В России нет четких критериев, кого считать бедным. Нет такого понятия в российском законодательстве. Во всем мире бедные есть, а у нас — ну вот нету. У нас для них имеется расплывчатое определение «малоимущие». То есть это те, чей доход не дотягивает до прожиточного минимума. Для каждого региона цифра своя. Например, чтобы человеку трудоспособного возраста худо-бедно протянуть месяц в Омской области, ему потребуется минимум 9683 рубля, считают чиновники. В Москве этот минимум вдвое выше — 18 742 рубля. Если доход не дотягивает до официально утвержденной величины прожиточного минимума — все, ты попал за черту бедности. Правда, это вовсе не означает, что тебе нельзя платить за работу меньше этого самого минимума. Можно — если твоя зарплата хоть на копейку превышает минимальный размер оплаты труда. Сейчас это 7800 рублей.
История первая. Ольга
Считается, что бедных надо искать подальше от Москвы. И чем дальше — тем больше будет встречаться откровенной нищеты. Это не так. В столице тоже немало народу живет за чертой бедности. Подчеркнем: речь идет не о гастарбайтерах из бывших братских республик, а о гражданах России.
Вот Ольга. Она работает в лаборатории одной из кафедр Московского медицинского университета. За пятнадцать лет от старшего лаборанта доросла до заведующей. Зарплата Ольги — 12 тысяч, и это весь ее доход.
Иллюстрация: Наталья Гулай для ТД
Случаются, правда, и премии, но с частотой «чуть более чем раз за жизнь». Рядовые сотрудники лаборатории получают 11 тысяч. И такие зарплаты для Москвы совсем не редкость.
По профессии Ольга программист, окончила Бауманку, но по специальности давно не работает, считает, что уже и не сможет наверстать упущенное, потеряла квалификацию. Программистом Ольга работала до рождения детей, денег хватало на все, тем более что была возможность подрабатывать. После декрета она не смогла выйти на прежнюю работу — отдел расформировали. Удалось устроиться в одну из лабораторий медуниверситета. В этой работе Ольгу устраивает все — уважение коллег, хорошие взаимоотношения в коллективе. Все, кроме зарплаты. Руководство время от времени разрешает работать удаленно. Ольге это выгодно — не приходится тратиться на проезд (женщина живет в Подмосковье), это примерно 300 рублей в день — на электричке, а потом на метро туда и обратно.
Когда дети были маленькими, Ольга и не пыталась искать лучше оплачиваемую работу. А как подросли — попробовала, но везде встречала отказ. С удивлением поняла, что сорокалетние никому не нужны. «Сначала ты из-за детей, постоянно болеющих, не можешь найти работу, потом из-за возраста. Хотя какой там возраст-то — сорок пять!»
Ольга с удивлением поняла, что 40-летние никому не нужны
Ольга попала в категорию неперспективных. Единственным местом, куда ей удалось устроиться, была школа. Там Ольга проработала несколько лет и уволилась: полную ставку ей не предлагали, а зарплаты в 6 тысяч рублей хватало разве что на проезд.
«Мне не хочется уходить от этих людей, мне комфортно работается с профессорами, это очень интеллигентные, достойные люди. И работу жалко бросать, за пятнадцать лет чувствую, что стала специалистом высокой квалификации», — говорит Ольга.
Если бы не муж, программист, с двумя детьми пришлось бы туго. Зарплата мужа спасает. Общий доход семьи из четырех человек, пусть и не намного, но превышает суммарный прожиточный минимум. Выходит тысяч 80 (ПМ «на душу населения» в Москве — 18 742 рубля). Счастье, что оба сына поступили в вузы на бюджетные отделения. Заплатить за их учебу Ольга с мужем уж точно не смогли бы.
Иллюстрация: Наталья Гулай для ТД
У семьи Ольги есть кредиты на улучшение жилищных условий — начинали с комнаты в коммуналке, в несколько этапов переехали в двухкомнатную квартиру. Правда, три года приходилось снимать жилье, так как строительство их многоквартирного дома было заморожено. А съем — это дополнительные расходы. Потом Ольга была вынуждена взять кредит на ремонт, чтобы поскорее въехать в квартиру. Это было пять лет назад, из 500 тысяч осталось выплатить 300 тысяч (ежемесячный платеж — 20 тысяч).
В свободное время Ольга пытается зарабатывать на вязании, говорит, что у нее это очень хорошо получается. Но добавить к зарплате больше 4—5 тысяч не выходит, и это случается крайне нерегулярно. За такие деньги мастерица, по ее словам, весь месяц работала не вставая. Ее вязаные вещи всем очень нравятся, но люди соглашаются покупать их не дороже китайского ширпотреба. То есть по цене ниток. А бросать работу в университете Ольга не готова.
