Детство этикеток и бандитов

Кто такой Елан

Мой отец закончил Московский полиграфический институт, откуда его в 1984 году распределили в Ставрополь — художественным редактором в книжное издательство. Туда мы и переехали. Серега (с детства я называла отца только так) оформлял детские и взрослые книжки. В нашей двухкомнатной квартире одна комната была моя, а половину второй он отгородил под кабинет. Это было мое любимое место: гора кисточек, карандашей, всяких резцов для гравюр, бумага всех размеров и текстур и огромный фотоувеличитель. Там он вручную делал макеты книжек — и там я провела половину детства, наблюдая и мешая.

В начале 1990-х денег на книгоиздание у страны не стало. Когда мне было десять, отец делал детскую книжку «Дорогая муха!» со стихами Николая Олейникова буквально у себя дома — в издательстве не было даже инструментов. Помню, как мы гонялись на балконе за мухой пожирнее, потом ее надо было аккуратно убить, чтобы не помять и не расплющить (это была моя задача), потом он помещал ее под микроскоп и срисовывал в большом размере, и это становилось книжной иллюстрацией. Книжка есть у меня до сих пор, напечатанная на ужасной бумаге — другой в 1991 году уже не водилось. А скоро и такой работы у отца не стало.

Разворот книги «Дорогая муха»Фото: из личного архива автора

Тогда Серега с коллегами начали искать возможности подработать: то плакат какому-то кооперативу нарисуют, то рекламный буклет, то афишу, то этикетку. А потом он познакомился с бизнесменом Андреем, и началось интересное.

У Андрея было рекламное агентство под названием «Елан», которое в том числе занималось полиграфией. Серега сделал им логотип, Андрею понравилось, и он позвал его к себе работать.

Отец привел друга-художника, тоже Андрея, которого все звали почему-то Петрович, и они образовали при «Елане» маленькую студию графического дизайна под названием «Петров и Ко». Я все время спрашивала, кто такой Петров и кто такой Елан. С Петровым было понятнее — Серега, как и я, нашу фамилию терпеть не мог и назвать студию «Бобылёв и Ко» просто не позволил бы, к тому же друга звали Петрович, так что «Петров» был каким-то средним арифметическим. А прозаическое объяснение, что «Елан» — это первые буквы от Елены и Андрея, мне не нравилось. Я все настаивала, что должна быть какая-то легенда, и вместе мы придумали, что Петров — это аристократический охотник XIX века, который таинственно охотится на диковинное животное елана, обитающее в горах неведомой страны. То ли увлекшись игрой, то ли чтобы я от него отстала, Серега выдал мне шесть листов ватмана, гуашь и отправил рисовать легенду.

Шел 1993 год, мне было 12 лет, мой мир состоял из рисования, велосипеда, школы, бассейна, который я любила, и скрипки, которую ненавидела. Мои карманные деньги менялись, прибавляя нули каждый месяц, мой гардероб пестрел лосинами с вещевого рынка, в который превратился футбольный стадион «Динамо» в центре города, мой восторг составлял батончик «Сникерс», купленный у «спекулянтов», и кассета с альбомом Ace of Base. Мою печаль — не купленные мне польские кроссовки из дерматина с розовыми и салатовыми вставками.

Мама уходила с одной работы на другую, а Серега в «Петрове» делал странные заказы для странных людей. То постер какого-то банка с голой женщиной, то этикету для водки «Пикет» с самим собой в костюме казака, потому что не было других моделей. Дела шли хорошо, но хаотично. Все всё покупали. Серега купил свою первую машину — это была «копейка». А Андрей купил себе белый спортивный Ford Scorpio — точнее, какой-то банк заплатил ему какой-то долг отобранной у кого-то машиной. Мне тогда казалось, что красивее автомобиля не существует. А еще Андрей купил мои шесть картин с сюжетами охоты Петрова на Елана и повесил у себя в агентстве. «Петров и Ко» заказали мне портрет Петрова и тоже купили его у меня. А я купила новые лосины и новых кассет.

Фургон картона

В том же 1993 году Андрей познакомился с кем-то в правительстве Абхазии, где почти кончилась война за независимость. Он решил, что «Елан» будет первой российской компанией, которая поведет бизнес с новой Абхазией, и поехал к ним на переговоры. Вместе с абхазами они пришли к тому, что бедная, разрушенная страна может торговать чаем, мандариновым соком и самшитовым деревом. За самшит Андрей не взялся, но предложил услуги «Петрова и Ко», чтобы сделать упаковку и этикетки для чая и сока.

