Галина Ивановна
75-летняя Галина Ивановна не хочет бороться. 10 лет не встает с кровати. После инсульта у нее парализована левая часть тела. Обездвиженная рука скрючена, сжата в неестественный кулак. Левую ногу не разогнуть даже внешним усилием.
Медсестра службы Каритас Анна Макаровна сперва бережно растирает руку Галины Ивановны, затем непослушную ногу. Анну Макаровну на самом деле зовут Нуриля Магзамовна, но она охотно откликается на чужое имя — лишь бы людям было удобно.
Анна Макаровна уверяет, недуг Галины Ивановны победим. За ее плечами 35 лет работы медсестрой и 10 лет патронажа. Если она говорит, что Галина Ивановна излечима, значит, Галина Ивановна может прямо сейчас встать и исполнить краковяк. Но Галина Ивановна не хочет бороться.
— Я же вам говорила, — порицает Анна Макаровна и пациентку, и ее дочь Светлану. — Ванночку с морской солью, и там вот так, вот так растирать, разминать, через боль. Если бы вы делали, рука бы уже двигалась. Галочка, если бы ты занималась, то уже давно бы ходила.
— Да не дается она, Анна Макаровна, — оправдывается дочь.
— Да ей не до меня, — оправдывается Галина Ивановна. Светлана смеется.
По общению видно, что всех троих объединяет давняя дружба. Уже 10 лет Анна Макаровна в доме желанная гостья. Ухаживала за Галочкой, обучала Светлану. Она добилась, чтобы Галине Ивановне выделили кресло-коляску, тренажер для реабилитации и медицинскую кровать.
После инсульта матери Светлана полностью подчинила свою жизнь ее интересам. Они делят одну судьбу на двоих. Так, наверное, и должно быть, если не учитывать, что при определенном упорстве Галина Ивановна уже могла бы ходить сама. Но Галина Ивановна отчего-то решила, что должна просидеть 18 лет. Потом встанет, походит и умрет.
— Куда вы пойдете, когда сможете встать?
— На кладбище пойду, — говорит старушка. — К мужу.
Володя
Необъяснимые вещи вызывают жалость и страх. Мы едем к Володе. Мужчине, который сбрасывает кожу. Володя для сотрудников Каритас человек новый. Месяц назад кто-то из его друзей позвонил, рассказал его историю. И вот ему уже привезли из Каритас кресло-коляску и обсуждают варианты установки медицинской кровати. Анна Макаровна смотрит на Володю с большой надеждой, говорит, в нем сильное желание встать, а значит, однажды он встанет.
— Какое, вы говорите, у вас отчество?
— Не надо отчества! Просто Володя. Это с виду я развалюха, в душе мне 25. Если не меньше.
Молодой душой Володя — это грузный 42-летний мужчина, килограмм, наверное, под сто. Встречает нас, естественно, лежа, потому что ходить не может. Постель покрыта слоем отшелушенной кожи. Он собрал такой букет болезней, что хватит выкосить роту солдат. А Володя не солдат, он водитель и давно уже мог умереть. Но отчего-то еще не умер.
Всю жизнь за рулем. Возил разных начальников, вплоть до заместителя регионального министра. Говорит, в правительстве обязательные еженедельные проверки, чтобы «ненароком на шефа бактериями не чихнул». Каждую неделю врачи подтверждали, что Володя здоров как бык (во всех смыслах). Даже традиционных для извозчиков болячек, типа геморроя, у него не было. Беду не предвещало ничто.
Три года назад Володя расстался с женой. Утаивает причины развода, да и не суть. Главное, она ушла. Но оставила детей: 16-летнего сына и девятилетнюю дочь. Да еще резкую, как муха, чихуахуа. Тогда же, после развода, Володя первый раз сбросил кожу.
«Начинается в разных местах с язвочек, которые вскоре покрывают все тело. За три дня сто процентов кожного покрова облазит. Да, включая брови, губы, гениталии. При этом кожа горит, будто я на сковороде».
Володя вспоминает: когда началось жжение, скорая отвезла в больницу, там вкололи тысячу кубиков гормонов. Собрали консилиум, диагноз — псориаз, причина не установлена. Володя начал облезать каждые два месяца, и врачи, как ни старались, не могли предотвратить очередной приступ. Спустя два года, полтора десятка случаев реанимации и две комы Володе продолжали колоть лошадиную дозу гормонов и целый перечень других препаратов. Лекарства вымывали из организма кальций.
Из-за отсутствия кальция у него слезли ногти на ногах — мелочь в его случае. Однажды, прямо в больничном коридоре Володя потерял сознание. Свалился и получил осколочный перелом позвоночника. Для здорового человека это означало бы год лежачего режима, для Володи — минимум пять лет. Пока лежал, в ногах образовались тромбы. Один оторвался, попал в легкое — делали прокалывание.
