Дочь раздора

Ольга звонила в дверь — раз, другой, пятый. Она давила на звонок и одновременно прислушивалась к звукам в квартире, пыталась понять, не раздается ли знакомый голос. Рядом стоял ее муж, снова и снова набирал телефонный номер, слушал длинные гудки. Набор, сброс — и по новой, пока металлический голос не скажет: «Абонент не отвечает, оставьте сообщение на голосовой почте». Чтобы удобнее было звонить, он поставил на пол сумки с едой, витаминами и одеждой.

Пиликнул смской мобильный телефон Ольги: «Нам ничего не нужно, у нас все есть».
Через полчаса они отчаялись и ушли, оставив сумки на лестнице. Но Ольга надеется, что потом дверь открылась, и сумки забрали.

«Незаконно удерживаемая» Даша

За неделю до этого мы сидим с Ольгой Киват в одном из московских сетевых кафе. Ольга ничего не ест, разговаривает сдержанно и вежливо, часто улыбается. Только руки двигаются резко, и глаза блестят. Ольга шмыгает носом и сразу же извиняется. «Да меня даже начальник спрашивает, как у меня получается работать, разговаривать, смеяться. Только так и получается. Потому что если задуматься, хочется лечь и выть — два месяца меня все вынуждают отдать моего ребенка, и никто не собирается с этим ничего делать».

Дома Ольгу ждет дочка Даша, поэтому Ольга посматривает на часы и прикидывает: бабушка уже погуляла? Покормила? Дочка у Ольги есть только на словах. По закону Даша Ольге никто, с 3 ноября 2017 года она — девочка без документов, которую «незаконно удерживают у себя» Ольга, ее муж и мама.

На приемного ребенка они решились не сразу. Долгие попытки забеременеть, лечение, муж сначала испугался, а потом идея ему понравилась. Они пошли в школу приемных родителей, а Ольга начинала день с просмотра фотографий в базе данных детей, оставшихся без попечения родителей. Сначала Ольга поехала к восьмимесячной Даше в больницу одна, потом с мужем. Девочка находилась там «по акту изъятия», ее биологическую мать лишили родительских прав, в графе «отец» стоял прочерк.

«Опека рассказала, что у мамы пять детей, она всех бросила, мама не наркоманка, все дети хорошие, без заболеваний, — рассказывает Ольга. — Говорили, что восстановить ей родительские права нереально. Мы прожили семьей почти четыре года. Все вообще было очень хорошо, пока не пришел человек и не сказал: «Я — папа!»»

«Через кровь не переступишь»

Олег Бурехин не берет трубку, сообщения в мессенджере просмотрены, но остаются без ответа. Его мать пишет одну фразу: «Оставьте нас в покое». В июле этого года Олег Бурехин подал иск об установлении отцовства. О том, что у прочерка из графы свидетельства о рождении Даши есть имя и фамилия, Ольга узнала из судебной повестки. Она нашла Бурехина в социальных сетях и написала два слова:

— Это вы?

— Да, я.

Ольга не знала, что спросить, в разговоре повисла пауза.

— А чего вы хотите?

— Это моя дочь, я хочу ее забрать, умоляю, заклинаю Господом, не препятствуйте в этом.

— Она считает нас родителями, она же вас совсем не знает!

— Через кровь не переступишь! — написал в ответ Бурехин.

Ольга Кивет и ДарьяФото: из личного архива

В бюро судебной экспертизы одна семья — Даша и приемные родители — и другая — Олег, его мать и сын — стояли по разным углам. Никто не знал, что делать и что говорить. Наконец бабушка подтолкнула внука к Даше: «Вот твоя сестричка, подари ей конфетку». Мальчик пошел к сестре с пакетом лакомств.

— Простите, ей такое нельзя, — вмешалась Ольга и стала объяснять, что у Даши целиакия, неизлечимое нарушение пищеварения, когда нельзя есть ничего мучного.

— Ничего, — успокаивающе сказала бабушка. — У нас у старшего такое было, вылечили и Дашеньку вылечим.

Ольга и ее муж проверяли почтовый ящик по три раза в день, ждали вызова на оглашение результатов экспертизы. Но они их узнали из «ВКонтакте». «Поздравьте меня, я папа!» — пишет со смайликом Олег Бурехин Ольге и прикладывает фотографию с судебным заключением.

«А что я могла ему в ответ написать?» — говорит Ольга и протягивает мне телефон. Там написано: «Поздравляю…»

Неопределенный статус

В свое время Ольга и ее муж выбрали возмездную форму опеки, а не усыновление. Это значит, что, пока ребенок воспитывается в их семье, они получают пособие от государства — в Москве оно составляет в зависимости от разных обстоятельств 18–22 тысячи рублей. Когда ребенок вырастет, у него будет право на квартиру или долю в квартире своих кровных родителей или квартиру от государства, если ребенок круглый сирота. Выплачиваемое пособие можно тратить только на нужды ребенка, опекун ежегодно отчитывается о тратах в своей опеке.