Серега в начале работы в «Елане»Фото: из личного архива автора

Серега все придумал и нарисовал и должен был ехать на границу с Абхазией показывать финальные макеты и забирать гонорар. Это было лето 1994 года, и он взял меня заодно на море. Мы ехали на белом форде Андрея, все друзья мне завидовали, я чувствовала себя невероятно крутой. Андрей с женой и ребенком остались отдыхать в Сочи, а мы отправились дальше, на полузаброшенную турбазу в поселке Веселое на реке Псоу, прямо на границе с Абхазией. План был такой: делегация абхазов из чайной и соковой фабрик переедет через границу, заберет макеты, отдаст деньги и уедет.

Веселое было пустым, заброшенным местом. Сейчас там все застроено олимпийскими объектами и одинаковыми корпусами отелей, а тогда это была никому не нужная Нижнеимеретинская долина с редкими домишками и пустым берегом Черного моря. Война в Абхазии только затихла, приближаться к границе никто не хотел. Весь пляж был в моем распоряжении, я проводила там дни напролет в компании нового кассетного плеера, пока Серега уходил на встречи с абхазами. Пару раз мы ездили на автобусе в Сочи. Почему-то на финальную встречу он взял и меня.

Мы сидели в кафе, абхазов было несколько, все они оказались взрослые и красивые, много ели и пили и гостей заставляли много есть и пить. Была почему-то только водка, которую Серега обычно не пил, но под суровые возгласы «Уважаешь, брат!» не пить было нельзя. Меня закармливали конфетами и мороженым. Когда все кончилось, абхазы расцеловали нас, сели в свою шестерку и укатили через Псоу, а Серега, еле стоя на ногах, вручил мне чемоданчик и сказал беречь его. И мы пошли домой, в деревянный домик заброшенной турбазы.

Это была длинная дорога. Мы шли по бесконечному галечному пляжу, в одной руке у меня был чемоданчик, другой я пыталась держать Серегу. Он периодически падал и говорил что-то про доллары, мне хотелось бросить и его, и чемодан. Ко всему прочему начинался шторм. Мне было холодно, я злилась. Когда мы наконец дошли, Серега пополз в сторону моря с намерением купаться, я попыталась его остановить, но не смогла. Хотя бы удалось отобрать у него важный чемоданчик и отнести в дом. Через какое-то время он пришел весь мокрый и в водорослях. Буркнул что-то вроде спасибо, что сберегла чемодан, и упал на кровать. Я уснула злая с плеером, а когда проснулась, сияло солнце, Серега спал мертвым сном в обнимку с открытым чемоданом, из которого высыпались мокрые доллары.

Портрет Петрова, который я нарисовалаФото: из личного архива автора

На этом отношения с абхазами закончились. Они получили макеты и заплатили за них, а потом, когда надо было печатать тираж этикеток, денег на бумагу и типографию у них не оказалось. Но расстались друзьями. Они даже отдали «Елану» фургон картона. Тот хранился на чайной фабрике еще с довоенных времен, абхазам он был не нужен. Еще через полгода Андрей закрыл «Елан», ушел из полиграфии и занялся банковским бизнесом. Серега всегда говорил, что с его обаянием и смекалкой он далеко пойдет, и он пошел. С тех пор я ничего о нем не слышала, но простой Google-поиск сказал мне, что Андрей Бесхмельницкий сначала основал компанию «Юнимилк» совместно с «Даноном», а потом компанию Food Union в Латвии. И что его состояние сейчас оценивается в несколько сотен миллионов долларов.

Андрей всегда был добр ко мне, очень мне нравился, и вместе с теми шестью еланами я еще нарисовала его портрет на коне. Мечтала, что, даже если он будет менять кабинеты, то везде будет вешать этот портрет.

Фургон картона — все, что осталось от «Елана». Серега с Петровичем решили не закрывать дизайн-студию, а попробовать выжить самостоятельно. Но денег не было, заказов тоже. Каким-то чудом они нашли производителя пиццы, которому частями продавали картон — он резал его на квадратики, на которых подавал куски пиццы. Несколько месяцев обе семьи — наша и Петровича — жили на деньги от продажи абхазского картона.

