Красавица, Бетти и шкурки с растительным фаршем

Это один из самых известных снимков жизни блокадного Ленинграда — рядом с огромным бегемотом стоит женщина в длинном рабочем халате с грустной улыбкой, а за оградой сидят улыбающиеся худенькие дети. Фотография сделана в 1943 или в 1944 году, на ней бегемот Красавица и служительница зоосада Евдокия Дашина. Дашиной на снимке сорок пять лет, самке бегемота — около тридцати пяти. У обеих за плечами две самые страшные ленинградские зимы.

Красавица Дашиной

Красавица прибыла в Петербург в 1911 году совсем маленькой — ей было около четырех лет. За ней долго ухаживали Василий Буряк и Иван Антонов, а затем дочь Антонова Евдокия Дашина, на период службы которой как раз и пришлась блокада.

В 1941 году самых ценных зверей зоосада эвакуировали в Казань. Туда поехали белые медведи, носорог, зебры, горные козлы, тигры, страусы и другие звери и птицы. В июле не уехавшие крупные хищники были убиты из соображений безопасности — если бы клетки разрушило снарядом, эти звери могли бы оказаться на свободе. В итоге в городе остались обезьяны, грызуны, некоторые млекопитающие, копытные, птицы и два «гиганта»: слониха Бетти и бегемот Красавица. Дело в том, что животных эвакуировали в специальных вагонах, в которых до этого они ездили на «гастроли» — передвижные выставки для демонстрации в населенных пунктах, где зоосадов не было. А так как слониха с самкой бегемота никуда не выезжали, для них просто не нашлось таких больших перевозок.

Евдокия Дашина, 1951—1953 годыФото: из архива Ленинградского зоопарка

Если работа с Красавицей и в мирное время была непростой, то в войну стала вообще очень трудной. Бегемоту, который весил больше двух тонн (а Красавица была самой крупной самкой бегемота в Европе), нужно было ежедневно около 40 килограмм пищи. При этом еды в ее прежнем понимании не стало — в рацион Красавицы вошла «каша», которая в основном состояла из распаренных опилок.

Но важно было не только накормить бегемота, а именно ухаживать за ним. Ведь это животное, которому необходима вода: без неё кожа трескается и кровоточит. Поэтому Дашина два раза в день мыла свою подопечную и втирала ей в кожу камфорное масло или тюлений жир. «Она обтирала Красавицу мокрой тряпкой: поливать не всегда могла — летом получалось, а зимой тяжело было возить и подогревать воду, — рассказывает Константин Раевский, который видел Дашину в зоосаде в раннем детстве. — Помню, тетя Дуня говорила Красавице что-то — пыталась разговаривать с ней, как с живым человеком».

Водопровод не действовал, и в некогда полном бассейне Красавицы было сухо. Но инстинкты остались: при опасности бегемоты всегда устремляются в воду, и животное при обстрелах «спасалось» в бассейне. Пережить страх Красавице помогала Евдокия Ивановна: она спускалась к своей подопечной, обнимала ее и старалась успокоить. Константину Раевскому было четыре года, когда началась война, поэтому его воспоминания о Дашиной отрывочны. Он скорее помнит ее образ: «рослая и серьезная, седые волосы». Вообще, о Дашиной известно крайне мало: ее родственники в настоящее время в зоопарке не объявлялись, так что почерпнуть личные воспоминания практически неоткуда. Но корреспондент «Таких дел» нашел в государственном архиве дела Дашиной и ее мужа Кузьмы, а в них — анкеты и автобиографии, которые те готовили для вступления в партию.

Бегемот Красавица, 1950 год
Фото из архива Ленинградского зоопарка

Информация скупая, но ранее неизвестная: оказалось, что Дашина родилась в деревне Савино Касимовского уезда Рязанской губернии, проучилась три класса в сельской школе и уже с четырнадцати лет работала по найму у богатых крестьян. В двадцать лет вышла замуж за двадцатипятилетнего Кузьму Дашина. Он родился в той же деревне, его родители до революции были «крестьянскими бедняками». В самом начале двадцатых годов молодая семья приехала в Ленинград, и Кузьма Егорович устроился в зоосад — уборщиком при животных. А в 1930 году туда пришла и Евдокия Ивановна. Благодаря найденным делам выяснилось, что у Кузьмы и Евдокии было двое детей: дочь и сын. О них известно только то, что к 1942 году сын был комсомольцем, а дочь — школьницей-пионеркой. Жили они вместе с родителями — в общежитии при зоосаде. «Безусловно, Дашина была влюблена в Красавицу, — говорит Раевский. — Вообще, все сотрудники, которые спасали животных, бесконечно их любили».