— Теперь все пишут: «Почему она взяла под опеку, а не удочерила?» — говорит Ольга. — Да, мы могли удочерить, но тогда деньги за опекунство не были для нас лишними. Муж работал, я была в декрете, у дочки довольно быстро выявилась целиакия, которая потребовала обследований, лечения, особого питания. Я не могла себе позволить отказаться от этих денег. Но если бы знать, как это обернется…
Про «надо усыновлять» ей сообщили и в опеке.

— А вы мне сказали об этом?! — говорит Ольга. — Я бы усыновила в тот же момент, как вы мне сказали, что правильнее сделать так.

— Ой, а в моей практике такого не было! — ответила ей сотрудница опеки.

Ольга не собиралась сохранять тайну усыновления. Год назад Даша спросила: «А я у тебя в животике была?» Ольга сказала: «Нет». Чуть позже они рассчитывали заняться поиском кровных родственников, но не торопились, ждали, пока девочка подрастет.

Елена АльшанскаяФото: Кирилл Лагутко

«Это очень показательный случай, потому что ни органы опеки, ни приемные родители зачастую не понимают разницы между разными видами семейного устройства, — рассказывает Елена Альшанская, президент БФ „Волонтеры в помощь детям-сиротам“. — Люди воспринимают разницу между „усыновлением“ и „возмездной опекой“ как чисто финансовую».
Альшанская говорит, что часто опека часто даже не пытается разъяснять, чем отличаются эти формы устройства: «Вы открываете базу и видите кучу милых детишек, а мелкие буковки про форму устройства просто не замечаете. При этом если у ребенка нет формы „усыновление“, то значит его родители не потеряли окончательно права над ним. И даже, если родители лишены прав, в ряде случаев у них есть возможность восстановить свои родительские права». Альшанская рассказывает, что в ее практике был случай, когда мать обманули в роддоме, сказав, что ребенок умер. Случайно узнав, что это не так, мать прошла процесс восстановления в правах и на основе генетической экспертизы забрала уже усыновленного другой семьей ребенка через десять лет.

«Нужно понимать, что кровные родственники, это не риски, а возможности, — говорит Альшанская. — Но чтобы отношения были цивилизованными, нужно, чтобы опека работала тщательнее, изначально «отрабатывала» все родственные линии, а приемная семья была в курсе ситуации. Конечно, на практике это почти никогда не происходит».

В опеке Дмитровского района города Москвы Ольге сказали: «Когда придете за вторым?» Детей много, можно найти и с более определенным статусом, раз с первого раза не получилось.

«Я им говорю, вы, простите, нормальные вообще? У вас самих дети есть? — рассказывает Ольга. — А в ответ услышала: «А что я такого сказала?!»»

Квартирный вопрос

Опека официально не комментирует ситуацию, отправляя журналистов в московский департамент соцзащиты. Неофициально рассказывают, что биологический отец действительно не знал, что это его дочка, и даже собирался выписывать ее из квартиры. Как только информация у него появилась — он сразу сделал генетический тест за несколько десятков тысяч рублей и начал процесс восстановления в правах.

Ольга считает, что интерес отца к дочке может быть связан с его желанием улучшить жилищные условия. Даша прописана в Подмосковье, в городе Ногинске, вместе со своими биологическими родителями, братьями и сестрами. У Олега уже есть один ребенок, мальчик. Разнополые дети на попечении — это больше квадратных метров.

«Это неправда, что Олег не знал, что он отец ребенка, — рассказывает Елена, биологическая мать ребенка. — Если он не знал, почему он встречал меня из роддома? Жил потом со мной?».

Елена сама выросла в детском доме, она говорит, что счастлива, что ее ребенка забрали из учреждения, отзывается о бывшем сожителе плохо, — и пил, и гулял, и имел проблемы с законом. «Я считаю, что Даше лучше с Ольгой», — твердо говорит она. Впрочем, поскольку она родительских прав лишена, ее точка зрения значения не имеет.

Дом, где находятся спорные квадратные метры, одной стороной глядит на пустырь, другой — на разбитый двор с ямами, где легко можно оставить автомобильное колесо. На дверях нет замков, коридорная система и общие кухни, в дом то и дело заходят выпившие компании. Дом инородно смотрится в окружении других вполне современных домов, местные жители давно живут мечтой о сносе пятиэтажки.

— У нас-то? У нас реновация будет, — говорит подвыпивший мужчина, гуляющий с толстой ленивой таксой.

— Какая реновация, — кричит из окна сосед, курящий в форточку. — Это в Москве реновация, а мы тут, на ***, помрем.

Ни Елену, ни ее детей, ни Олега тут никто не помнит или не желает о них говорить.

Комиссия по передаче ребенка

«На суде меня спросили, почему я удерживаю чужого ребенка, — говорит Ольга. — Как только договор опеки расторгли, Олег сразу переписал Дашу на свою фамилию. У него по документам один ребенок, а у меня другой получается».

