Доступная боль

Настя давно мечтала прыгнуть с парашютом. Прыжок был запланирован заранее, но именно в тот день ехать почему-то не хотелось. Она отгоняла от себя дурные мысли. Ей не с кем было оставить маленькую дочку Милану, но у знакомого, который обещал подвезти, оказалось детское кресло. Когда они уже сели в машину, Анастасия вспомнила, что забыла паспорт, сбегала за ним и вернулась в машину.

В дороге недавние опасения показались ерундой, Настя себя убеждала, что все будет хорошо. Милана уснула в кресле. Чтобы девочке было удобнее, женщина вытащила ее из кресла, уложила к себе на колени и задремала сама. Машина застряла в пробке. Водитель из стоявшего рядом автомобиля показал Настиному коллеге средний палец и надавил на газ. В ответ мужчина погнался за ним и ударил кулаком по боковому зеркалу так, что оно отлетело. В этот момент Настя проснулась, начала кричать, но было уже поздно: второй водитель ударил машину в бок, как раз с той стороны, где сидела Милана. Настю и Милану выбросило через разбитое лобовое стекло. Машину закрутило и вынесло в кювет. Милана отделалась синяками и царапинами, ноги Анастасии парализовало.

Станет как прежде?

Первые два года Анастасия несколько раз в день прокручивала в голове момент аварии. Об этом она сама писала в группе во «ВКонтакте», где ей помогали собирать деньги на операции. «Из-за какого-то среднего пальца исковеркал жизнь мне, моей дочке, да и моим родным и близким».

АнастасияФото: скриншот со страницы ok.ru

Мы не знаем и не можем представить, как Настя чувствовала себя после аварии, о чем она думала. Несколько недель назад ее мама удалила ее страницу, говорить с кем-либо мама отказывается. Можно предположить, что первое время Насте было тяжело поверить в случившееся.

Психолог Дарья Симолина, более 15 лет занимающаяся психологической реабилитацией людей с инвалидностью, рассказывает, что с самого начала колясочники не понимают, в какую историю они попали, и рассчитывают , что скоро все станет «как прежде». «На этом этапе люди, как правило, не очень критичны к себе и к ситуации, они мотивированы на занятия, понимают, что это может помочь быстрее восстановиться. С мотивацией становится туго, когда все предпринято, но ничего не меняется. Вот тут и начинаются депрессии: это высокие ожидания и отсутствие критики, когда человек не понимает всю степень трагизма», — объясняет Дарья.

Трудно просить о помощи

Как прошли четыре года с момента аварии, понять тоже трудно.

Евгения Воскобойникова, которая, как и Анастасия, оказалась в инвалидном кресле после автокатастрофы, рассказывает, что первое время ей было очень трудно принимать помощь и вообще общаться с людьми. «Я оставалась одна, потому что многие знакомые вдруг поменяли свое отношение, и это очень чувствовалось, даже тембр голоса и интонации становились сочувствующими, хотелось от всех закрыться и убежать». По этой же причине, по словам Евгении, часто бывает сложно попросить о помощи и ее принять.

С Анастасией все время были рядом мама и маленькая дочь. Муж ушел вскоре после аварии. Впервые она попросила о помощи у незнакомых людей спустя почти четыре года, связалась с администратором городской группы во «ВКонтакте», говорила, что не просила никогда, потому что было «неудобно и стыдно».

Фото: скриншот со страницы ok.ru

К Насте иногда приходили подруги, которым она делала маникюр. Потом решила, что хочет заниматься этим профессионально, но для того, чтобы получить разрешение на работу, нужно было пройти курсы мастера ногтевого сервиса в Туле, а ездить туда у Насти просто не было возможности. Об этом она тоже рассказала администратору группы во «ВКонтакте», он написал об этом пост, и уже скоро вместе с деньгами Насте начали присылать слова поддержки и предложения помочь. С ней связалась Елена из тульского ногтевого сервиса «Союз». Она несколько раз приезжала к Насте домой, учила ее делать маникюр. Елена хвалила Анастасию, называла ее способной ученицей, и скоро Настя получила сертификат, с которым могла бы официально работать.

С болью на один

Курсы Настя закончила в октябре прошлого года, а за два месяца до этого обратилась в институт имени Бурденко, ее беспокоили очень сильные боли в спине. Причиной боли была расшатавшаяся в позвоночнике крепящая конструкция. Две операции, сделанные в Бурденко, не помогли, и Настя с мамой поехали в Новосибирск, где им удалось добиться операции по квоте.

Операция шла 13 часов. Чтобы Насте не было так больно после нее, врачи на двое суток ввели ее в искусственную кому — за несколько лет постоянных сильнодействующих обезболивающих таблеток организм перестал на них реагировать.

Сложно сказать, что пошло не так. Сама Анастасия писала, что осложнения начались из-за того, что ее в «реанимации плохо протирали и переворачивали», поэтому «заработала два глубоких пролежня». Анастасию срочно прооперировали второй раз. Все это время у нее был нейростимулятор от боли. Во время повторной операции он помешал врачам, и им пришлось его удалить. Настя осталась с болью один на один.

«На Новый год больница закрывалась, и 26 декабря, не долечив, без нейростимулятора меня отправили домой. И вот уже дома начался кошмар и для меня, и для мамы», — писала она.

