«Но я же ничего в этом не понимаю!» — сказала Елена, глядя на палубу 14-метровой французской парусной яхты в бухте турецкого Мармариса.
«Главное, что я понимаю. Возьмем тебе несколько уроков, и ты освоишься», — ответила уверенным голосом Мег.
Она промолчала о том, что сама ходила на яхте не дольше пары часов за раз, и только около берегов своей Канады. А не через океан, не вдвоем, не много месяцев подряд. Но события последних недель развивались так быстро и странно, что отступать не хотелось. Да и некуда было.
После драки с родителями Елены в киевском Макдоналдсе девушки перебрали все возможные варианты побега в Канаду: нелегально пересечь границу Украины и Польши, воспользоваться услугами китайских контрабандистов, купить в Одессе поддельный загранпаспорт — настоящий у Елены украла мать. Но отбросили эти варианты как опасные и нереалистичные. В российском консульстве им отказали, ехать назад домой в Иваново — исключено, и Елена попробовала последний вариант: вернуть назад свой паспорт. Попросила подругу правдами и неправдами выманить его у матери и отдала последнюю зарплату, чтобы оплатить ей билет из Иванова в Одессу. Все сработало, и паспорт был снова у нее.
Теперь руки у них были развязаны. Мег решила заложить свой дом в Канаде, чтобы купить яхту и на ней уплыть с Еленой. Сначала искали подходящую в Одессе, но продавцы попадались жулики, и девушки улетели в Мармарис. Там нашли ту, что надо.
Стоя на палубе, пока Мег обсуждала с агентом технические подробности, Елена до сих пор не могла поверить, что это свершилось. Что в свои 27 лет она, наконец, встретила любовь всей жизни, и вот сейчас эта жизнь кардинально изменится. Они смогут быть вместе и сбежать от всего ужаса прошлого — от родителей, жениха, Иванова. Она, наконец, сможет быть собой, любить Мег и жить так, как хочет она, а не мать. Даже если для этого надо будет встать за штурвал яхты и пересечь два моря и два океана.
Уроки русского
«Когда я зашла в чат, цель моя была попрактиковать русский, который я тогда учила, а никак не найти девушку, — вспоминает Мег события десятилетней давности. — Сначала общение было вялое и ни о чем, она была сильно младше и ничего общего у нас не было. Переписка почти затухла, а потом я случайно нашла от нее письмо, которое, видимо, пропустила. В нем Елена отвечала на какие-то мои вопросы про классическую музыку, да так, что я была ошеломлена. В ответах была глубина, которую я раньше не замечала. И переписка возобновилась. Мы стали обсуждать более личные и важные вещи, и через несколько месяцев я поняла, что человек на другом краю планеты мне ближе, чем все мое окружение в канадской Виктории.
Многое, правда, казалось мне одиозным. Елена, например, всерьез удивлялась, что можно не встречаться с тем, с кем не хочешь. Еще она прислала мне фотографии из своей поездки в Турцию, и на них были чудесные развалины и виды, но не было ее. Когда я спросила, почему, она искренне удивилась — как кому-то может захотеться смотреть на нее, а не на пейзажи и древности. Я уже догадывалась, что ее жизнь сильно отличается от моей».
Их жизни отличались очень сильно. Мег была открытой лесбиянкой, с подросткового возраста делала все наперекор своей богатой семье, у нее был дом, яхта, двухместный самолет, деньги и разные рискованные хобби. Елена жила в своем провинциальном Иванове с родителями, которые мечтали выдать ее замуж, и никакой другой жизни представить не могла. О каминг-ауте и речи быть не могло. Даже к ее банковскому счету у матери был доступ.
Сестра Мег — Хэзер Эдвардс — была женой канадского нефтяного миллионера Эн Мюррэя Эдвардса, но недавно ушла от него к известной певице Кэй Ди Лэнг и, по словам Мег, после развода отсудит у него половину состояния. Но ни с матерью, ни с сестрой Мег не была близка. «Бессердечные лицемерные богачи», — отзывается она о них.