Это уникально
Бедность работающих граждан вредит экономике, тормозит ее рост — такой вывод делает Аналитический центр при правительстве России в докладе, опубликованном в октябре 2017 года. Цитата из доклада: «Бедность работающих порождает ряд негативных экономических и социальных последствий, затрагивающих производительность и качество труда, проблему дефицита кадров в производственной сфере, особенно рабочих, состояние здоровья населения, возможности получения образования». О незаинтересованности работающих бедных в повышении производительности труда говорила вице-премьер Ольга Голодец. Судя по многочисленным выступлениям последнего времени, власти отдают себе отчет в том, насколько опасна для страны бедность ее граждан. Бедность работающего населения г-жа Голодец назвала уникальным явлением в социальной сфере. Со знаком минус, естественно.
История вторая. Надежда
Надежда Ивановна работает учителем истории в одном из барнаульских техникумов. Стаж — 27 лет, зарплата — 12 тысяч. Несколько раз Надежду Ивановну признавали «Учителем года». Региональное министерство образования и науки наградило ее почетной грамотой «За высокий профессионализм и многолетний добросовестный труд».
Надежда работает с потоком, в котором много сирот и подростков с ограниченными возможностями здоровья — слабовидящих, слабослышащих, глухонемых. Бывает, что нагрузка доходит до восьми уроков в день.
С одиннадцатилетним сыном Надежда живет в комнате техникумовского общежития. Пятнадцать лет учительница стоит в очереди на улучшение жилищных условий. «В прошлом году я была 94-я, сейчас 91-я. С такими темпами мне еще лет тридцать ждать квартиры», — говорит она. Надежда долго раздумывала, оформить ли ипотеку, но так и не решилась, хотя банк ей одобрил кредит в 1 миллион. Но с каких доходов возвращать, когда месячный платеж был бы в 21 тысячу?
12 тысяч — это выше прожиточного минимума, который в Алтайском крае составляет 10 002 рубля для трудоспособного населения. К тому же сыну Надежды государство выплачивает пенсию по утрате кормильца (это плюс 8,3 тысячи). Кстати, на этом основании чиновники отказывают матери в получении на ребенка социальных пособий. В общем, семейный бюджет — 20 тысяч, живи — не хочу!
Иллюстрация: Наталья Гулай для ТД
В 2013 году Надежда Ивановна получила сильное сотрясение мозга с частичной потерей слуха и зрения — ударил ученик, находясь, как она говорит, в состоянии наркотического опьянения. Больше двух месяцев учительница пролежала в больнице. С тех пор на таблетках, которые ежемесячно обходятся ей в 3 тысячи рублей.
«Работать с классами, в которых много сирот, совсем не просто. Они требуют к себе повышенного внимания, постоянного. Именно требуют. И они его получают. А потом возникают конфликты с родителями других детей, класс же не целиком из сирот. Мол, вы не уделяете моему ребенку достаточно внимания».
За всю жизнь Надежда Ивановна не смогла заработать даже на дачные шесть соток. Но спасибо бывшей свекрови, разрешает выращивать овощи на своем участке.
Иллюстрация: Наталья Гулай для ТД
«Из каждого утюга слышу призывы быть патриотами. Вы о чем, ребята? Всю жизнь меня унижают, платя крохи за сложную и ответственную работу. Меня бьют по голове и остаются безнаказанными. Мне говорят: “Уходи, если что-то не устраивает, никто тебя не держит”. Мы, говорят, найдем возможность выселить тебя из общежития. Хотя это у них вряд ли получится, пока ребенок несовершеннолетний. Я учитель высшей категории, с грамотой министерства образования. И что мне со всего этого? Наш семейный с сыном доход рублей на 700 превышает совокупный прожиточный минимум. То есть официально мы к бедным не относимся. Спасибо большое, это так облегчает жизнь!»
Тенденция, однако
С 2005 года уровень бедности в России снизился более чем в три раза, отмечают авторы исследования. В то же время они подчеркивают: «Нельзя признать нормальной ситуацию, при которой более 10 миллионов работающих имеют доходы, не позволяющие обеспечить нормальные, достойные условия жизнедеятельности не только для себя, но и для своей семьи».
«Нельзя признать нормальной ситуацию, при которой более 10 миллионов работающих имеют доходы, не позволяющие обеспечить достойные условия жизнедеятельности»
Ученые Аналитического центра при правительстве РФ отметили такую тенденцию последних лет: в малообеспеченных семьях стало больше работающих, но это «не обеспечивало их выход из состояния бедности».
История третья. Игорь
Кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Института российской истории РАН Игоря Курляндского к категории «работающих бедных» отнести нельзя — его зарплата на 600 рублей превышает величину прожиточного минимума для работающего жителя столицы. Он получает 19 300 после вычета налога. Случаются, конечно, подработки, но нерегулярно, и они не меняют ситуацию к лучшему.
