Особенно мы заботливые в отношении открывания глаз ближнему своему на промахи и оплошности его.
Толстому мы обязательно скажем, что он толстый. А то вдруг он, толстый, не в курсе. Он каждое утро, может, в зеркало на себя смотрит и не видит. Непорядок. Надо сообщить.
Упавшему ребенку мы скажем: «Так тебе и надо. Говорила мама не бегать? Говорила. Ты побежал и вот, упал. Будешь знать». Ребенок после этого сразу навсегда перестанет бегать и падать. Может, даже ходить откажется.
Если кто кошелек потеряет, или там машину поцарапает — тоже всегда понятно, кто виноват и что делать. «Куда смотрел?» — спрашиваем мы. «А голову ты не забыл?» — спрашиваем мы.
Поэтому, когда кто-то начинает говорить о сексуальных домогательствах, у нас тоже возникают вопросы.
«А почему ты не сопротивлялась?»
«А почему молчала?»
«Почему?»
«Почему?»
Действительно, почему? Почему жертвы сексуального домогательства так часто впадают в оцепенение, вместо того, чтобы двинуть обидчику коленом куда следует? Что мешает закричать, возмутиться, дать отпор, как полагается уважающей себя леди? Ответ на этот вопрос простой. Биология мешает.
Вариантов реагирования немного. Собственно, их всего три: бей, беги и замри
В мозгу человека есть тревожная кнопка. Нет, не кнопка — целая панель управления. Существует она только на случай кризисных ситуаций. Имя ей — амигдала, или миндалевидное тело. Амигдала участвует в генерации эмоций и хранении воспоминаний, а также управляет нашим поведением в случае опасности. Структура эта очень древняя, поэтому вариантов реагирования предлагает немного. Собственно, их всего три: бей, беги и замри. Все три — заботливо отфильтрованные эволюцией эффективные способы спасения утопающих их собственными руками. Бей — для хищников, лучший вид обороны — нападение. Беги — для длинноногих и робких представителей жвачной фауны. Замри — для всех остальных, даже самых маленьких и бессловесных. Потыкайте жука палочкой — он подожмет лапки и перевернется на спину. Вы думаете, мы очень далеко ушли от жука? Подумайте еще.
В первые секунды жертва сексуального домогательства переживает все то же, что и человек, оказавшийся в любой кризисной ситуации. Амигдала с помощью гормона норадреналина рассылает сигналы SOS по всей симпатической нервной системе, активизируются надпочечники, выделяется гормон адреналин. Сбоев в работе амигдалы не бывает, на то она и рептильный мозг — все отработано тысячелетиями, просто, уверенно, надежно. Нервная система приведена в полную боевую готовность, работает тревожная сигнализация, нарастает ощущение паники. И тут бы бить, или бежать, но жертва замирает, словно бы добровольно позволяя делать с собой все, что насильнику заблагорассудится. В природе зайцы и косули замирают в случае опасности, благодаря своей природной окраске «сливаясь» с фоном и делаясь незаметными для хищника. К тому же, многие хищники не едят тех, кого не убили сами. Замри, и он не тронет. Это часто срабатывает.
Замирание — попытка слиться с фоном, остаться незамеченным, притвориться мертвой — характерная черта жертвы домогательства
Справедливости ради, те, кто оказываются в состоянии бить или бежать, не становятся жертвами харассмента.
Несмотря на всю многовековую эффективность амигдалы, у нее есть одно неприятное свойство. Когда тревожная система мозга начинает работать, она начисто выключает когнитивные функции. Иными словами, лишает нас способности думать, адекватно соображать. Отсюда — растерянность, ощущение «пустой головы», невозможность реагировать и злость, стыд и ненависть к себе потом — почему не сообразила закричать, поднять шум, опрокинуть стол…
Еще одно характерное переживание жертвы — ощущение себя вне границ собственного тела, словно происходящее не имеет прямого к ней отношения. Сексуальное домогательство — это не про секс, а про власть. Сексуально неудовлетворенные не домогаются подчиненных, они смотрят порно и покупают услугу «секс по телефону». Домогаются голодные до власти, жадные до контроля, ненасытные к подчинению. Поэтому жертва часто и возрастом моложе, и находится ниже по социально-иерархической лестнице. Сексуальные сигналы со стороны человека, отношения с которым не подразумевают таковых, но подразумевают уважение и пиетет, воспринимаются как нечто сугубо неправильное, категорически социально неприемлемое. Ведь в человеческом стаде — трибе — более высокие по рангу члены должны оберегать более слабых, иначе трибе не выжить.
Психика жертвы оказывается не в состоянии справиться с этим переживанием и начинает защищаться. «Нет, это не со мной, этого не происходит, это не в самом деле». Этот примитивный, типичный для детей младенческого возраста защитный механизм психики называется «диссоциация» и означает переживание разделения психического и телесного — что бы сейчас ни происходило, меня здесь нет.
И еще одна важнейшая психологическая составляющая — это отвращение и стыд. Происходящее не просто унизительно, происходит несанкционированное вторжение в интимное пространство — в границы человеческого тела, вторжение, имеющее сексуальный контекст. В этот момент жертва перестает ощущать себя человеком, личностью — ты становишься объектом, чьи потребности и желания можно не учитывать.
Иными словами, тебя, как человека, для насильника просто не существует
Любопытно, что, как и любая эмоция, эмоция отвращения эволюционно была сформирована для того, чтобы побуждать человека к определенному действию. Если бы матушка-эволюция не сформировала эмоцию гнева, нас всех вместе с потомством сожрали бы саблезубые тигры. А так они сожрали только тех, кто вовремя не встал на защиту потомства.
Эмоция отвращения была сформирована для того, чтобы научить человечество держаться подальше от заразных болезней. Фекалии, рвотные массы, пугающие накожные язвы и уродливые опухоли — все это, вызывая отвращение, заставляло человека обходить источники инфекции десятой дорогой и таким образом улучшало выживаемость во время эпидемий. Сочувствие — более сложная и высокоорганизованная эмоция — появится позже и тоже будет служить выживанию человечества, помогая вылечить больных и таким образом сохранить ценный культурный опыт.
Отвращение, которое переживают жертвы харассмента, по сути, имеет все тот же психологический смысл: держись от него подальше. Как можно скорее окажись на как можно большем расстоянии от насильника. Отвращение пытается нас уберечь от разрушительного, как проказа, психологического опыта.
Стыд, в свою очередь, отражает переживание происходящего как нарушение всех мыслимых и немыслимых социальных правил, законов и норм. «Так нельзя, — кричит стыд. — Этого не должно происходить».
«Почему ты не сопротивлялась?» — спрашиваем мы. «Потому что я человек», — вот правильный ответ. В веками отработанной, филигранно выстроенной системе реагирования человека на внешние стимулы не предусмотрено категории «сексуальные домогательства». Ведь поведение это, между нами говоря, совсем не человеческое.
Светлана Бронникова — психолог, действительный член Нидерландского института психологии
