Что делать с бабочкой-ведьмой

Сильвия позвонила сверху, когда я жарила свиные отбивные на ужин, стоя на кухне в одних трусах и с «рулей» на голове. На дворе — обычный кубинский май, плюс 30 и «жестокое» солнце с девяти утра до пяти вечера. В Бойерос, где мы с папито снимали квартиру, последние пару месяцев принялись отключать электричество на три-пять часов посреди дня — экономия электроэнергии в государственных интересах. Тут-то мы и осознали, как нам на самом деле дорог старый громоздкий кондиционер, из которого тянет сыростью и средством от москитов, зато за 20 минут он опускает температуру во всей квартире до комфортных 18 градусов. Когда начались «апагОны» — те самые временные отключения, вполне привычные на Острове — наша жилплощадь без окон, без дверей (не считая открытого патио) под железной крышей стала работать в режиме микроволновки. По дому днем я ходила исключительно неглиже и с забранными волосами, а халат накидывала, только чтобы ответить на телефон в патио.
Звонили насчет экскурсии в конце недели. Повесив трубку, я звякнула в специальный звоночек — чтобы хозяйка квартиры Сильвия, с которой мы делим не только кров, но и линию, знала, что телефон свободен. Проворачивая в голове будущую поездку к табачным плантациям, вернулась на кухню — и застыла на пороге.

Животная привлекательность

Дело в том, что я обладаю «животной привлекательностью»: стоит мне войти в дом, к забору тут же бегут коты и собаки, в сад летят колибри, по стенам семенят бежевые ящерки с голубыми глазами, ползут садовые слизни, оставляя влажный след, выжидательно подкрадываются алакраны — местные скорпионы, наперегонки спешат тараканы размером с голубя. Папито смеется и называет меня «Белоснежкой».

Все началось в первую неделю после моего переезда на Кубу, когда из-под кольца унитаза выползла большая черная многоножка и стала взбираться по моей спине. Так я не кричала никогда в жизни, а я девочкой-подростком видела живого Сергея Лазарева. Тем криком я, кажется, открыла неведомый мне портал — и ко мне потянулась природа.

Автор у себя во дворе. Фото из личного архива

Через несколько дней ночью на кухне я познакомилась с кокуйо — это огромный светящийся в темноте таракан с твердым панцирем, который не только не боится тапка, но и сам агрессивно «бодает» обидчиков. Потом были обычные, не флуоресцентные тараканы — кукарачи, которые, как выяснилось, умеют летать. В тот месяц, когда мы с папито ссорились и он съезжал жить к университетскому товарищу Рамону, я прикормила большого плешивого пса по кличке Негр, чтобы он гонял от моего забора пахУсос — онанистов. Еще были крысы, забегавшие с местной мусорки прямиком ко мне на кухню, и облезлые кошки — те же крысы в глазах кубинцев. До переезда на Остров для меня было загадкой, почему всемирная любовь к котикам обошла его стороной.

Теперь, увидев на кухне под раковиной черное пятно, я сразу поняла, что это пятно живое, взяла себя в руки — в конце концов, никого особенно страшного и ядовитого на Кубе просто не водится — и подошла ближе. На треснутом желтом кафеле, распластав крылья, сидела бабочка. Огромная, размером с две моих ладони, черная бабочка невероятной красоты, с едва заметным темно-серым рисунком на крыльях.

Я долго смотрела в восхищении, пока меня не осенило, что ее надо сфотографировать — вдруг ко мне на запах жареных отбивных прилетела энтомологическая сенсация. На цыпочках я попятилась в спальню, а когда вернулась с телефоном — через какие-то секунды — черной бабочки под раковиной уже не было. Я просмотрела все углы, за шкафами, за холодильником и весь вечер нет-нет да и косилась на потолок, потому что красота красотой, а вот совершенно не хотелось, чтобы сенсация приземлилась мне на голову. Но нет, бабочки след простыл.

