Если служба с оружием в руках противоречит вере или убеждениям призывника, российский закон гарантирует ему право на альтернативную гражданскую службу (АГС). Но воспользоваться этим правом бывает совсем не просто. «Такие дела» собрали шесть разных историй о том, как призывники выбирали альтернативную службу и что у них из этого получилось.
«Я давал присягу другой стране»
Рахим Зайнутдинов, 27 лет. Балабаново, Калужская область
Я — бывший гражданин Узбекистана, я там родился, вырос, там же и военную службу проходил. В октябре 2015 года я переехал в Россию по программе переселения соотечественников — у меня корни в Башкирии.
После переезда я получил российское гражданство и незамедлительно отправился в военкомат. В Узбекистане я уже проходил военную службу и давал присягу, поэтому в российском военкомате я подал заявление на альтернативную службу — там ведь не надо давать присягу. Мне не пришлось бы нарушать клятву, но и долг свой российскому государству я бы отдал.
Заявление мое не стали рассматривать, сославшись на то, что по закону его надо подавать за полгода до срока призыва, а я подал позже. Но за полгода я еще и гражданином России не был. Представители призывной комиссии это комментировать не стали, а через пять дней мне вручили повестку для явки на призывной пункт, чтобы уже ехать служить. Я письменно уведомил комиссию и прокурора, что не явлюсь на призывной пункт, так как намерен оспорить решение комиссии в суде. Тогда против меня было возбуждено уголовное дело за уклонение.
Представитель Рахима Зайнутдинова, юрист Евгений Иванов:
В военкомате был эпизод, когда после прохождения Зайнутдиновым медицинской комиссии начальник отдела военкомата по призывникам Зыков произнес в его сторону: «Я знаю, кто пойдет первым служить». И этот же сотрудник потом выступал свидетелем стороны обвинения в суде, хотя он даже не был членом призывной комиссии, он на ней не присутствовал. Я даже больше скажу. Врио военного комиссара Боровского района Маркидонов говорил мне, что Зайнутдинов «должен военкомату жопу лизать», чтобы его взяли по призыву и не возбуждали уголовное дело. Призывную комиссию наблюдать тоже было очень смешно. Дело в том, что комиссия эта состоит из кореянки, армянки и узбека, а русских там было человека два. И вот сидит эта многонациональная комиссия и спрашивает у Зайнутдинова: «А для чего ты принимал гражданство Российской Федерации?» Но в итоге суд признал нашу правоту, подтвердив, что мы подали все вовремя.
Рахим Зайнутдинов:
В этой истории меня неприятно удивили люди из военкомата. Я вроде защищал свои права, но они очень враждебно отнеслись к моим действиям: как это так — оспаривать в суде. Они себя ведут, как будто все им дозволено, законы писаны не для них. Их негативное отношение из-за того, что я как бы приезжий, только гражданство получил, было обидно и унизительно. Но суд Российской Федерации меня поддержал, подтвердив, что перед законом все равны.
«У тебя будет грязная работа — трупы возить»
Павел Скорик, 26 лет. Санкт-Петербург
Я на призывной комиссии сказал, что хочу альтернативную службу, потому что в мирное время для молодого человека это оптимальный выбор. На АГС я буду работать, мне будут за это платить, у меня будет идти стаж, то есть для жизни, для самообразования это будет очень полезно.
В призывной комиссии была женщина, которая мне говорила: «У тебя будет грязная работа, говно за больными будешь убирать, трупы возить». Но остальные ничего такого не говорили. В этой комиссии был чиновник из службы занятости, так он мне сразу предложил несколько вариантов прохождения службы, сказал, что если я не хочу в больницу, то могу пойти почтальоном, техником — вакансий много. Но я сразу решил идти в больницу и ни разу не пожалел.
Я работал в хирургическом отделении, и обязанности у меня были такие: с утра вынести мусор, сходить в лабораторию, отнести анализы. Потом, если нет растворов или каких-то медикаментов, то на склад съездить за ними. То есть работа активная, но не сказать прямо, чтобы физически сложная была. Я и на операциях присутствовал, и на вскрытия ходил, с профессорами общался. Можно сказать, что люди несколько лет учатся, чтобы сходить на практику на вскрытие, а у меня получилось сразу — я просто сказал, что хотелось бы на это посмотреть.
Однажды к нам приходила специальная комиссия — посмотреть, как мы, альтернативщики, работаем. Они общались с сестрами, с нашими руководителями. Я с комиссией потом тоже разговаривал, и они сказали, что они намерены всем, кто подает заявление на АГС, сразу удовлетворять просьбу. Потому что в больнице все оказались нами довольны.
Когда я был в военкомате, я общался там с сотрудниками, и они не скрывали, что у них есть план по призывникам. Говорили, что если план перевыполняют, то им больше платят, а зарплаты там маленькие. Поэтому им просто выгодно, чтобы больше призывников шли на военную службу; так-то там какой-то прямо ненависти к человеку нет ни у кого.
