Говорят, что два переезда равняются одному пожару. В соответствии с этой несложной арифметикой мы должны были сгореть только наполовину, а поначалу казалось, что сгорели совсем.
Договоры аренды во Франции заключаются на год, если дом меблирован, и на три, если мебели в доме нет.
«Не слишком ли размеренна наша жизнь? Снять дом при помощи агентства может каждый. А слабо попробовать настоящий французский вариант — без мебели и посредников?» — подумали мы и выбрали вариант пожестче.
Ну как мы: муж в это время был в Москве и думал другое. Но на предложение переехать согласился сразу. Он вообще сговорчивый: как решил когда-то жить нескучно, так и держится. Герой, я считаю.
Три раза проверь — один подпиши
Год и три — это, конечно, условность. Продляй на здоровье договор аренды, было бы желание. Или, наоборот, съезжай, когда вздумается. Только за месяц до предполагаемого выезда надо предупредить хозяина: по почте, заказным письмом с уведомлением о вручении.
Хозяин тоже не может позволить себе распоясаться и выставить жильцов на улицу: если он передумал сдавать вам свой дом, он должен сообщить о разрыве за три месяца. А если на дворе зима, то некоторые арендаторы и по окончании трех месяцев съезжать не торопятся — выселить их в холодное время года не позволяет закон. Вживую я с такой экзотикой, правда, не сталкивалась, но о существовании закона знаю наверняка.
Как и все во Франции, поиск жилья и последующий переезд — дело небыстрое. Во-первых, нужно найти и отсмотреть варианты. Они размещаются на трех главных ресурсах: seloger.com, где публикуют свои предложения агентства; leboncoin.fr, где есть и собственники, и профессионалы; и particulieraparticulier.fr, где представлены исключительно объявления частников.
Когда мы искали вариант для переезда во Францию из Москвы, об аренде без посредников нечего было и мечтать. Очень мешало отсутствие постоянного дохода во Франции и незнание языка. Поэтому мы обратились в агентство — и даже при наличии хорошего риелтора пару раз заходила речь о переводе на счет хозяев недвижимости банковского депозита (суммы, эквивалентной годовой стоимости аренды).
На мой взгляд, соглашаться на такое можно только в самом крайнем случае, да и то хорошенько подумав. Можно просто рассмотреть варианты подороже: по моим наблюдениям, чем выше цена аренды, тем меньше хозяева жаждут увидеть ваш зарплатный бюллетень.
Точнее, три бюллетеня. Во Франции благонадежность часто кратна трем. Три последние квитанции за воду или свет, например, это эквивалент российского штампа о регистрации. Поэтому будущим арендаторам следует быть начеку и не позволять хозяевам оставлять счета в электрокомпании на свое имя. Что к тому же еще и незаконно, поскольку частные лица не имеют права перепродавать электроэнергию. Но чтобы на этом настаивать, нужно сначала об этом узнать.
Сухари против романтиков
Хотя с самого-самого начала надо подписать договор об аренде. Напрямую это делается очень просто: бланк договора продается в табачных киосках. Так же как и état des lieux — описание состояния дома, в котором вы его принимаете.
Подписание договора и документа «Я помню все твои трещинки» — это процесс, полный интриг и требующий дьявольского терпения. Владелец недвижимости, тщательно собравший на вас полное досье, вдруг становится нигилистом и философом — по странному стечению обстоятельств именно тогда, когда настает его очередь предъявить документы на дом. Перед вами поэт, избегающий банальностей. Сторонник расплывчатых формулировок — там, где речь идет о плохом состоянии пола на кухне, например.
— Я напишу «среднее», — мечтательно говорит хозяйка.
Я, разумеется, соглашаюсь. Люблю оригинальность, особенно когда к дому прилагается красивый сад.
— А все остальное запишем как «хорошее», согласны? — оживляется она, предвкушая скорое окончание мучительного процесса.
— Конечно. Мы просто сфотографируем все изъяны, так же будет гораздо проще!
Хозяйка разочарованно пожимает плечами: делайте что хотите, скучные люди. Сухари. Что и говорить: поубавилось на земле романтиков…
Теперь, когда формальности улажены, можно переезжать. И внезапно месяц, казавшийся необъятным, стремительно скукоживается на глазах. Книжки, учебники, игрушки — это не упаковать, не будучи киборгом. А ведь есть еще обувь — в этом доме, кажется, жили сороконожки. И сорокоручки. Иначе откуда столько перчаток? И шляп. И того, что вообще не поддается классификации.
Но самое волнительное — это, конечно, расставание с прежним владельцем. Он так уязвлен, словно отвергли его чувства, а не недвижимость. И так же старательно пытается это скрыть. Документ про трещинки он тоже подписывать не хочет, предпочитая написать свою собственную сагу.
«Мне кажется… — пишет он вместо скучного про стены, — так вот, мне кажется, — пишет он с нажимом, — что в доме все более или менее в порядке… Но тем не менее я оставляю за собой право проверки котла, качества прочистки каминной трубы и должного функционирования бытовой техники». Все-таки французский — язык дипломатии, и все французы чуть-чуть Талейраны. Не «Мне нужен месяц, чтобы убедиться, что мой дом уцелел, а до тех пор фиг вам, а не залог», а вот так красиво.
«А помните, как я приехал летом, а вы вывесили мою вьетнамскую гирлянду тончайшего шелка на улицу? На самый солнцепек! Зачем, зачем?» — восклицает он, отбрасывая ручку и чуть не плача. И мне немедленно становится его жалко. Он вырос в этом доме и видит его совсем другим. Вечным. Ему тяжело смириться с тем, что время способно перемолоть все, не то что какую-то там гирлянду. Что все меняется — и часто совсем не так, как мы бы того желали.
Достойное переживание житейского — вот чему может научить южная Франция. Рецепт приблизительно таков: капля иронии, приличная порция прованской неторопливости и много-много здравого смысла (ведь речь всего лишь о деньгах, а большие риски все равно застрахованы).
Несмотря на поступавшие еще пару дней сигналы SOS (а они приходили в виде сообщений: «Не могу найти полосатую наволочку», «Где ключ от дубового шкафа?», «Я, кажется, потерял две табуретки»), я по-прежнему восхищаюсь и учусь умению с достоинством отстаивать свои права. Красиво излагать нелицеприятные вещи. Способностью тепло расставаться: мы сердечно расцеловались на прощание с бывшим арендодателем. А его мама ждет нашу дочку, чтобы испечь с ней свой фирменный кекс. «Comme c’est gentil!» — восхитилась, узнав о приглашении, наша не вполне уже русская девочка.
Так что сгорели мы действительно только наполовину. И продолжаем пылать огнем беззаветной любви, которая пережила-таки уже один переезд.