Животные и война

Хоть зоосад и не относился к стратегически важным объектам, за которым охотились немцы, война прошлась и по нему — ведь рядом были мосты через Неву и Петропавловская крепость.

Животные по-разному относились к артобстрелам, сиренам, свету прожекторов. Сложнее всего пришлось обезьянам: они беспокоились при артобстрелах — метались по клетке, поднимались наверх, чтобы разведать причину шума. Если звуки выстрелов или разрывы становились ближе, обезьяны начинали громко кричать. Самой сложной для них была ночь с 9 на 10 сентября 1941-го: двухсоткилограммовая бомба упала прямо рядом с обезьянником. Здание было полностью разрушено, несколько обезьян убиты и ранены, а оставшиеся в живых не один день сидели молча и не реагировали на стрельбу — так были подавлены тем, что случилось.

Карта из путеводителя по зоосаду 1941 года, выпущенного накануне войны (Лениздат). Подпись к карте: Елена ДенисенкоФото: из архива Ленинградского зоопарка

Зато лисицы, енот и песец скрывались в свои норах только тогда, когда артобстрел шел на территории, непосредственно примыкающей к их клеткам (в других случаях стрельба зениток их не беспокоила).

Не обращали внимания на грохот и медведи — даже если снаряды падали рядом с ними. Но вот внезапные лучи прожектора вселяли в них беспокойство.

Тур, тар и козероги меньше всего реагировали на обстрелы и бомбежки. Один раз в середину клетки сибирского козерога попал крупнокалиберный снаряд, образовав большую воронку. Уже буквально через несколько минут как ни в чем не бывало козерог ходил и рассматривал дыру. В похожей ситуации оказался бизон, но вел себя иначе: ужасно напуганный, зверь метался по загону — потом его вытаскивали из воронки, в которую он свалился вскоре после падения снаряда.

Только за две ночи в сентябре и октябре 1941-го при воздушных налетах погибло семьдесят животных — в том числе и слониха Бетти. Это была огромная потеря: Бетти была любимицей посетителей и сотрудников — она, как и Красавица, жила здесь с 1911 года.

Игорь Новиков, внук последнего арендатора зоосада Семена Новикова, вспоминал о забавах слонихи: люди протягивали Бетти медные деньги, а она их прятала в хоботе — собрав так десять-двадцать монет, слониха била хоботом по стальному стержню, вызывая служителя Василия Буряка. «При встрече с хозяином слониха ссыпала собранные деньги в широкий карман его брезентовой куртки, а Буряк угощал свою подопечную лакомством, которое лежало между решеткой и ограждением в большом деревянном ящике.

Василий Буряк и слониха Бетти, 1932 годФото: из архива Ленинградского зоопарка

Приподняв крышку, рабочий вынимал из ящика морковь, свеклу или булку, а затем вскидывал руку кверху. По этому знаку Бетти грациозно поднимала хобот вензелем и открывала свой огромный рот, в который Буряк ловко забрасывал одно из перечисленных яств. После этого слониха начинала медленно и с видимым удовольствием разжевывать честно заработанное угощение.

Иногда Буряк, получив от Бетти деньги, поворачивался к ней спиной и стоял неподвижно, притворяясь, будто забыл о “купленных” ею лакомствах. Тогда слониха бережно брала его за воротник и легонько, но настойчиво подталкивала в шею к ящику. Этот трюк очень нравился публике».

Бетти погибла, потому что в сторожку рядом со слоновником попала бомба: животное завалило и, возможно, ранило осколками. Ее труп закопали на территории зоосада.

К слонихе был очень привязан бывший юннат Вадим Гарутт — он наблюдал за ней в довоенное время и в будущем мечтал работать со слонами. Уже в 1945 году Гарутт, будучи студентом биологического факультета Ленинградского университета, пришел на место захоронения животного и провел эксгумацию останков. С того времени — и на протяжении всей жизни Гарутта — череп Бетти стоял на старинной тумбе в его домашнем кабинете.

Шкурки, набитые растительным фаршем

И, конечно, одной из причин гибели зверей был голод. В январе 1943 года замдиректора зоосада Николай Соколов на партсобрании сообщил, что в начале 1941 года у них было 161 животное, а теперь — сто. «Почему это случилось? <…> Причиной падежа оказалась дистрофия. Животные были недостаточно сыты».