«Оружие я не возьму в любом случае»
Богдан Артемьев, 21 год. Санкт-Петербург
Я считаю себя верующим человеком и убежден, что люди не должны брать оружие в руки — все нужно решать мирным путем. А военная служба как раз связана с тем, что человек учится воевать. Когда пришло время, я написал заявление на альтернативную службу, заполнил анкету и принес специальную справку из общины.
В военкомате хотели понять, почему я сделал такой выбор, почему именно альтернативная служба. Они вполне адекватные люди. Если они видят, что у человека есть убеждения, то одобряют. А если видят, что человек пытается избежать службы в армии, — отказывают.
Всего в призывной комиссии было пять человек. Те, кто считали, что человек обязан в армии служить, испытывали небольшое раздражение. Они спрашивали: «В случае войны будешь сидеть в окопах, тушенку есть?» Ответил, что всегда буду помогать людям, но не с оружием в руках, оружие брать не буду в любом случае. Комиссия видит — если человек будет стоять на своем, он и судиться будет. А в военкомате никому это не надо. Но если они видят, что никаких убеждений нет, то не пойдут на уступки.
На АГС меня направили в городскую больницу Петербурга, в отделение нейрореанимации. Работал санитаром и не думаю, что это намного легче, чем в армии. Тяжелое отделение, тяжелые пациенты, часто в коме — их нужно возить на обследования, перестилать белье. Даже чисто физически это очень трудная работа. Я там был не первый альтернативщик: даже пока я служил, нас таких было четверо. Для больницы это удобно: сейчас мало кто хочет идти санитаром работать, а альтернативщики — молодые здоровые парни.
Но в больнице у меня были конфликты с начальством: они требовали в неположенные часы оставаться. Они же считают, что раз ты на АГС, значит должен пахать как раб. Пришлось обратиться к правозащитникам — хотел узнать закон, чтобы на него ссылаться во время службы. Надо знать свои права, иначе начальство будет давить и пугать, что тебя обратно в армию вернут. На самом деле они ничего такого не могут сделать. Поначалу мое сопротивление воспринималось как вызов, но потом все наладилось. Когда уже работаешь долго и хорошо, не пытаешься отлынивать, начальство все это видит и начинает идти на уступки.
«В военкомат лучше идти с бабушкой»
Василий Севастьянов, 21 год. Санкт-Петербург
На призывной комиссии я пытался доказать, что я по своему внутреннему чувству не хочу идти в армию. Ну вот не хочу. Я считаю армию бессмысленной вещью. С моим характером я не уживусь в мужском коллективе в течение года. Со всеми поссорюсь, получу по башке, и ничего хорошего не будет. Гораздо больше пользы я принесу в городе.
На комиссию я пришел с отцом и с бабушкой — по рекомендации «Солдатских матерей». С родными лучше идти, потому что это группа поддержки — и родные мне помогли. Особенно бабушка на них наехала конкретно. Сотрудники военкомата притихли, попросили выйти в коридор и потом сказали, что я получил альтернативку. У меня за год до этого погибла мать, и это довольно сильно повлияло на мою жизнь. Мне кажется, в военкомате могли принять решение не отрывать меня от семьи — у меня еще есть сестра и младший брат.
Сейчас я работаю в доме престарелых: раздаю еду и мою посуду. Это абсолютно обычная работа — с отпусками, выходными, трудовой книжкой. Единственный минус этой работы — слишком однообразная. Но зато на ней я понимаю свою ценность — вот люди, которым реально нужна помощь. Это не гипотетическая защита родины от гипотетического врага.
«На меня завели уголовное дело»
Константин Голава, 26 лет. Арвидсъяур, Швеция (ранее Тольятти, Самарская область)
Когда я учился школе, идея службы в армии не вызывала протеста, но позже, когда я ушел из вуза и снова оказался в военкомате, — со мной обращались как с откровенным дерьмом. В какой-то момент я просто забил на них и не приходил по повесткам.
В 2013 году мы с парой человек решили создать антимилитаристскую организацию по защите прав призывников. Начали бесплатно консультировать призывников, их родственников и всех, кого касалась эта ситуация. Наша деятельность привела к тому, что стали меньше покупать военных билетов. Только в нашем регионе мы помогли где-то 200 призывникам. Военный билет стоил в Тольятти в то время [2014-2015 гг.] около ста тысяч рублей. Это большие деньги, которые должны были у кого-то оказаться в кармане, но не оказались.
Понятно, что в военкомате очень злились. Я — открытый гей и к тому времени уже долго работал как ЛГБТ-активист, и вот одно издание написало, что известный ЛГБТ-активист не хочет служить, потому что гей. И сразу появились перепосты в соцсетях, начались угрозы: мы придем разберемся, сейчас я ему покажу, он у меня отправится в армию с дагестанцами и чеченцами, он там получит то, что он любит. Это была травля, и это было чудовищно.