Иллюстрация: Наталья Гулай для ТД
«В институте вообще зарплаты мизерные. Доктора наук, ведущие сотрудники получают не намного больше, тысячи на три-четыре», — говорит ученый. Предполагаются еще квартальные надбавки к зарплате от ФАНО — по показателям эффективности работы, например, за публикации в научных изданиях. Но в этом году, по словам Курляндского, надбавок от ФАНО еще не было. Денег не дают, отменены и прежние премии. «Да и нельзя от ученого требовать частых публикаций. Он может год работать в архиве, собирая материал для будущих научных статей. Или несколько лет писать книгу. Я четыре года работал над книгой о взаимоотношениях власти и религии в эпоху Сталина. Гонорар за книгу мне не заплатят, возможно, я получу за нее какую-то надбавку к зарплате от ФАНО. Но какой бы она ни была, если ее разделить на четыре года, получатся копейки. Институт не имеет отношения к вопросам реализации книг. Автор ничего не зарабатывает, кроме авторских экземпляров.
По словам Игоря Курляндского, Институт российской истории РАН, одно из главных научных учреждений по изучению российской истории в стране, включающий в себя много прекрасных ученых, вообще сам по себе нищий: «У него нет денег буквально ни на что. Государство его почти не финансирует. И, конечно, в командировки сотрудники уже много лет могут ездить не иначе как за счет приглашающей стороны».
«Если мне не изменяет память, зарплаты научным сотрудникам последний раз поднимали лет пятнадцать назад. В общем, жизнь постоянно дорожает, а зарплата не меняется. За это время было несколько скачков инфляции, но зарплаты не индексировались. Приходится экономить на многом», — признается ученый.
Где бедных больше
Если смотреть по отраслям, то работающих бедных больше всего в коммунальной сфере, в образовании, в сфере культуры и спорта, в сельском и лесном хозяйстве и ряде других отраслей экономики. Меньше всего бедных, работающих на предприятиях по добыче полезных ископаемых, в финансовой сфере, в государственном управлении и обеспечении военной безопасности, а также в социальном страховании.
Иллюстрация: Наталья Гулай для ТД
А вообще, статистика говорит, что с 2005 года количество работающих бедных сократилось с 8 до 2 миллионов. А доля бедных — с 24,4 до 7,3%. И произошло это в основном за счет частного бизнеса, а не бюджетной сферы.
История четвертая. Светлана
Светлане сорок четыре года, работает старшим библиотекарем. Пришла в библиотеку сразу после пединститута. 20 лет стажа, огромный опыт и зарплата 8300 рублей.
«Я, когда училась, совершенно идиллически представляла будущую работу: тишина, лампы горят на столах, люди читают, я несу просвещение в массы… Смешно вспоминать. И о деньгах тогда, конечно, не думала. А сейчас, как ни стыдно признаваться, это та мысль, с которой я просыпаюсь и с которой засыпаю. Муж у меня преподает в вузе, получает чуть больше 14 тысяч. У нас двое сыновей-школьников. У меня очень болеет папа, у мужа и отец, и мать тоже очень больны. И вот мы получим свои 23 тысячи в месяц и делим на семерых… На семерых — потому что и у моего отца, и у родителей мужа пенсии мизерные, социальные (при том, что работали на заводах, стаж по тридцать лет). Это вечная моя головоломка: что купить — лекарства старикам? обувь детям? погасить часть долга по квартплате? купить мужу мало-мальски приличные брюки? О себе давно не думаю. Вот честно, ношу блузки-юбки лет по десять, когда косметику покупала — и не вспомню.
Раньше мы как-то легче воспринимали нашу нищету — моложе, что ли, были… Ну нет ничего к чаю — и ладно, одеваемся скромно — а это стиль такой, старались детей одеть-обуть получше.
Иллюстрация: Наталья Гулай для ТД
Самое ужасное сейчас — даже не то, что копейки получаем… Муж раньше верил, что у нас получится выкарабкаться, что заживем еще. А теперь он потух как-то, на работу через силу ходит, дети вечно недовольные, родители из болезней не вылезают. Только я и делаю вид, что, мол, ничего-ничего, все так живут. Стала ловить себя на том, что в транспорте оцениваю, кто как одет, в магазине в корзины людям смотрю: надо же, фрукты, мясо, вина какие-то… У нас-то вечно гречка с вкраплениями курицы, супы эти постные. Ненавижу дачу, но она реально нас кормит.
Иллюстрация: Наталья Гулай для ТД
А перспектив у меня никаких нет. До завбиблиотекой не дослужусь, потому что наша заведующая — моя ровесница. На подработки меня не хватает: очень много писанины, сама работа не из легких, плюс мы ставки уборщицы и дворников разделили и то пол моем, то лед откалываем. Домой приползаю чуть живая. Откровенно говоря, не вижу, как может измениться моя жизнь. Да и привыкла. О чем я переживаю, так это о будущем сыновей. С ужасом думаю, что им вот-вот поступать куда-то, а вдруг платно? Мы точно не потянем. И получается, мы мальчишек своих обрекли на ту же нищету.
Стыдно признаться
Почти все, с кем удалось поговорить при подготовке этого материала, просили не называть настоящих имен и мест работы. Аргументы у всех были одни и те же: во-первых, стыдно признаться, что работаешь за три копейки, во-вторых, начальство будет недовольно и накажет за «раскрытие сведений, порочащих организацию». Многие действительно подписали на работе такой документ — под названием «Кодекс этики».