К шести муж вернулся с работы, снова звонили насчет экскурсии. Заходил поздороваться Отеро — бывший университетский преподаватель мужа, который живет поблизости. Потом в панадерии «выкинули» свежий вечерний хлеб — запах пробрался во все дома и, как обычно, подчинил волю. Соседи вереницей потянулись к булочной за теплыми буханками. Словом, только когда мы с папито сели ужинать поздно вечером под скачанную серию «Теории Большого Взрыва», я вспомнила про бабочку. Но муж как-то совсем не разделил моего восторга: «Большую? Черную? Где?» — всполошился он. Я показала под раковину, он какое-то время смотрел туда, а потом пошел в патио к телефону, набрал старшего брата и тоном «шеф, все пропало» сообщил: «Верита видела марипОсу-брУху». Брат Мишель, бывший игрок национальной сборной по баскетболу, а ныне сантерийский колдун и, по совместительству, шеф-повар дорогого ресторана сказал коротко: «Приезжайте».

Смерть за порогом

Раньше я знала только, что не к добру увидеть сУм-сУма — это местное название крошечной колибри-«пчелки», которая делает 80 взмахов крыльями в секунду и «жужжит». Кубинцы верят, что эта безобидная птичка — предвестник смерти. Оказалось, что и моя кухонная гостья — «бабочка-ведьма» — не сулит ничего хорошего. «Это значит, что на тебя наколдовали, скорее всего, подослали духа мертвого, чтобы тебя изъянить, — объяснял муж, когда мы пересаживались на Спортивном городке, чтобы взять прямую мАкину до Капитолия. — Вот попомни мои слова, сейчас на консульте скажут «осОгбо икУ»».

И действительно, Мишель раскинул цепочку-окуэле, долго чертил пылью на доске и сказал: «ОсОгбо икУ», смерть за порогом. Еще через час гадания план действий был определен — дать двух голубей и двух черных куриц моим санто завтра на рассвете, сделать эббО — очищающий обряд, а еще натереть травяной настой и мыться им три дня, а лучше неделю. Сказано — сделано. В четыре утра мы подходили к хижинке на задворках Аламара, проводить религиозные обряды в жилом доме не очень-то удобно: грязь, кровь, запахи всякие разные. Я — во всем белом и в белой шапочке. Мишель уже заехал к анималеро — разводчику животных для жертвоприношений — и купил птиц.

После «работ», грязные и невыспавшиеся, мы разошлись. Головы черных куриц я забрала с собой в пакетике — чтобы потом отварить дома, снять кожу и сохранить черепа. Брат поехал в Старую Гавану, мыться-бриться — и на работу в ресторан. А мы двинули на рынок «Четыре пути», чтобы у одного из местных травников купить все для настоя. Семь часов утра — самое время для свежей зелени. Цветочники подвозят тележки к церквям — храмы католические, но это неважно.

О боги, боги мои

Маленький местный святой. Фото из личного архива

Википедия расскажет вам, что большая часть населения Кубы — католики. Но как давно Википедия заглядывала на Остров и сколько там жила? Я же с полной ответственностью очевидца могу заявить: большая часть кубинцев — приверженцы афро-кубинских религий. Будь то «добрая» сантерия, «злое» пало монте или суперсекретное «Общество Абакуа», куда принимают только мужчин.

Все началось еще со времен колонизации: прибывшие на Остров конкистадоры встретили сопротивление в лице индейцев таино — и вырезали местное население. К тому же испанцы завезли на Кубу болезни, от которых даже мирные коренные жители быстро закончились. Но тростниковые и табачные плантации сами себя не возделают — пришлось срочно завозить рабов из Африки. Но те приезжали не одни — они привозили с собой богов. Чем очень пугали хозяев — мало ли какую порчу наведут эти негры за не слишком христианское с ними обращение. Покрестили в католиков. Но африканские рабы не спешили отрекаться от многовековых верований — они проассоциировали католических святых со своими санто, по цвету ли одежды, по имени, по чудесным силам, спрятали камни с духами за иконы и стали молиться Христу, подразумевая верховного бога Олофина, и богу болезней Бабалу Айе в лице Святого Лазаря.

