«Зовите меня просто батюшкой», — отвечает отец Дионисий на вопрос, как к нему правильно обращаться. Высокий, статный, с красивым глубоким баритоном. В темно-синем подряснике и теплой куртке сверху. Из под полы проглядывают синие спортивные штаны с тремя полосками-лампасами. Очень фактурный. Любит Набокова и Пелевина. Легко и очень естественно вплетает в свою речь разные цитаты. От Ницше до черепахи Тортилы. Вспоминает Летова, Шевчука, Цоя, Бутусова. Считает, что русский рок — это совесть нации, выраженная в музыке. А музыкант, писатель, режиссер — это звонарь. Он обязан будить общество. Раздачу инфузионных наборов детям с диабетом, которая нам предстоит, он тоже считает акцией звонаря.

Грамота «звонаря»

Будущий батюшка родился в подмосковном Пушкине. В детстве в шкафу случайно наткнулся на медицинскую энциклопедию, начитался этой книжки с жуткими картинками и решил, что хочет быть врачом. С отличием закончил медицинский колледж. Работал в реанимации Первой Градской больницы. Там же, в реанимации, встретил будущую матушку. Говорит, это была любовь с первого взгляда. Но вместо мединститута поступил в Коломенскую духовную семинарию. Провидение так решило. Сейчас отцу Дионисию 40 лет. У него восемь детей. Старшему 19 лет, младшему еще не исполнилось двух. Когда-то рядом с храмом был большой старинный дом священника. Но сейчас в нем жить все равно было бы неудобно — ближайшая от села школа в 20 километрах. Поэтому квартиру снимают именно там. «Мы, как китайцы, живем вдесятером в трешке», — иронизирует батюшка. У него отличное чувство юмора.

Мы встречаемся с утра у Троицкого храма в селе Драчево, в 30 километрах от МКАД. Рядом канал имени Москвы и Пестовское водохранилище. В Драчеве всего пара сотен жителей, но зимуют человек 70. Газ в село так и не провели. С другой стороны от храма — дорогие, почти не заселенные коттеджные поселки. Их настроили в тучные годы перед кризисом, да так и не распродали. Сам храм вернули церкви полуразрушенным в 1995 году. В советское время в нем хранили удобрения и была скотобойня. Назначение в Драчево отец Дионисий получил в 2003 году. Большая часть храма на реставрации. Зимой ее огораживают. Народу собирается немного, а в морозы большую площадь трудно протопить одной печкой. Жизнь в сельском приходе оживляется с Пасхой, когда, словно перелетные птицы, с теплом в дома возвращаются дачники. На стене у входа между двух икон золоченая грамота, врученная «священнику Дионисию Соколову за усердные труды на ниве духовно-нравственного просвещения и образования». Оказывается, РПЦ активно использует такой советский метод поощрения.

Плакат фильма «Супермен», висящий в мужском туалете при храмеФото: Андрей Любимов для ТД

Чудо — источник денег

Батюшка загружает в машину две небольших коробки с расходниками для инсулиновых помп, из-за которых весь сегодняшний сыр-бор, и свернутый лист ватмана. И мы выдвигаемся в ближайший райцентр, где уже ждут родители детей с диабетом.

Его семнадцатилетней дочке Варваре инсулинозависимый диабет диагностировали еще десять лет назад, после тяжелого гриппа. За полгода до Вари тот же диагноз поставили и самому отцу Дионисию. Так что о перебоях с обеспечением необходимыми препаратами и расходниками и об их стоимости он знает не понаслышке. Детей с установленной инсулиновой помпой по льготным рецептам должны обеспечивать инсулином, тест-полосками для контроля сахара и расходниками для помп.

В Подмосковье с осени начались перебои со всем, кроме инсулина. Одна упаковка инфузионных наборов для помп стоит от 5500 рублей. В месяц необходимо две упаковки. Каждый месяц родители выписывают у участкового врача льготные рецепты, которые вот уже не один раз оставались необеспеченными. Для многих семей с ребенком-инвалидом это существенная сумма. Батюшка, как и другие родители, несколько месяцев ждал, жаловался и писал письма. А потом решил пойти другим путем. Закупил на всех детей в районе инфузионные наборы на месяц и решил поделить их на всех, по-братски. Так он свою гуманитарную акцию и назвал — «По-братски». Авось у отвечающих за закупки совесть проснется и что-то изменится.