Крыша, Горилла и красивый Карен

Серега с Петровичем сняли маленький офис, собрали всех друзей-художников, отремонтировали его и стали искать заказы. Через старые издательские связи пришел крупный заказ от вино-водочного завода «Стрижамент», который хотел переделать всю свою печатную продукцию (они уже как-то делали им этикетку для водки «Пикет»). Денег у завода не было, и аванс он заплатил двумя КамАЗами водки. Нужно было эту водку продать и на эти деньги купить технику, бумагу для типографии, начать работать и платить себе зарплату. Но как продавать водку, художники понятия не имели.

Этикетка водки «Пикет» с Серегой в качестве моделиФото: из личного архива автора

Сначала тыкались по знакомым, никому КамАЗы водки были не нужны. Пытались через продуктовые магазины — без результата. Продавцы из художников, как правило, так себе. А один раз разговорились с владельцами магазина одежды по соседству, и те загорелись. Это были армяне, у них было много друзей армян, и они сказали: «Все будет, не беспокойтесь, друзья». Так у «Петрова» появилась своя крыша.

Армяне традиционно жили и торговали в Ставрополе еще с начала XIX века, и до сих пор это вторая по численности нация в городе после русских. Поэтому всякий малый и большой бизнес — легальный и не очень — здесь, как правило, армянский. Новые партнеры приставили к нашим художникам двух своих «менеджеров», которых оформили в «Петров». Они куда-то продали водку и купили новые компьютеры, принтеры, сканеры и типографскую бумагу. Сколько армяне выручили за водку и сколько потратили на «Петрова», Серега не знал. Знал только, что теперь половину дохода нужно отдавать крыше. Все, что требовалось дизайнерам — это возможность работать. В коммерческой, а тем более бандитской теме они ничего не понимали, но были рады наконец избавиться от водки.

Я часто появлялась в офисе «Петрова», как и на всех предыдущих папиных работах. Там было страннее, чем везде. В одной каморке работали Серега с Петровичем, все было в бумажках, эскизах, плакатах — в общем, как всегда. Зато в соседнем помещении стояли кожаные диваны, которые купили армяне, низкий столик, какие-то бутылки, туда приходили мужчины в костюмах и золоте, иногда с женщинами. Они в основном были вежливы. И еще там появлялся красивый Карен — он был учеником отца еще со времен издательства, но, не имея художественных склонностей, подался в менты. Только один раз я увидела кого-то огромного и невыразимо страшного. Это был некто Гиви — вышибала, бывший грузинский боец, который был еще важнее армянской крыши и всем руководил. За спиной Серега с Петровичем называли его гориллой, но говорить о нем в целом не любили. И впервые все чаще намекали мне, чтобы я поменьше крутилась у них на работе.

Дела тем временем шли хуже и хуже. Деньги от водки быстро кончились, а заказ для «Стрижамента» надо было еще на что-то печатать. Крыша решала свои вопросы на кожаных диванах и все больше мешала дизайнерам работать. Как-то Гиви разбил кувшин с водой об голову какого-то калмыка, которого крышевал, и Сереге пришлось отмывать кровь со стен. Он сказал Гиви, что работать так неудобно, и с тех пор впал в немилость. Красивый Карен обещал свою помощь в случае чего и взамен попросил устроить в «Петров» на должность бухгалтера свою любовницу.

Серега и Петрович в «Петров и Ко»Фото: из личного архива автора

«Петров» брался за любые заказы. Серега с Петровичем постоянно ваяли какие-то вывески, постеры, буклеты, флаеры для всех подряд. Все деньги забирали армяне и распределяли их по только им известной логике. Любовница Карена как-то сводила дебет с кредитом на бумаге и постоянно ездила в «Стрижамент» договариваться об отсрочке. Там, на заводе, оказалась своя мафия, дагестанская, и она кормила их какими-то обещаниями. Но потом это перестало работать, и в один прекрасный вечер Серега не пришел домой. Тогда я не знала, но позже он рассказал, что его посадили на стул, вокруг сидели дагестанцы из «Стрижамента», армяне и горилла и решали, что с ним делать. Решили еще подержать: мол, делай что хочешь, а заказ должен быть напечатан, ты директор «Петрова», ты и думай, где брать деньги.