Отношения с матерью у Лены тоже были тяжелые, хотя и по-другому. «С самого детства она воспринимала меня как свою собственность, — говорит Елена. — Хотела превратить меня в правильную женщину, а противиться ей у меня не было никаких сил. Она психопат, в медицинском смысле, мои потребности и мое счастье для нее были не важны. Если я поступала ей наперекор — это превращалось в войну. Кроме того, все вокруг меня говорили, что мне нужно выходить замуж, рожать. Давление было страшное. Поэтому наше общение с Мег было настолько уникальным, настолько новым для меня, освобождающим, что она стала для меня самым близким человеком».
«Меня всегда притягивала энергия революций, — рассказывает Мег. — Так, я была в Каире и несколько раз в Киеве. Меня интересовало то, что происходит на постсоветском пространстве. Я тогда изучала последствия Оранжевой революции на Украине и в очередной раз собиралась в Киев. И предложила встретиться там. После полугода переписки все шло к тому, что нам надо было увидеться».
Елена наврала матери, что едет встречаться с подругой, чтобы попрактиковать английский, и прилетела в Киев. Девушки встретились и поняли, что это серьезно. «Я и понятия тогда не имела, во что это выльется, — говорит Мег. — Я чувствовала, что для Лены это был побег, но насколько все ужасно, поняла только там, в Макдоналдсе».
Киевские страсти
Через несколько счастливых дней в Киеве Лене позвонила мать и сказала, что приехала. Попросила встретить ее на вокзале. Елена обрадовалась и подумала, что мать, увидев их обеих, таких счастливых, растает и примет их союз. Мег была настроена скептически, но согласилась пойти на вокзал. Когда Елена увидела там еще и отца, то заподозрила неладное и решила уберечь Мег от стресса. «Не волнуйся, я поговорю с ними одна, расскажу им все и скажу, что хочу быть с тобой. Что они могут мне сделать? Иди домой и жди меня там, я скоро буду», — сказала Елена Мег, и та ушла.
Елена с родителями направились в привокзальный Макдоналдс поговорить. Отец достал три обратных билета в Россию и заявил, что она поедет с ними. Начался спор с угрозами. Елена отбежала в угол, позвонила Мег и прокричала: «Они хотят меня увезти. Я в Макдоналдсе. Я люблю тебя». Она успела сказать только это, пока мать не отобрала телефон. Началась перепалка с криками и хватанием за руки. В процессе мать вытащила из сумки Елены загранпаспорт и деньги. «Это конец», — пронеслось у нее в голове. И тут она увидела Мег.
Она успела недалеко уйти, когда зазвонил телефон, и в нем раздался крик о помощи. Мег тут же бросилась к Макдоналдсу и вбежала на второй этаж. Увидев, как родители скрутили Елену и кричат на нее, Мег, не думая, пошла в их сторону. Отец Елены в бешенстве развернулся, плюнул Мег в лицо и ударил ее. Она повалилась на пол, опрокидывая столы. Охрана вызвала милицию, и всех четверых доставили в участок.
«Участковый допросил всех и особенно заинтересовался Мег. Иностранка, с нее наверняка можно содрать денег, — рассказывает Елена. — Попытался попугать, что она занимается похищением девушек на органы, но под конец отпустил и ее, и меня. Сказал родителям, что мы, как и все, имеем право находиться на Украине в течение трех месяцев, я совершеннолетняя, и увозить меня силой они не имеют права. Мы вышли из кабинета. У стены стояли отец с матерью. Оба после потасовки в ресторане были совершенно распотрошены — дубленки расстегнуты, шарфы размотаны, лица красные, ошалелые и уже чужие, незнакомые».
«Черт с тобой, живи, как знаешь», — крикнула мать Елене, и они ушли. Так кончилась старая жизнь.
