Живет в Москве совершенно замечательный человек — адвокат Илья Новиков. Думаю, что половина женского населения России влюбилась в него со времен «Что? Где? Когда?»: строгий интеллектуал-энциклопедист с тончайшим чувством юмора тогда заставил тысячи женщин поверить, что знание — сила и мило.

Вторая половина восхитилась им три года назад, когда на вопрос развязного журналиста одного из федеральных каналов «Зачем вы защищаете фашистку?» (Новиков был адвокатом Надежды Савченко. — «ТД») Новиков под камеры буднично ответил: «Идите на х…». Тогда Россия только вступала в острую фазу противостояния народа и власти, и было в этом что-то революционно прекрасное — послать в прямом эфире на три буквы завравшееся и зарвавшееся федеральное телевидение, уже вовсю кормившее население распятыми мальчиками.

Те, кто не успел полюбить Новикова вместе со мной, исправились вчера, когда интернет облетело видео его драки с гопником Тарасевичем, сорвавшим памятную табличку Немцова с дома, где тот жил. Илья стал героем дня. Вот несколько отзывов: «Новиков вломил Тарасевичу за порванный портрет Немцова. Все правильно сделал!», «Новиков молодец — Тарасевича этого мерзкого давно отму…хать пора», «Илья Новиков — молодец, настоящий мужчина», «Новиков нереально крут». И еще много разного, но смысл вот такой.

Мне очень нравится Новиков. Для меня он куда больший герой, чем все митингующие, вместе взятые. Он действительно настоящий мужик. И только поэтому я решаюсь утверждать, что восхищаться его вчерашним поступком — унизительно для него и для нас. Не замечать подмены понятий, которую мы сами себе придумали и в которой барахтаемся, — лучший способ загнать самих себя в тупик, из которого если выбраться — то только с кровью.

Новиков — настоящий мужик вовсе не потому, что дал Тарасевичу по морде, а потому, что все это время находил законные пути борьбы с такими, как он. А вчера — не сдержался. Я его понимаю. Если бы я там оказалась с битой и увидела, как мерзавцы топчут цветы и сдирают портрет Немцова на месте уже сорванной ими же таблички, — очень надеюсь, что я сделала бы то же самое. И была бы счастлива, если бы то же самое сделал мой сын. А потом мы бы поговорили об этом и оба пришли бы к выводу, что так вести себя — жесть.

И жесть — то, что не нашлось никого, кто бы сказал: «Новиков мужик, но…». Нет, был один — сам Новиков написал у себя в фейсбуке, что «не сдержался». Он и правда крутой, и, я уверена, он нисколько бы не обиделся, если бы кто-то сказал ему: «Новиков, ты, конечно, герой, но рукоприкладство — последнее дело, особенно для адвоката». Хотя уж он-то наверняка это знает лучше других.

Я не могу представить себе и советую другим даже не пытаться представить реакцию моих друзей и единомышленников, если бы не Новиков стукнул Тарасевича, а наоборот.

Разумеется, я не призываю уважать мнение оппонента до такой степени, чтобы не радоваться, когда кто-то даст ему в морду, — я не настолько толерантна. Да и уважение к чужому мнению — вещь очень относительная и тоже, кстати, укладывается в общее русло подмены понятий. Уважение — это не совсем обязательно пиетет, это в первую очередь недопустимость преследования за инакомыслие. «Мнение» Тарасевича я, само собой, не уважаю, в чем не стыжусь признаться. Но с точки зрения земной справедливости Тарасевич и Новиков равны. Теперь можете четвертовать.

Мы постепенно становимся очень терпимыми к самим себе. Мы научились умиляться собственным неблаговидностям и по-интеллигентски досадовать, что суровая волчья действительность приучает нас против нашей воли выть по-волчьи. И никто не расстроился из-за общего восхищения поступком Новикова. Никто не замахал руками: «Ребят, да вы чего? Не устраивайте радостный галдеж на радость гопникам!» Но устроили и продолжаем камлать: «Какой Илья молодец!» И сами не чувствуем, что в борьбе с отморозками опустились на ступеньку ниже, стали ближе к тем, с кем воюем.

Мы стали очень благодушны к себе, нам кажется, что наша либеральная уверенность в приоритете человеческой личности — уже сама по себе индульгенция. Мы перестали замечать «пену на губах ангела» и называем собственный подступающий большевизм непримиримостью к врагам демократии.

Ага, уже слышу: «Ханжество», «Сейчас такое время — все средства хороши», «Такой момент настал — или мы их, или они нас». Да-да, знаю: если нельзя, но очень хочется, то можно. Любимый тезис люмпенов. Примерно с тем же тезисом наперевес шли сто лет назад жечь помещичьи усадьбы («Достали!»), стреляли священников («Отравили народ своим опиумом, ептыть!»), крушили произведения искусства («Долой буржуазные пережитки!»), душили помещичьих детей («Бесовское отродье!»). Большевизм начинается с безнаказанности и кончается кровью. В год столетия большевистского переворота об этом помнить не мешает вдвойне.

Реальность щедра на символы и предупреждения. Вот и вчера с разницей в несколько часов произошел инцидент Тарасевич vs. Новиков и появилось интервью человека по фамилии Калинин — вдохновителя «антиматильдовских» погромов, православного мечтателя, связывающего счастье России с трансформацией в «православный Иран», реинкарнацией Ивана Грозного и посажением на кол Алексея Учителя. Это существо в интервью открыто говорит о том, что именно его люди звонят в школы и торговые центры с предупреждениями о подложенных бомбах, и обещает сжигать кинотеатры, которые осмелятся показать «Матильду». Мне интересно — успела бы я, к примеру, закончить интервью, в котором пообещала бы сжечь кинотеатр, показавший «Сталинград», «Елки» или фильм Оливера Стоуна про Путина как средоточие дурного вкуса? Думаю, нас вместе с интервьюером повязали бы через секунду. А этот однофамилец всесоюзного старосты, насколько я знаю, на свободе и точит кол для Учителя.

Мы возмущены? Еще бы! Безнаказанность торжествует? Еще как. Православный джихад подкрался незаметно? Да, враг у ворот, он дышит нам в лицо своим смердящим духом. Но я позволю себе все-таки немножко интеллигентского такого вшивого заламывания рук: а мы что — сильно преуспели в том, чтобы этого не допустить? Простите, но поднимите руку те, кто не дает взяток гаишникам. Вот я не даю. И не то чтобы горжусь этим, но хотя бы знаю, что в коррупции не участвую. В маленьком сегменте «я и ГИБДД» моя внутренняя гармония чувствует себя комфортно. И сколько бы меня ни убеждали в том, что «без этого никак нельзя», я знаю, что можно. Но я понимаю тех, кто откупается от хищных гаишников купюрами на месте, — желающих жить по закону в океане беззакония мало. Тем-то и страшна коррупция и беззаконие, что соблазняют «малых сих» — тех, кто готов и старается жить правильно и праведно, но сил уже не осталось. Тогда остается махнуть рукой — «да ладно, все так делают» — и убеждать себя, что «сейчас время такое — или мы их, или они нас».

«Граждане судьи! Он, конечно, виноват, но… он не виноват!» — уверял запутавшийся в моральных принципах Максим Подберезовиков, призывая пожалеть Юрия Деточкина — преступника и филантропа, отчаявшегося найти справедливость в своей стране.

Деточка, все мы немножечко Деточкины…

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.

В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.