Двое на мерседесе

Что делать, Серега не знал, и, пока думал, появились два новых бандита. Сначала они звонили по телефону и говорили, что из «Петрова» пропала дорогая бронзовая краска для типографии на несколько тысяч долларов, и что он теперь должен им денег за нее. Краска и правда пропала, но причем тут эти люди, Серега не понимал. А потом они подкараулили его у машины, затолкали внутрь и приставили нож к горлу. Сказали, что, если не заплатит им эти деньги, будет худо.

Я их помню — они как-то приезжали на черном мерседесе прямо ко входу в школу, как раз после уроков. Два красивых армянина. Сказали, что работают с моим папой и что довезут до дома. Я, как крутая, села в мерседес, и неделю все в классе только об этом и говорили. Вообще в Ставрополе в девяностые это не было редкостью, когда армянские мужчины на черных мерседесах останавливались на улице и настойчиво приглашали проходивших мимо девочек с ними поехать. Мы с подругами часто с этим сталкивались, пару раз нас даже силой заталкивали, еле отбились. Но это был другой случай — коллеги Сереги, и я спокойно с ними поехала. Они ничего не сделали, просто сказали, что знают, куда меня подвозить, и что мы снова увидимся.

Тем временем Серега перестал есть и спать. Только курил и поздно приходил. Срок расплаты приближался. Он думал попросить свою крышу вмешаться, но решил, что тогда будет им еще и морально должен, а не только за «Стрижамент». Помню, как в один вечер они шептались с мамой, она пошла и вытащила все свое золото из шкатулки— там было немного, пара колец с камнями и сережки. Это, а еще все деньги, которые смог найти, Серега отнес вниз, где ждала машина с бандитами. Но оказалось мало.

Мама, Серега и я, 1993 годФото: из личного архива автора

Тогда он пошел за помощью к Карену. Мол, ты же мент, выручай, бандиты требуют денег. Карен обещал помочь и сказал назначить встречу с бандитами в определенном месте. И приехал на эту встречу. Поговорил с ними и сказал, что отдает им свою машину, чтобы они отстали от Сереги. Они забрали машину и уехали. А на следующий день Карен позвонил и сказал, что теперь Серега должен вернуть ему деньги за машину. Бандиты оказались партнерами Карена по «делам».

И тогда отец все-таки пошел к своей крыше, когда там не было гориллы. Рассказал про Карена, бандитов, угрозы, золото и машину. Те сказали: «Выручим, друг» — и с тех пор ни бандиты, ни Карен не появлялись. Я потом часто спрашивала, куда делся Карен, он был красив и вежлив, но Серега зеленел, а мама белела, и больше я не спрашивала. А еще за те недели Серега поседел.

Он понял, что дальше так нельзя. С Кареном вроде разобрались, надо было теперь как-то отвязываться от крыши. В то время их с Петровичем пыталась нанять крупная полиграфическая контора, но они отказывались, ведь у них была своя студия. Но тут Серега решил им продаться — они обязались за свой счет напечатать заказ «Стрижамента», а взамен получить его и Петровича в безраздельное пользование — днем и ночью без выходных они оформляли им все заказы практически даром. Своих армян Серега уговорил переоформить на себя «Петрова», чтобы и юридически не иметь больше с ними дела. Случилось чудо, у крыши появились более важные проблемы, и они переключились на разборки внутри себя.

Я расстраивалась, что сначала «Елан», а теперь и «Петров» исчезли, а мне говорили: «Так лучше».

Дома у нас то появлялись коробки с деньгами — это кто-то заплатил за заказ, и Серега должен был сам забирать деньги. То он привозил полмашины конфет и печенья — это магазин продуктов расплатился за вывеску. Мне казалось — так весело, а работать в большой полиграфической конторе — скучно. Тем более ее офис находился в промзоне, куда особо не придешь. И ее охраняла стая собак, которые меня как-то покусали. Серега работал сутками и ходил хмурый.

Полиграфическая контора выполнила обещание и напечатала заказ. История со «Стрижаментом» закончилась, и больше про армянскую крышу я не слышала никогда. Только году в 1996, когда уже все более или менее устаканилось, а Ельцина выбрали на второй срок, я узнала, что одного из тех армян взорвали в его мерседесе. А гориллу Гиви зарезала какая-то другая горилла.

Так кончилась эпоха — «Елана», абхазов, армян, «Петрова», машин конфет, фургонов картона и КамАЗов водки. И кончилось детство. А Серега давно уже работает на себя.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!