И сегодня возле церкви Святой Варвары продают красный антуриум для бога Чанго, к Деве Марии приходят с подсолнухами для Очун, а возле церкви Девы Мерседес утром вы обязательно встретите продавцов белых гладиолусов и асусены — ведь это церковь Оббаталы. Он одет во все белое уже много веков — а раньше, согласно одной из легенд, носил только черное. Но однажды на земли, где он правил, пришла Смерть. Она искала Оббаталу и знала, что это белый мужчина, одетый в черные одежды. Оббатала пошел к верховному богу Олофину советоваться, что ему делать. И Олофин сказал: «Оденься во все белое». Оббатала переоделся, и Смерть не нашла его. С тех пор белый — цвет Оббаталы, и если вы идете в церковь просить что-то у него, надо нести именно белые цветы.

Когда я задумала переехать на Кубу и в антропологических целях приняла сантерию, мне пришлось раздать большую часть гардероба — а я очень любила маленькие черные платья и черные водолазки (ведь всем известно, любое занятие — искусство, если ты делаешь это в черной водолазке).

Муж считает, что я — «мАла релихиОса», то есть так себе верующая. Он, конечно, прав — сложно тридцать лет жить атеистом, а потом пойти целовать козлиные головы и соблюдать итУ, индивидуальный список запретов и рекомендаций. Папа говорил, что бог у всех один и называется он «совесть». И моя совесть была спокойна, когда я решила покреститься в сантерию, чтобы наконец разгадать «загадочную кубинскую душу» — кто эти люди во всем белом на улицах? Почему на всех ожерелья разного цвета? Почему они не смотрятся в зеркало и не едят со всеми за столом? Что за камни с глазками за дверью? Что за разноцветные супницы с колокольчиками в шкафах? Откуда на перекрестке козлиная нога и цветы? Почему, наконец, на Острове, где дефицит всего, один отказывается есть яйца, второй — свинину, третий — тыкву?

Сантерийский браслет

О принятом решении я не пожалела ни разу — и не только потому, что именно на своих «крестинах» познакомилась с будущим мужем. Я, такая очевидная «некубинка», стала чуть более своей в глазах местных. Они видят на мне сантерийский браслет — и отношение меняется: реже обсчитывают, меньше клянчат «ун доллар», почти не отпускают сальные комплименты. Часто, правда, завидя браслет, спрашивают: «Ибору Ибойя?» — проверяют, а не купила ли я его просто так в уличной лавке. Я киваю и отвечаю: «Ибочиче», — и все, вопросов больше нет. Это такая сантерийская присказка на языке Йоруба, посторонним невдомек.

Вера с мужем и сыном. Фото из личного архива

У торговцев травами мы без труда находим и йерба буэна, и бледо бланко, а вот отипонлы нет нигде. Приходится вернуться в Старую Гавану, искать там. Солнце уже высоко, начинается зной, на улицах остаются только туристы с рюкзаками на животах, ресторанные зазывалы, мошенники и таксисты. Мы делаем последнюю попытку — заходим к самому старому йерберо на улице Лус. В прохладном патио пахнет свежей травой, на прилавке в тени лежат стожки зелени, на полу в мешках, как в вазах, стоят палки — их используют в пало монте, «черном» колдовстве. Здесь, в лавке Освальдо, есть всё.

Папито отправляется на работу, а я через всю Гавану домой. По дороге захожу в магазин сети «Панамерикана», покупаю две замороженные котлеты и маленький кусочек невкусного, зато дешевого сыра. В бодеге, магазине для местных, беру несколько фунтов риса, муки и тридцатку яиц, пока есть. А возле дома с тележки — ананас, томаты, чеснок и стручковую фасоль. Дома достаю из холодильника одну из бутылок кипяченой воды и лежу с ней в обнимку под кондиционером — долго, пока не исчезнут солнечные мушки перед глазами. В полдень кондиционер выключается, и я иду на кухню готовить настой — мыть траву, «ощипывать» листики и перетирать их руками с небольшим количеством воды, пока жидкость не становится густой и темно-зеленой, почти черной. Параллельно закидываю вариться куриные головы. Когда они будут остывать в патио, запах привлечет уличную кошку — одной из голов я недосчитаюсь. Вечером папито придет из своего НИИ, будет рассказывать про блокчейн, Big Data и немножко про то, что кошек надо гнать в шею — недаром в сантерии есть легенда, что кот предал бога Орулу.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!