Отец Дионисий демонстрирует устройство для инфузий при сахарном диабете, которое подключено непосредственно к немуФото: Андрей Любимов для ТД

Батюшка достает из нагрудного кармана под рясой и показывает нам маленький приборчик, похожий на пейджер — это и есть инсулиновая помпа «Медтроник». От нее под одежду, к батюшкиному телу тянется тоненькая трубочка (канюля), которая крепится к подкожному катетеру. Прибор запрограммирован и по определенному режиму пошагово впрыскивает инсулин. Такие же стоят у детей, которым он хочет помочь. Катетер с трубочкой необходимо менять каждые два-три дня. Но иногда, особенно у детей, катетеры вырываются, что-то ломается или сгибается, и менять приходится чаще. Родители говорят, что иногда из экономии не меняют катетер по пять-шесть дней. Батюшка полагает, что инфузионные наборы могли бы вполне производить в России, а не в Мексике. 12 упаковок с катетерами и канюлями улетели за 10 минут. Мамы надеются, что поставки всего, что им положено, скоро наладятся. Ведь такие осенне-зимние перебои случались и в предыдущие годы. Но все признают, что неожиданный подарок от батюшки — хорошее подспорье при детской пенсии в 12 500.

«Сколько я ни писала обращений и жалоб, в ответ приходят формальные отписки, а заканчивается все проверками работы нашего участкового врача, которая тут вообще не при чем», — рассказывает Виктория Ланцова, мама девятилетней Вари. Последняя отписка от областного Минздрава ей пришла еще перед Новым годом. Пишут, что «проводятся организационные мероприятия по закупке». На инфузионные наборы батюшка потратил 70 тысяч рублей. Удалось за пару часов серфа в сети найти самые низкие цены. В обычной аптеке 12 упаковок стоили бы больше 100 тысяч рублей. Источник денег — чудо.

«Я как священник не имею личных денег. Все деньги, которые ко мне попадают, — это забота обо мне прихожан, — отвечает на наше недоумение батюшка. — Однажды мне задали вопрос: «Что ты думаешь о заработке». Я говорю: «Я живу на подаяния». «Но это же так оскорбительно для взрослого мужчины —жить на подаяния!» Но я не нахожу в этом ничего оскорбительного. Я полностью завишу от народа. И как я отношусь к ним, так народ относится ко мне. Есть такая штука, которая называется чудо. В приход из 70 бабушек, у которых самих ничего нет, может приехать какой-то человек и дать то, чего недоставало. Вы зря смеетесь, да-да, это как в детской песенке «прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете»».

У священников, по словам отца Дионисия, есть официальная зарплата, которую платит РПЦ.

У сельских священников это 15-20 тысяч рублей. У городских побольше.

Главный враг духовной жизни

Фотографироваться на ступеньках лечебного учреждения батюшка не хочет. Как-то слишком помпезно это будет, сомневается он, попутно благословляя пару человек, попросивших об этом. Не успеваем мы отъехать от больницы, как батюшкин телефон разрывает звонок. «Благое дело — не только строчить из пулемета, но и вытаскивать тех, кто может оказаться под огнем», — говорит нам батюшка, закончив разговор. Оказывается, в лечебном учреждении, напрямую никак не отвечающем за обеспечение лекарствами, началась движуха. Нас просят не упоминать его название, докторов, заведующих. На закупку и наличие препаратов они повлиять не могут, но при любом конфликте все шишки сыплются на них.

— Батюшка, а вы не боитесь окрика сверху? — спрашиваю.

