После землетрясения

«Землетрясение в Чили» Генриха фон Клейста в России особой известностью не пользуется. А для немецкой литературы эта небольшая новелла — примерно то же, что «Капитанская дочка» — для русской. То есть своего рода кодовый текст. Или, если угодно, культовый.

Генрих фон Клейст, автор рассказа «Землетрясение в Чили»Фото: Рисунок: Peter Friedel/bildindex.de

При этом читатель, пожелавший разобраться, что там такого кодового и культового, скорее всего, придет в недоумение. Вот сюжет, если вкратце: Сантьяго, середина XVII века… Хосефа, девушка из знатного рода, и ее домашний учитель Херонимо полюбили друг друга. Когда все раскрылось, учителя выгнали, девушку сослали в монастырь, но в монастырском саду влюбленные продолжают встречаться, в результате Хосефа рожает ребенка прямо на ступенях городского собора. За грех и святотатство Хосефу приговаривают к смертной казни. Херонимо ждет своей участи в тюрьме, но уже готов наложить на себя руки. И тут начинается землетрясение — самое настоящее землетрясения 1647 года, которое, согласно историческим источникам, почти стерло Сантьяго с лица земли. Херонимо, Хосефе и их ребенку удается спастись, и они оказываются за городом, где наблюдают удивительную метаморфозу: люди, которые совсем недавно с нетерпением ждали казни молодой грешницы и даже торговали местами у окон с видом на плаху, вдруг словно все забыли и объединились «как будто в одну семью». Влюбленные знакомятся с офицером Фернандо, его женой, свояченицами и маленьким сыном. Жена Фернандо ранена, у нее пропало молоко, поэтому Хосефа кормит обоих младенцев — «законного» и «незаконного», а потом Херонимо и Хосефа отправляются на службу в единственную уцелевшую церковь, чтобы «вознести хвалу Господу за свое чудесное спасение». С ними идет Фернандо, сестра его жены донна Констанца, обоих детей тоже берут с собой. А в церкви некий священник произносит проповедь, в которой называет землетрясение возмездием за грех Херонимо и Хосефы и обвиняет их во всех бедах и смертях. Один из верующих выдает Хосефу, толпа набрасывается на нее и убивает Хосефу, Херонимо, Констанцу и маленького сына Фернандо. Фернандо с женой усыновляют сына Херонимо и Хосефы.

Вот, в общем, и все.

Доподлинно известно, что ни в Пруссии времен Клейста, ни даже в испанских колониях XVII века за рождение ребенка послушницей монастыря не наказывали смертной казнью. По головке, конечно, не гладили, но и не убивали. Так что вся история с начала до конца — выдумка и фейк. И никакой это не Сантьяго, и не Чили, а так — AU, alternative universe, альтернативная вселенная, как любят выражаться фикрайтеры в интернете, или, как говорили современники Клейста, «экзотическая страна». Романтики любили абстрактную экзотику.

Но, тем не менее, история, написанная в 1807 году, продолжает будоражить исследователей и просто читателей. Ей посвящена, например, одна из лучших книг по теории литературы, которые мне когда-либо приходилось читать. Называется она в переводе с немецкого как-то так: «Восемь моделей анализа текста на примере «Землетрясения в Чили» Клейста». Стэнфордский профессор Дэвид Уэлбери предложил проанализировать новеллу представителям нескольких научных школ. Получилось восемь прочтений, иногда исключающих друг друга. Забавная, в общем, иллюстрация того, как широки могут быть, по Умберто Эко, «границы интерпретации».

…На том, что «Землетрясение в Чили» больше не кажется абстракцией, я поймала себя лет пять тому назад, когда все выучили слова «кощунницы» и «Трулльский собор».

Потом на языке сурового проповедника из новеллы Клейста заговорили медийные батюшки. Тот утверждал, что землетрясение — результат «испорченности городских нравов; кара постигла город за мерзости, каких не видали в своих стенах Содом и Гоморра». «Не нужно бояться сказать о том, что стихийные бедствия часто происходят для нашего назидания, чтобы люди одумались, чтобы поняли, насколько неправедно они живут. Что в Италии, что в России государство безразлично относится к изменам, разврату, расточительству, псевдокультуре», — комментировал землетрясение в Италии 24 августа 2016 года о. Всеволод Чаплин.

«Запретить «Матильду», иначе вся Россия погибнет!» — это о том же.

Да и сама реальность «Землетрясения в Чили» перестала казаться такой уж преувеличенно-кровавой, когда в конце второго десятилетия XXI века борцы за христианскую нравственность и православную веру начали не только жечь и взрывать, но и угрожать смертью — то ли режиссеру, то ли посетителям кинотеатров.

Но дело не в сближении действительности с этой страшной сказкой.

«Землетрясение в Чили» вдруг оказалось про нас. И вот в каком смысле.

Во время крестного хода, посвященного Дню перенесения мощей святого благоверного князя Александра Невского, на Невском проспекте.Фото: Евгений Степанов/Интерпресс/ТАСС

Природная стихия у Клейста ведет себя, как высокоточный бомбардировщик, точечно поражая именно те цели, где творилось беззаконие, — дом отца Хосефы, который предал дочь; монастырь, который стал тюрьмой Хосефы, и тюрьму, в которой сидел Херонимо; суд, который вынес смертный приговор; наконец, королевский дворец — король приговор подписал. То есть, налицо крушение всех институтов: семьи, церкви, суда, верховной власти. И вот тогда-то на сцену выходит жаждущая крови толпа религиозных фанатиков, которая приводит в исполнение отсроченный катастрофой приговор. Причем институциональная власть наметила себе двух жертв. Толпа угробила четверых, а если сюда же прибавить тех семерых членов «сатанинской шайки», как называет обезумевших фанатиков Клейст, которых заколол своей шпагой доблестный офицер Фернандо, то суммарные потери с обеих сторон выглядят особенно эффектно.

Речь не о пресловутой «монополии на насилие», которую в последнее время уже и вспоминать устали. Вымышленный Сантьяго в новелле Клейста живет по абсурдным, жестоким и несправедливым законам. Толпа фанатиков воплощает эти законы в жизнь. Обезумевшие от злобы верующие подражают такому же безумному и злобному государству.

«Мимесис» — так объяснил поведение толпы в финале новеллы Рене Жирар, один из участников проекта Уэлбери, автор интеллектуального бестселлера «Святое и насилие» о том, что история человечества — это история жертвоприношений.

Вот сейчас говорят, что вроде как всех этих «православных джихадистов» одернули откуда-то сверху, и все сейчас успокоится, будет тишь да гладь, и никто больше не пойдет с хоругвями и «коктейлями Молотова» за нравственность и веру.

Двести десять лет назад нам уже объяснили, почему в это не стоит особо верить.