Паруса для тебя
«Любовь с первого взгляда? Нет, конечно, — говорит Мег. — Но в тот день во время потасовки я поняла, что передо мной удивительный человек, который хочет свободы и нормальной жизни и, наконец, набрался смелости эту свободу отстаивать. И я могу ей в этом помочь и во что бы то ни стало помогу. И сделаю все, чтобы спасти ее и увезти, если нет другого способа быть вместе».
В операции спасения Мег увидела очередное приключение и с азартом принялась организовывать побег. Идея про яхту пришла сама собой, и, отбросив все остальные варианты, Мег все больше склонялась к ней как к самой реальной. Опасность ее не пугала, и это вселяло уверенность в Елену, которая даже близко не представляла, что будет дальше.
«Куда, в Канаду?!» — выпучивали глаза брокеры и крутили пальцем у виска. Но Мег невозмутимо осматривала яхты и в конце концов определилась. Французская парусная яхта и ее последующее оснащение обошлись Мег в 450 тысяч долларов. Ширина корпуса — четыре с лишним метра. Высота мачты — 18 метров. Водоизмещение — 9,5 тонн. Два бака пресной воды, оба вместительностью по 300 литров. Яхта была в два раза длиннее и почти в семь раз тяжелее той, что была у Мег в Канаде. Как управляться с ней вдвоем, Мег не представляла. «Когда я ее купила, честно признаться, я даже не знала, как запустить двигатель и вырулить эту махину из марины, — вспоминает Мег. — Я никогда не управляла такой большой яхтой. Я наняла инструктора, он за шесть занятий научил Елену азам и рассказал — что где находится и для чего оно. Я смотрела ей через плечо и сама все запоминала тоже».
Два месяца ушли на покупку дополнительного спасательного и навигационного оборудования, продуктов и всего остального для путешествия. Провизию закупили с расчетом на год. Это были в основном консервы: овощи, фрукты, бобы, огромные банки тунца, оливки. Была халва, долго хранящееся молоко, соки, сухари, бульон, макароны, рис. «Мы планировали безостановочное путешествие, — говорит Елена. — Через Средиземное море, Атлантический океан, потом через Панамский канал в Тихий океан и вдоль побережья США к западному берегу Канады. Прибрежные государственные воды распространяются только на 12 морских миль. Все остальное — интернациональные воды. Чтобы избежать неприятностей — ведь у меня не было ни одной визы — мы планировали идти как раз в 12 милях от берега». К июню все было готово, и девушки отправились в путь.
Много-много воды
«Все свежее хранилось недолго, быстро кончилось, и нам очень хотелось овощей и фруктов, — вспоминает Елена. — Готовили мы редко. В море особенно не поготовишь — сильная качка и устаешь, ничего делать неохота. Кроме того, поскольку запас воды ограничен, нужно было экономить на мытье посуды. То есть мы мыли ее редко, ели прямо из кастрюль и со сковородок. Я рыбачила. В Средиземном море мы поймали тунца. Это была моя первая рыба. Рыбачили потом и в Карибском море. Но вообще, мы не особенно это любили — не хотелось убивать прекрасные существа, да и еды у нас было достаточно».
Спали урывками, в основном днем. «Как правило, все плохое случается ночью, — объясняет Мег. — То шторм, то что-то ломается, то радар начинает пищать, пугая столкновением с фантомным кораблем. Поэтому все время нужно быть начеку. И когда все более-менее тихо, можно уснуть. До следующей проблемы. Поэтому на большой воде ощущение дня и ночи, и вообще времени, полностью меняется».
Поначалу погода была в основном хорошая. Корабли встречались только на торговых путях — в Средиземном море, вдоль побережья Африки и потом ближе к Панамскому каналу. В Атлантическом и Тихом океанах в основном не было никого, кроме морской живности. Один раз в Тихом океане девушки увидели авианосец, но далеко — рассматривали его силуэт в бинокль. В основном их окружали киты, дельфины, акулы, морские черепахи и птицы. «Елена ненавидит китов! В Тихом океане они все время подплывали к лодке, когда она была за штурвалом, и плыли так близко, как будто хотели толкнуть. Как-то один кашалот долго плыл рядом на боку и одним глазом, торчавшим над водой, смотрел на Лену. Она была уверена, что он что-то задумал. Чистый «Моби Дик»».