Боль может быть очень разной. Николай, оказавшийся в инвалидном кресле 12 лет назад, рассказывает, что сила боли теряет значение, когда ощущаешь ее двадцать четыре часа в сутки. «Я сижу, а мне кажется, что мне со спины на ноги льют кипяток, и это не заканчивается». Николай старается не принимать обезболивающие таблетки, потому что считает, что «это прямой путь к героину». «В реабилитационном центре я познакомился с молодой девушкой, ей лет шестнадцать было, у нее тоже была травма позвоночника. Ей выписывали сильные таблетки. Я помню, мы сидим, разговариваем, я анекдот рассказываю, она смеется, а у нее слезы текут. Я говорю : «Че ты плачешь?», а она говорит : «Ноги болят». Спрашиваю: «А смеешься почему?», а она мне : «Анекдот смешной». И она тоже не пила таблетки, потому что ее мутило от них, говорила, что лучше боль терпеть».

Каждый случай индивидуален, и нельзя представить себе, что происходило с человеком, который не может об этом рассказать. Анастасия писала, что после той операции у нее образовался свищ, а помимо боли в спине и ногах, постоянно начала болеть голова. Дозировка обезболивающих была увеличена вдвое.

Недоступная среда

Даже в таком состоянии Анастасия пыталась добиться своей цели. Она позвонила в местный центр занятости, чтобы получить кредит и купить все необходимое для профессионального маникюра. К ней несколько раз приезжала сотрудница центра занятости Ирина, которая рассказывала ей о том, как надо написать бизнес-план так, чтобы получить кредит на развитие бизнеса и официально работать дома. После первого разговора с Ириной у Насти появилась надежда на то, что все получится. «А потом появилась информация о том, что на дому (работать — ТД) нельзя. Просто есть нормы санитарные. Она не была об этом проинформирована. Да мы сами об этом не знали» — объясняет Ирина.

Вход в салон красоты «Комильфо» на улице «Советская»Фото: Александра Кокшарова

Директор центра занятости Ясногорска Алла Можаева считает, что главной проблемой для Анастасии была не невозможность работать дома, а невозможность выходить оттуда. Чтобы работать дома, в соответствии с законом нужно было организовать отдельный вход. Теоретически это можно было сделать, потому что Анастасия жила на первом этаже. После аварии управляющая компания быстро установила около подъезда Настиной пятиэтажки пандус, но ей мешали три ступеньки, ведущие от ее квартиры к подъездной двери. Тем не менее в центре занятости искали салоны поближе к дому, «чтобы Анастасии было удобнее, но там везде были входы очень узкие для коляски, — объясняет Алла. — Насте бы тяжело было ездить по городу, потому что дороги у нас плохие, сами видели. Нашли один салон, но ей нужно было маршрут немного посмотреть, насколько ей будет удобно, нужно было рабочее место оборудовать, нужно было нам его принять, я не знаю, как бы мы решали эту проблему. Не удалось, видите».

Большую часть салона красоты «Комильфо», о котором рассказывает Алла, занимают парикмахерское кресло и зеркало, а между ними — крохотный проход к столу с маникюрными принадлежностями. Сотрудница салона рассказывает, что для того, чтобы устроить Анастасию на работу, пришлось бы переоборудовать все помещение, а в салоне никто не был готов этим заниматься. «С каждым бордюром, на который ты не можешь заехать, с каждым препятствием ты чувствуешь, что тебя не ждут. Чувствуешь, что ты здесь не нужен» — говорит Евгения Воскобойникова.

29 июня Анастасия написала письмо губернатору Тульской области. Она долго готовилась, старалась не писать подробностей, разложила по полочкам все свои шаги, спокойно и просто объяснила, как пытается жить привычной жизнью. О том, что не может выходить из подъезда без посторонней помощи, что хочет и может работать мастером маникюра, но дома не может этого делать по закону, что для этого ей нужен отдельный выход квартиры, что оборудовать его на свои деньги невозможно. Писала о том, как хочет выбираться в мир, от которого «отделяют всего три ступеньки». О том, как ей больно, Настя не написала ни слова. Губернатор ничего не ответил.

Новое кладбище в Ясногорске, где хоронят всех, кто недавно умер. Подтвердить, что именно здесь была похоронена Анастасия, не представляется возможнымФото: Александра Кокшарова

Все семь месяцев после операции, что Настя пыталась устроиться на работу, у нее не было нейростимулятора. Была только постоянная боль и увеличенная доза обезболивающих. Для того, чтобы вернуть нейростимулятор, Настя снова поехала в Новосибирск, «но уже с мамой, т.к. очень сильно ослабла и поправилась из-за малоподвижности. Мне предстоят две операции, сначала промывка, а потом поставить электрод, и я надеюсь, этот ад закончится» — написала она у себя на странице.

О том, как прошли эти последние операции, ничего неизвестно. Через месяц Анастасию нашли мертвой в ее квартире. Рядом с ней лежали упаковки из-под использованных лекарств. Предсмертной записки не было. По предварительной версии следствия, это самоубийство. У нее осталась шестилетняя дочь.

Инвалид-колясочник Николай говорит, что если бы здоровый человек уснул, а проснулся бы с той болью, которую испытывают многие люди в инвалидном кресле каждый день, то он бы сошел с ума. «Это словами не выразить, эмоциями не передать. Часто говорят: «Вот пусть этот чиновник, который ничего не делает, сядет в инвалидную коляску». А какой в этом смысл? Он все равно не поймет, потому что ему не будет больно. Потому что он знает, что через 15 минут этой показательной акции он встанет, отряхнется, сядет в «мерседес» и поедет по делам. И через две минуты забудет в мерсе о неудобстве в коляске, а люди с этим живут постоянно».