Гаврилова съел Мамона
Андрей бурит в Волоколамском районе артезианские скважины и роет колодцы. Но в Ядрове он не бурит скважин. Говорит, что у него дети. Что грех — травить людей водами, стекающими с ядровского мусорного полигона, — он на душу не возьмет.
Тетя Лена живет при церкви в деревне Амельфино, от Ядрова километрах в десяти. Она говорит, что глава Волоколамского района Евгений Гаврилов был неплохим человеком, но его съел Мамона. По сведениям мэра Волоколамска Петра Лазарева, компания, владеющая свалкой «ООО Ядрово» — не местная. 25% компании принадлежат администрации Волоколамского района, а остальные 75% — каким-то людям из Москвы. Поэтому мэр каждый день участвует в протестных пикетах вместе с жителями, а тетя Лена повесила объявление о митинге на доске церковных объявлений, рядом с сообщением о том, что ближайшая служба в храме будет не раньше Пасхи.
Дмитрий — пенсионер. Живет на окраине Волоколамска в частном доме. Месяц назад, когда на свалке случился большой выброс вонючих газов, собака у Дмитрия выла, рвалась из загона и пыталась убежать куда глаза глядят.
Эти люди объединяются стихийно, списываются в соцсетях, расклеивают объявления на автобусных остановках, пишут на городских форумах. 3 марта им удалось собрать на площади перед администрацией Волоколамска митинг в пять тысяч человек. Требовали немедленно закрыть полигон. Но глава администрации Гаврилов к ним не вышел. «Голова так и не показалась из штанов», — так описал пенсионер Дмитрий реакцию власти.
До начала протестов на полигон шло не менее 400 мусоровозов в день. Когда протесты начались, число машин сократилось, но все равно ежедневно не менее 100 машин выбрасывают на полигоне мусор.
Активистка Ирина, вообще-то работающая поваром, утверждает, что мусоровозы, которым не удалось проехать мимо пикета на полигон, сваливают свой мусор неподалеку, в Сычевских карьерах. Снег сойдет, и мы увидим.
И вот 10 марта — еще митинг.
Безъязыкий протест
Череда машин, на которых приехали в Ядрово люди, тянется по обе стороны Волоколамского шоссе километров на пять. Машин не менее двух тысяч. В каждой машине — по два-три человека. Это значит, что и митинг 10 марта — как минимум пятитысячный. Огромная для Волоколамска цифра.
Организован митинг при участии предвыборного штаба Ксении Собчак. Организация заключается в том, что пригнали грузовик с открытым кузовом, чтобы служил сценой. Работают микрофон и две колонки. Вырезаны из картона фигуры героев-панфиловцев, которые по преданию погибли совсем рядом. Они возвышаются над толпой — в том смысле, что не для того погибли герои, защищая Родину, чтобы покоиться теперь под мусорной кучей величиною с девятиэтажный дом.
Ксения Собчак опаздывает. Она опоздает на сорок минут, как Путин. Организаторы объясняют из кузова грузовика, что Ксению Анатольевну, дескать, нарочно задержали гаишники, но в толпе не очень этому верят. Гаишники тут — друзья, соседи. С ними активисты, нарядившиеся в костюмы химзащиты, мирно курят, и гаишники кивают с пониманием: «В натуре дома задыхаюсь».
Тем временем в кузов грузовика один за одним забираются люди и говорят. Они не ораторы и не политики. Они говорят плохо. «Я тут все эти места знаю, я охотник и вот я как увидел полигон выше вековых елок, я обалдел…» «У меня тут внучки гуляют, я тут на лыжах катался, а теперь тут нельзя дышать». И маленькая девочка Таня: «Я хожу в школу в противогазе. Я хочу, чтобы все дышали чистым воздухом. Закрыть!»
Толпа подхватывает: «Закрыть!»
Кто-то из ораторов оказывается антисемитом и кричит, что компанией «ООО Ядрово» «владеют жиды». Кто-то изрядно пьян и, пытаясь отвесить землякам низкий поклон за активную гражданскую позицию, чуть не падает из кузова. На кузов забирается представитель подмосковной Общественной палаты, его освистывают. Он пытается доложить, что уже привезены, дескать, два прибора, чтобы мониторить состояние воздуха, что состояние воздуха нормальное.
«Пошел вон! — кричат из толпы. — Этот человек ездит на Мазератти! Не слушайте его! Позор!»
Особенно толпу злит, что представитель Общественной палаты путает ударение в слове «Возмище». Так называется улица, на которой должен стоять прибор, исследующий воздух. Ударение надо делать на «О», а выступающий говорит «ВозмИще». И сразу понятно — чужой.
«Пошел вон! Мазератти! Позор!»
Но в основном говорят женщины, старики, подростки. Они никогда не занимались политикой. Они впервые кричат со сцены, что имеют право дышать. И впервые кричат: «Долой Гаврилова!» (главу района), «Долой Воробьева!» (губернатора Московской области), «Долой Путина!» (президента РФ). «Вова! Ты отнял у нас будущее, оставь хотя бы воздух!»
Почти перед самым приездом Собчак в кузов грузовичка забирается глава города Петр Лазарев. Он свой. Его слушают. Он говорит, что дело не только в воздухе. Что прямо под полигоном протекает речка Городня. Что, когда растает снег, яды с полигона потекут по Городне в речку Ламу, по Ламе — в Большую Сестру, по Сестре — в Волгу. И экологическая катастрофа обретет федеральный масштаб.
Лазарев докладывает, что написал уже о грозящей всему Поволжью катастрофе губернатору и президентскому полпреду. Ему неловко говорить это, потому что над головой у него плакат: «Собчак в президенты». И он уточняет: «Я поддерживаю нашего президента Путина, не надо его долой».
Право дышать
Когда приезжает, наконец, Собчак, митинг обретает форму митинга. Ксения стоит в кузове грузовичка и бросает в толпу чеканные лозунги. «Право дышать!» «Они украли наш воздух!» «Воробьева в отставку!» «Мы против всех!»
Она делает только одну ошибку, которая едва не портит все впечатление от ее речи. В слове «Ядрово» она делает ударение на «Я», а нужно на «О» — ЯдрОво. По толпе бежит ропоток — чужая. Но кто-то, видимо, подсказывает Ксении, и она исправляется. Ошибку в ударении прощают ей за чеканность формулировок.
«Молодец, здорово она их, — шепчут в толпе. — Небось до Москвы не доедет, убьют по дороге».
В Москву Ксения Собчак возвращается благополучно. В Волоколамском районе остаются ее чеканные лозунги.
«Они украли наш воздух!»
«Мы имеем право дышать!»