Мег любила плавать в открытом океане с черепахами, смотреть им в глаза и думать, сколько им десятков лет. А так, когда не спали и не боролись со стихией, девушки много читали, смотрели фильмы, играли в шахматы и компьютерные игры. «Дальнее плавание, как и длительные космические миссии, это по большей части скука, перемежающаяся вкраплениями чистого ужаса», — говорит Мег.
Штормовой путь
Когда что-то ломалось, все приходилось чинить самим. Через пару недель после выхода из Мармариса в Средиземное море сломалась антенна радара. У Сицилии стал выходить из строя автопилот. Трюмная помпа ломалась постоянно, проводка ржавела, холодильник выключался. «В общем, ломалось все, кроме корпуса яхты, — говорит Елена. — Все чинила Мег. Я была подмастерьем, училась, подавала инструменты. У нее были запчасти почти ко всему на яхте, в том числе к двигателю. В двигателе она также разбиралась и чинила там, что могла. Еще рвались паруса, их было пять. Два основных: грот и стаксель, и три добавочных: спинакер (для легкого ветра), янки (для сильного) и крошечный носовой парус — для штормовых ветров. Мы их зашивали. Возиться со стакселем было самое сложное, поскольку он огромный и очень тяжелый».
И, конечно, стихия. Сильные ветра были в Средиземном море. В Атлантике девушки пережили ураган — был сентябрь, самый сезон ураганов. В мексиканском заливе Теуантепек столкнулись со штормовыми ветрами. А в широтах США был самый ужас. «Шли мы там зимой. Этого не описать, это нужно пережить, — рассказывает Елена. — Сильнейшей силы ветер (30-60 узлов) и притом встречный, огромные волны, постоянная темно-серая облачность, солнца нет. И все это не меняется днями, неделями. Это было самым трудным периодом за все путешествие. В этой области Тихого океана никто зимой не ходит. Это было самое настоящее выживание 24 часа в сутки».
Не раз приходилось ругаться — экстремальные условия, нервное и физическое напряжение и, главное, с яхты некуда деться. Но, по словам Мег, самое страшное во всем плавании были не штормы, а люди. «Ураганы — это опасно, но не страшно. Природа не зла, она безразлична. А страх возникает тогда, когда сталкиваешься с силами, которые настроены против тебя. Поэтому страшно было, когда мы сделали вынужденную остановку в Лас-Пальмас на Канарских островах, и какой-то бандит пытался украсть нашу яхту и сдать Елену полиции. Или еще в Турции, когда русская сутенерша кричала Елене: «Завтра тебе не жить!» — потому что мы позвонили в полицию. Они с бойфрендом держали бордель на моторной яхте рядом с нами, и он украл часть нашего оборудования. Но мы понятия не имели, что у этой парочки есть крыша в лице этой самой полиции. Вот это было страшно. А природа — это просто природа. А вообще, когда плаваешь, осознаешь, что наша планета — это, прежде всего, много-много воды. И вся эта вода — твоя».
Спустя 10 месяцев и 24 тысячи километров в апреле 2007 года Елена и Мег причалили к канадскому берегу. Было два часа ночи, в марине было тихо и безлюдно. «Так странно, мы плыли почти год и доплыли, и финал такой обычный, — говорит Елена. — Никто тебя не встречает с оркестром. Как будто ты приплыл из соседнего порта, а не с противоположной части земли».
За десять месяцев близкого контакта, когда нет возможности хлопнуть дверью, негде уединиться, и каждый день может стать последним — Елена и Мег сблизились, узнали друг друга и поняли, что хотят быть вместе всегда. «Сначала это была дружба, потом операция спасения, а потом настоящая любовь, — говорит Мег. — Мы поняли, что вместе мы больше, чем просто сумма двух частей».
