я узнала уже позже, из закрытых групп во “ВКонтакте”, где мы свои дела обсуждаем».
Биографию Дацика описывать сложно: экс-боец любит давать интервью, в которых вываливает множество подробностей, начиная с того, что он был завербован ФСБ для убийства Ахмеда Закаева, и заканчивая признанием в даче взятки в 80 тысяч евро «московским мусорам».
Федеральную известность Дацик получил в 2007 году, после задержания во время грабежа салона сотовой связи, СМИ охотно рассказывали про рыжего громилу с фактурной внешностью и специфическими взглядами. Дацик на камеру объяснял, что «как представитель коренного народа не признает законов Российской Федерации», не любит воров, поэтому выбрал для себя путь «честного грабежа». Дело закончилось признанием Дацика невменяемым, помещением его в 2010 году в психиатрическую больницу и побегом из нее 21 августа того же года. Бывший спортсмен особо подчеркивал, что металлическую сетку ограды лечебницы он разорвал голыми руками.
После побега и еще одного грабежа салона сотовой связи в Санкт-Петербурге, осенью того же года, Вячеслав Дацик нашелся в Норвегии. Он пришел в местный полицейский участок, где сдал удивленным сотрудникам пистолет Макарова и попросил политического убежища. Вместо убежища Дацик получил обвинение в незаконном ношении оружия, заключение о вменяемости от норвежского психиатра и восьмимесячный тюремный срок, после которого его экстрадировали в Россию.
Начался новый процесс. Помимо грабежей сотовых салонов в деле фигурировал поджог часовни Серафима Вырицкого в Купчине — Дацик позиционирует себя язычником и сам признавался в содеянном, были и свидетели. Но суд попал в правовой тупик: по закону экстрадированного можно судить только за те преступления, по которым его выдали. В декабре 2012 года Вячеслава Дацика приговорили к пяти годам лишения свободы за грабеж. В тюрьме Дацик заметно похудел, юридически образовался — в красноярской колонии его называли рекордсменом по жалобам — и стал называть себя правозащитником. В СМИ его имя связывали с еще одним активистом «антибордельного» движения, депутатом Виталием Милоновым.
«Никогда я не поддерживал этого душевнобольного! Его финансировали те, кто хотел дискредитировать идею борьбы с притонами и борделями», — возмущается политик. В комментарии «Таким делам» Милонов заявил: «После поджога церкви я Дацика знать и видеть не хочу».
Нормальная работа
Суд заканчивается в пять часов вечера, адвокат потерпевших Илья Мангилев прислоняется к стене и закуривает на пронизывающем ветру, он выглядит очень усталым. «Заседания проходят каждую неделю, если дело успеют рассмотреть до Нового года — это будет очень хорошо», — поясняет он.
У метро «Василеостровская» меня догоняют двое мужчин средних лет с не очень выразительной внешностью. Один окликает меня по имени и уточняет:
— Вы журналистка же, да? Я хочу высказать свое мнение по делу!
Мы отходим в сторону, он интересуется, знаю ли я, что Вячеслав Дацик — великий спортсмен, отстаивавший честь России. Рассказывает про его спортивные победы, риторически спрашивает, много ли полезного делают для страны потерпевшие или «просто заражают людей СПИДом».
Его молчаливый спутник, копающийся в своем смартфоне, вдруг показывает мне экран. В поисковике набраны мои имя и фамилия, в «картинках» — семейная фотография, я, муж и наши дети.
— Даже удивительно, — тихим мягким голосом говорит он. — Как же у тебя от такого жида русские на вид детки получились! Ты же москвичка, да? Детей ты дома оставила? Это правильно.
— Вы что, мне угрожаете? — я рефлекторно оглядываюсь, вокруг много народа, люди сплошным потоком идут домой с работы, девушка в двух шагах пьет кофе из картонного стаканчика и, поймав мой взгляд, дружески улыбается.
— Я? Ну какие угрозы, что вы! — он убирает смартфон в карман и смеется, смеется и мой первый собеседник. — Просто работать надо нормально. Честно надо работать, вы не согласны?
Они уходят, две фигуры, одна в светлом плаще, вторая в потертой кожаной куртке, из-под которой высовывается ворот свитера грубой вязки, смешиваются с заходящей в метро толпой. Следующее заседание по делу Вячеслава Дацика состоится в четверг, 21 сентября.
Сохранить
Сохранить