За три года здоровенный молодой мужик превратился в развалюху, периодически в страшных муках сбрасывающую кожу.
Помогло ли ему правительство области, где он работал долгие годы? Нет. А социальные службы? Нет. Единственный, кто интересуется его состоянием — главврач кождиспансера. Звонит еженедельно. Случай-то редкий.
Все кто у него остался — сын и дочь. Да еще шустрая, как мысль, чихуахуа.
Сыну теперь 19. Он учится на вечернем, а днем работает на заводе.
— На каком?
— Я даже не знаю, — после раздумий говорит Володя.
12-летняя дочь теперь за хозяйку. Настя учится в шестом классе, готовит, убирает квартиру, бегает в аптеку и магазин.
— Мне нельзя долго лежать, — говорит Володя. Чихуахуа подбегает к дивану, тычет морду в свисающую ладонь и замирает. — Мне еще детей надо на ноги поставить. Я им нужен.
Серик
На нервной почве, должно быть, Володя схлопотал свой псориаз. Ужас, конечно, а не жизнь. Но все-таки, знаете, у него была жена, есть дети. У него есть счастливые воспоминания о той здоровой жизни, где работа, целый позвоночник и нет лекарств. И, да, у Володи есть надежда. А теперь мы едем к Серику, а Серик — человек-лом. У Серика нет надежды.
На вид Серику 33-36 лет (а ему 40). Седины нет. Телосложение плотное. Говорят, за последний год набрал вес, а до этого — кожа да кости. Точнее, кость. Одна, потому что у Серика болезнь Бехтерева — это когда суставы теряют подвижность, а потом срастаются навсегда, костенеют. Человек в таком состоянии не гнется. Как лом.
Последние 20 лет Серик не может встать, сесть, повернуть голову, поднять руку, почесать нос, свести лопатки. Из тысячи положений, которые может занимать человеческое тело, у Серика остались только два: лежать горизонтально или вертикально.
Лежать вертикально — значит быть привязанным к кровати, поднятой в вертикальное положение. Год назад Серику заменили тазобедренные суставы. Это позволяет ему стоять на костылях. Так он проводит около двух часов в день. Все остальное время лежит.
Медсестры Каритас знакомы с ним давно. К Серику нас сопровождает Антонина. У нее тоже 35-летний стаж работы медсестрой и 10 лет в Патронажной службе Каритас. Именно Антонина обнаружила у Серика пролежни на затылке. Она учила его родных создавать для лежачего человека максимально комфортные условия. А в наш визит предложила кровать с вертикализатором или передвижной вертикализатор (как инвалидная коляска, только человек не сидит, а стоит). На месте выяснилось, что такую кровать Серику собрал старший брат. Теперь, используя систему роликов, Серик поднимает сам себя двумя рабочими пальцами.
Он лежит уже 20 лет, а Каритас работает в Омске 10 лет, так что самую трудную психологическую реабилитацию Серик и его родственники проходили самостоятельно.
Он спокойно рассказывает, что в детстве был активным, занимался спортом, планировал вместе с братом работать на стройке. В 18 заболела шея. Остеохондроз, артрит, радикулит — гадали врачи. В 20 диагноз установили точно и обрисовали парню перспективы.
«Первые годы я постоянно думал: почему я?» — Серик рассказывает спокойно, и это режет даже не слух, а где-то глубже. Я ору в душе: «Почему он?» Не могу понять: либо неисповедимы пути, либо это чертова лотерея. — Сама болезнь направлена против жизни, она не оставляет человеку шанса. Все что остается — лечь и умереть.
И Серик, судя по всему, в первые годы горизонтальной жизни хотел умереть. Он говорит об этом аккуратно, но вполне определенно. Но как умереть, если руку не поднять, на табурет не залезть. Ситуацию усугубило расставание с девушкой. Первое время она навещала его, кормила с ложки. Но чем дальше, тем очевиднее становилось для обоих, что ей лучше уйти. И она ушла.
— Сама ушла, или ты настоял?
— Я ее уговорил оставить меня.
Со временем он полностью отказался от суицидальных мыслей и просто принял условия, какие ему достались. Он больше не думает о справедливости.
Виталик
А бывает еще страшнее. Бывает, что нет рокового вмешательства, нет стечения обстоятельств, а есть сознательный выбор человека. Риск. Решимость. Авось. А дело вдруг не выгорает. Выбор приводит к последствиям, о которых раньше не хотелось думать, а теперь думать уже невозможно. Нечем. Потому что половины мозга нет. Мы едем к Виталику.
В квартире нас встречает Ольга — женщина лет 55, провожает в единственную комнату.
На медицинской кровати лежит Виталик. Ему под 40. Лишенным осознанности взглядом он осматривает входящих, останавливается на Антонине.