По словам Ольги, биологический отец Даши все время назначал срок, когда он приедет за ребенком, но несколько раз встречи срывались, он не приезжал. Опека утверждает, что пыталась организовать встречи отца с дочкой, но Ольга этому препятствовала. Ольга говорит, что никакой особой помощи в этом опека не предлагала:

«Они созвали комиссию по передаче ребенка. Я хотела, чтобы психологи сказали, нормально ли, что ребенок переходит к отцу, которого даже не знает?! Но комиссия сказала: «У нас нет оснований не снимать с вас опеку, потому что есть кровный папа». А о ребенке, о ее чувствах, о ее состоянии речь на этой комиссии не шла вообще. Одна из психологов, работающих с опекой, предложила передать Дашу в новую семью сразу, а «не рубить хвост по частям»».

Ольга Кивет и ДарьяФото: из личного архива

Осенью Олег пришел в детский сад и попытался забрать Дашу оттуда. Заведующая увидела незнакомого мужчину, поняла, что девочка его не узнает, и вызвала Ольгу с мужем и полицию. В полиции все объяснялись еще часа два, Ольга подчеркивает, что отец к девочке интереса никакого не проявлял. Полицейские, послушав, предложили, пока идет разбирательство, забрать Дашу, которая почти с рождения росла в семье, на время в детский дом, .

Я спрашиваю, рассказывала ли Ольга ребенку об отце, пыталась ли с ним познакомить.

«Я с самого начала этой истории Даше говорила: «Вот твой папа!» А она отвечает: «У меня есть же папа!» Мы пытались объяснить, рассказывали, что, может быть, ты будешь жить с бабушкой, дядей, братиком. Она сразу в слезы».

На предварительном заседании по оспариванию снятия опекунства тот же вопрос Даше задала судья.

—Он хороший, мы с ним поиграли, — сказала девочка.

— Хочешь с ним жить?

— Нет, не хочу! — твердо ответила Даша. Только мнение ребенка в суде в таких вопросах учитывается с десяти лет. Сейчас Даше четыре года и четыре месяца.

Три неправых стороны

8 декабря опека пришла в семью Киват с очередной проверкой. С Дашей была бабушка, Ольга спешно поехала с работы домой. В квартиру зашли две женщины из опеки, начали общаться, в какой-то момент одна из них открыла дверь, и зашел отец. То, что случилось дальше, Ольга засняла на мобильный телефон: мужчина в куртке хватает на руки ребенка в домашнем платье и выносит за дверь, бабушка пытается помешать, Даша страшно кричит: «Мама-ааааа» и тянет руки к Ольге.

«Меня сейчас упрекают в том, что я снимала это на камеру, — говорит Ольга, — но легко говорить, кто что делал бы в такой ситуации. Мне было важно это зафиксировать».

Татьяна Байдак, многодетная приемная мать, одна из комментирующих это видео в тематической группе в интернете, говорит: «То, что мы видим на видео — преступление против ребенка, который получит травму на всю жизнь, потому что девочку из родного дома вынес зимой без верхней одежды незнакомый мужчина против ее воли. Чудовищно, что все это произошло на глазах и с участием трех сторон — родного отца, приемной матери, сотрудников опеки. У семи нянек дитя без глазу, в данном случае — с искалеченной психикой». Татьяна подчеркивает, что это видео — только результат, которому предшествовали месяцы коммуникации заинтересованных лиц.

«Ее качество оценить нетрудно, — говорит Татьяна. — Можно ли было сделать передачу ребенка отцу, если она была неизбежна, более цивилизованным образом? Можно и нужно. Почему этого не было сделано? Зрителям неизвестно. То, что кровные и приемные родители не смогли договориться — понятно, у них диаметрально разные мотивы и желания. Почему нейтральная сторона, опека, не смогла довести конфликтную ситуацию вокруг ребенка до относительно благополучного финала — вопрос».

На видеозаписи видно, что опека действует на стороне отца, открывает ему дверь, одна из сотрудниц отгораживает собой Ольгу от кричащего ребенка. «Это не первое видео, где мы наблюдаем, как с участием сотрудников опеки ребенка против его воли забирают от родных или приемных родителей, — говорит Татьяна Байдак. — И сейчас самое разумное — задаться вопросом, как сделать такую ситуацию, как на видео, последней».

***

Маленькая Даша сейчас в Покрове, с братом и бабушкой. С ней или нет отец — неизвестно, у него вахтовая работа в Москве. Бывшие приемные родители и опека дают объяснения в Следственном комитете, суд будет продолжаться. Ольга говорит, что они с мужем будут ездить в Покров, возить сумки с витаминами и лекарствами, оставлять их на лестнице или передавать через местную опеку. Ольга написала петицию в Министерство труда и социальной защиты, Госдуму, Генпрокуратуру и президенту России с просьбой вернуть ей дочь. За два дня ее подписали пятнадцать тысяч человек.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!