В заявлении на АГС я написал такую вещь, которая многих может оскорбить, чиновников особенно. Я написал, что мне стыдно быть гражданином Российской Федерации. К тому времени произошли все эти события с Украиной — и это была огромная фрустрация.
Для меня очень важны и правовые причины. Я не считаю, что можно человека заставлять брать в руки оружие. СССР ратифицировал Декларацию по правам человека, Россия включила принцип прав человека в Конституцию, а потом ратифицировала европейскую конвенцию, которая еще больше конкретизирует права человека. И я написал, что принудительный призыв в армию противоречит правам человека, которые у меня есть.
Но в военкомате просто открыли папку с бумажками и сказали: «То, что вы написали, — отвратительно и ужасно. Но это все неважно, потому что вы сроки пропустили». Это чепуха. Было решение Конституционного суда о том, что убеждения могут сформироваться хоть за день до подачи заявления. Это уважительная причина пропустить срок. Я так и написал, потому что за предшествующее время много чего произошло, но они и это проигнорировали.
Тогда я подал в суд, чтобы обжаловать отказ комиссии. Кроме того, я подал в суд на УФМС, которое где-то в течение года отказывалось выдавать мне загранпаспорт из-за того, что я якобы «уклонист». И все это довело ситуацию до точки кипения. В Тольятти есть человек, который крышует всю систему продажи военных билетов. Его фамилия Крымцев. Этот человек возглавлял контрольно-счетную палату в Тольятти, а в 90-е годы он был бандитом. И этот человек заказал уголовное дело против меня.
Я ждал уголовного дела об уклонении, но совершенно неожиданно дело завели по 282-й статье и вменили мне разжигание ненависти к русским. Формальным основанием послужили мои посты «ВКонтакте» на тему Крыма и событий в Восточной Украине. Я всегда занимал антифашистские позиции. Поэтому мне было очень больно, что меня обвинили в том, что я чуть ли не нацист. Они нашли именно ту точку, в которую нужно было ударить.
На следующий же день после обыска — до всякого суда — я оказался в списке экстремистов и террористов Росфинмониторинга, а Следственный комитет пытался поместить меня в психиатрический стационар. Мне было ясно, что дело не может закончиться оправдательным приговором. В этом совсем не были заинтересованы его заказчики. Все это побудило меня к тому, чтобы принять решение об отъезде.
С помощью моих коллег из правозащитных организаций я быстро, легально и без всяких проблем сделал загранпаспорт в другом регионе и летом 2015 года покинул Россию. Мы долго прорабатывали, как можно сбежать, и сделали это через Минск.
До отъезда правоохранительные органы отслеживали меня по мобильному. Пришлось в итоге, когда я уезжал, расстаться с телефоном. Он поехал в Новосибирск, я уехал в Минск. Потом к друзьям в Новосибирске приходили полицейские и спрашивали — а где Константин, где вы его прячете?
Из Минска я улетел в Стокгольм. Я не хочу возвращаться никогда.
«Наконец-то твою организацию запретили»
Авель Лукин, 18 лет. Шумерля, Чувашия
Я выбрал альтернативную службу, потому что я с детства свидетель Иеговы. Но даже и без религии я мирный человек: никогда не дрался, привык решать разногласия ненасильственным способом.
На призывной комиссии мне сказали, что поскольку над организацией «Свидетели Иеговы» идет суд, то военкомат подождет постановление суда и только потом вынесет решение по моему вопросу. Тогда же мне сказали переписать заявление, потому что поменялась его форма. Я переписал, поставил новую дату — и в итоге получилось, что я пропустил срок подачи заявления. Не знаю, было ли это сделано намеренно, но вышла неприятная ситуация.
Когда я пришел на повторную комиссию, то узнал, что в АГС мне отказано, потому что «Верховный суд запретил вашу организацию и приравнял к экстремистской». Один человек из комиссии смеялся: «Твою организацию запретили, надо тебе срочно в новую вступать. В «Единую Россию», в кришнаиты или баптисты».
Вообще, когда я первый раз пробовал пройти комиссию, мне показалось, что там сидели понимающие люди. Лишних вопросов не задавали, знали, что люди из нашей общины уже проходили АГС, и вроде бы и мне были готовы дать. Но второй раз, после судебного запрета, со мной совсем иначе говорили: я им пытался объяснить, что запрет касается только официальных юридических лиц, а не обычных верующих — верить же не запрещено. Но в военкомате не хотели ничего слушать. А один человек из МВД сказал: «Наконец мы дождались вашего запрета».
Первый суд отказал мне в праве на АГС, вышестоящий — республиканский суд — подтвердил это решение. Теперь я думаю о том, чтобы переехать в другой регион и попробовать получить альтернативную службу уже в новом военкомате. Ну а если придется сидеть в тюрьме — что же, и раньше такое было. При Сталине, например. Но я считаю, что всем, кто попал в такую ситуацию, надо не сдаваться. Если не отстаиваешь свои убеждения, значит, у тебя их просто нет. Мне нравится выражение: «Главное не победа в войне, главное — неучастие в ней».