— Не узнаешь, Виталик? — ласково спрашивает парня Ольга. — Это же Антонина у нас в гостях. Она просто сменила прическу. Для тебя, Виталик, сменила.
— Да, Виталик, тебе хотела понравиться, — улыбается медсестра Антонина. Гладит парня за руку, улыбается ему. — Ну, здравствуй, мой хороший.
Виталик Ольге никто. Ольга Виталику — мама. Коротко и по порядку. Виталий и двое его братьев — детдомовские. Родная мать живет тут же, в Омской области. Рожала — сдавала. После детдома Виталий ушел на срочную службу в армию. Отслужил в Перми в воздушно-десантных. Воевал в Чечне. Потом пошел на контрактную службу. Снова Чечня. Контужен.
Вернувшись, поселился на севере Омской области. Высокий, красивый да еще и не пьющий десантник — услада женским сердцам. Стал встречаться с девушкой. Она родила первого, забеременела вторым.
Еще в Чечне Виталий часто чувствовал переутомление, голова кружилась и болела. Списывал на новый климат и физические нагрузки — война все-таки. По возвращении ситуация не улучшилась. Проблему нельзя было игнорировать, и Виталий пошел по врачам. У него обнаружили аневризму сосудов головного мозга. Один сосуд вызывал у врачей сильные опасения, и ему рекомендовали операцию. И Виталий под давлением специалистов сделал свой выбор. После операции он проснулся Виталиком. Ему удалили половину мозга.
За то время, пока он лежал в больнице, подруга родила второго. А с Виталиком неотлучно была Ольга, мама его гражданской жены. А родная мать зашла к нему однажды, как говорят, посмотрела, заявила: «Это не мой сын» — и ушла. Впрочем, он и десантником-то ей не был нужен.
Ольга и ее муж — жители соседнего района. Чтобы быть с Виталиком, женщина сняла квартиру точно под той, где живут ее дочь и внуки.
За два года Ольга научила Виталика заново понимать речь, вставать с кровати (и даже немного прохаживаться). Научила объясняться жестами, самостоятельно держать ложку и говорить простые слова. Ольгина дочь в этой работе участвовать отказалась. Уверен, Ольга бы осталась выхаживать Виталика одна. Но одна она не осталась. К ней пришла Антонина.
Медсестры Каритас научили ее ухаживать за Виталиком, бороться с пролежнями, делать гимнастику, а также выдали инвалидное кресло и медицинскую кровать. Главное, они были рядом. По сути, в запертой квартире, в ситуации, из которой нет выхода, Ольге и ее несчастному зятю дали почувствовать себя нужными людьми.
— Да ей памятник нужно поставить, — говорит Антонина в машине по дороге обратно в Каритас.
— Кому?
— Ольге! Теще Виталика! Он же ее мамой называет. А первый год даже женой своей звал. Это она вернула его в наш мир. С ней муж ругается, упрекает, что она взвалила чужого человека на свои плечи. Но Ольга давно уже сделала выбор, она его не бросит.
Разговор неосторожно соскальзывает к жене Виталия. Позиция Антонины сводится к тому, что жена могла бы существенно улучшить и ускорить его реабилитацию. Тепло и ласка женщины (не мамы, но жены) привели бы к увеличению тестостерона — гормона, способного творить с мужчиной чудеса. Но жена, 34-летняя женщина, отказывается. Похоже, она поставила крест на отце своих детей.
Антонина хоть и не осуждает женщину, но явно недовольна ее выбором. Почти всю обратную дорогу мы молчим. Тут до меня доходит то, что весь день ускользало. Я вдруг понял их веру.
Каритас — организация католической Церкви, которая занимается социальной работой во многих странах мира. Идеологическим фундаментом центра выступает христианская вера. При этом Анна Макаровна и молодая стажерка Махабат — мусульманки, а Антонина — православная. Никто их не перекрещивал, никто не обращал, никто не требует от них рассказывать больным о католической вере. Милосердие, сострадание и самопожертвование — вот их религия.
Медсестры Каритас давно уже сделали выбор — их жизнь подчинена интересам других. Потому они и видят в теще Виталика Ольге — родную душу, а в его жене — чуждую их вере эгоистическую натуру. Больные, незащищенные, все эти аутсайдеры жизни нужны медсестрам Каритас так же, как они сами нужны больным. Они друг для друга самые нужные люди.
Но сегодня этим нужным людям самим нужна помощь. Медсестры Каритас работают в десятке городов России. Каждый год они помогают выживать десяткам тысяч лежачих больных и стариков.
А фонд «Нужна помощь» помогает собрать деньги на оплату их труда. Нам с вами очень нужно им помочь! Потому что без нас они не смогут помогать другим. Пожалуйста, переведите любую сумму или подпишитесь на ежемесячное пожертвование. Каждый из нас — очень нужный человек, надо просто однажды это признать. Спасибо вам большое!