— Не нужно бояться делать добро. Иначе не будет таких, как Георгий Великанов, который погиб, спасая бездомного. Я часто о нем думаю. Его фотография в моем телефоне. Если бояться окрика, много добрых дел не свершится. Батюшка прикладывает ладонь к уху, имитируя разговор по мобильнику: «Алло, настоятель храма? Тут человек на пути упал. Поезд через три секунды. Можно я его вытащу? Вы меня благословите?» — а поезд-то давно прошел… Духовные решения принимаются здесь и сейчас. Нет времени думать о последствиях. Каждый раз, когда начинаешь думать о последствиях, все идет насмарку. Самый страшный враг духовной жизни — это расчет.

Акция победоносно завершилась, и батюшка зовет нас в храм греться к печке и пить чай. В свежем снегу у храма два черных упитанных котика пытаются грызть замерзший за ночь фарш в миске. На улице уже закипел самовар, и кипяток из него приносят в храм. В углу возле окна на небольшом столике организуется импровизированная трапезная. Батюшка со вкусом заваривает крепкий-крепкий чай. И достает купленные специально для нас пончики и пирожки. «Обратите внимание, у меня тут муравьи бегают. Не проглотите случайно и не раздавите. Они добрые существа. Тут их целая колония. Кто-то говорит, что их надо травить. А я не хочу. Они меня не обижают, и я их тоже». От ножки стола куда-то в глубь храма по муравьиной тропе двое деловито тащат по белому яйцу.

Кресты в одном из помещений храмаФото: Андрей Любимов для ТД

Ловец покемонов

Пару лет назад, летом батюшка хозяйничал у храма и заметил, что вокруг крутятся двое молодых ребят. Наблюдал за ними, а потом думает — надо поговорить. Подошел, предложил рассказать о храме. А парни отвечают: «Не, мы тут покемонов ловим». Батюшка полюбопытствовал, что за покемоны такие. Гости показали, как вся эта покемонова охота устроена, и спрашивают: «А можно мы у тебя в храме покемонов поищем?» — «Нет, — говорит батюшка, — сам я уже всех там давно поймал». И разошлись они с миром. «Ну, не кидаться ж в самом деле на них с криками: «Ах вы, окаянные безбожники, на святой территории ловите своих бесовских покемонов». Ну зачем человека оскорблять?! Он пришел к тебе, не причинив зла, зачем же его унижать и оскорблять?»

Статью 148 УК РФ (оскорбление чувств верующих) отец Дионисий считает совершенно неправильно применяемой. Ни один неверующий человек не может оскорбить верующего человека, убежден батюшка. Они из разных миров. «Ну чем меня может оскорбить неверующий? Скажет, что Бога нет? Милый, ну для тебя нет, а для меня есть. И что дальше? Ворвется в храм и будет пакости делать? Ну, я скажу: «Мужики, выведите его из храма», и все. Или скажу: «Давай, мы с тобой сначала чаю попьем». Бывали случаи, когда люди вели себя провокационно. Ну и ладно. Меня этим оскорбить нельзя, ну а уж Бога тем более».

«Даже тема ЛГБТ, — говорит батюшка, — моему сознанию не наносит никакого ущерба. Я ЛГБТ по-другому расшифровываю — «Люби Господа Бога твоего». Это печальная история человечества. Часто дается за грехи предков. Это трагедия для человека. Но многие в обществе понимают это явление неправильно и относятся к тем, кто не такой, как он сам, агрессивно. Есть такое понятие в сельском хозяйстве — расклев. Массовая агрессия кур по отношению к своему сородичу. Они начинают заклевывать, расклевывают до костей. Измазываются в крови и начинают уже клевать друг друга. Это трагедия, когда куры друг друга тюкают только за то, что одна из них в чем-то испачкалась. Неужели мы — люди — не способны осознать простой вещи — человека в трудном положении не надо унижать или стараться как-то подавить, надо стараться найти приемлемое средство, чтобы проявить какое-то человеческое отношение. Когда мы начинаем кого-то клевать — мы похожи на этих самых кур».

«Мы теряем человеколюбие», — сокрушается батюшка и пересказывает расстроившую его новость про первого робота-священника, который появился в Германии. «Человек — это самое ценное, что есть в этом мире. И когда человек оказывается за бортом — это трагедия. Мы теряем человеколюбие. Я считаю, что закон и любовь — это как две чаши весов. Одно не может быть без другого, и оно взаимосвязано».

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!