Больше всего недостаток питания ударил по хищникам: они так отощали, что пришлось вводить корма-заменители. С хорьками, лисицами, енотами, горностаями, коршунами и грифами фокус удался: они с аппетитом ели растительный фарш (отруби, жмыхи, корнеплоды), когда он был смочен отваром из старых костей или даже маленьким количеством крови. Но с уссурийским тигром, орлом, филином и совой так не вышло.

Тогда сотрудники пошли на хитрость: они стали зашивать корм в пустые шкурки — например, кроликов или морских свинок. Получилось: при виде «добычи» у хищников начиналось бурное слюноотделение — они разрывали шкурку и с большой охотой съедали то, от чего раньше воротили нос. Для молодых животных ввели так называемое овсяное молоко — водный концентрат из распаренного и протертого овса. С «молоком» молодняк рос быстрее, и вес взрослых особей тоже увеличивался.

Для кормления ценных зверей и птиц были прирезаны некоторые животные: в январе 1943 года Соколов на партсобрании говорил, что «29 мая последней была прирезана корова». Вероятнее всего, речь шла о мае 1942-го.

Коллектив зоосада, 1945 год. Слева направо: четвертая в первом ряду сверху — Евдокия Коновалова, пятый во втором ряду — Николай Соколов, пятая и шестой в третьем ряду — Евдокия и Кузьма ДашиныФото: из архива Ленинградского зоопарка

Подкармливали животных служители и собственной едой: например, Е. А. Коновалова, выхаживая двух раненых оленей и козу, отдавала им часть своего хлеба.

Летом 1942 года сотрудники устроили огороды в самом зоосаде и в Удельном парке — сажали картофель, брюкву, свеклу, морковь, репу и капусту. За посадки боролись изо всех сил: например, в 1943 году не удался урожай капусты, потому что рассада была заражена — и все же часть ее удалось засолить. Семена свеклы тоже были испорчены: чтобы вообще не остаться без этого овоща зоосадовцам пришлось пойти на обмен: их рабочие помогли в чужом хозяйстве и получили новую рассаду свеклы.

В 1943 году число животных стало расти: в начале года их было 98, в конце — 151. Увеличение происходило за счет приплода от кроликов, павлинов, кур.

Посещения и выезды

После бомбежек зоосад был сильно разрушен, но сотрудники — как могли — приводили его в порядок. Учреждение было закрыто первые две зимы, но с весны до осени сюда приходили посетители — немного, конечно (летом 42-го, например, 7400 человек), но все они видели, что здесь идет жизнь. Убирали территорию своими силами: например, в одном из протоколов партсобрания зафиксировано, что в апреле 43-го Дашина предлагает убираться два часа после работы для того, чтобы открыться к середине мая.

Всю войну в зоосаде существовал Театр зверей, который ездил с выступлениями в госпитали и детские дома. Руководили им муж и жена — дрессировщики Иван Раевский и Тамара Рукавичникова. Раевский попал в цирк в 1905 году, когда ему было одиннадцать — стал учеником в частном цирке Гаммершмидта. Тамара Рукавичникова обучалась в Императорском театральном училище, но не окончила его из-за болезни.

Иван Раевский и Тамара Рукавичникова. Фотография военного времениФото: из личного архива Константина Ивановича Раевского

Познакомившись, Раевский и Рукавичникова создали эстрадно-танцевальный дуэт, а с 1931 года стали дрессировать волчат и выступать с ними. В 1940 году они пришли работать в Ленинградский зоосад, и только за 1943 год их выступления с медвежатами, собачками, кроликом посмотрели около пятнадцати  тысяч человек.

Сын Раевского и Рукавичниковой Константин Раевский довольно часто в блокаду бывал в зоосаде (потому и помнит Дашину): бегал со служителями за водой на Неву, с Кузьмой Дашиным ловил воробьев, когда они еще были.

«Сотрудники были удивительными людьми, — говорит Раевский. — У нас, например, было четыре собачки. Когда умерла последняя, Милочка, мама хотела знать, почему это случилось. Ветеринар сделала вскрытие и сказала, что не может понять: “Собака у вас совершенно старая, ее зубы стерты, а в желудке пища пережевана”. Тогда мама открыла ей секрет: последние несколько лет она жевала для Милочки еду — и давала ей уже кашеобразную пищу».

***
Еще во время войны выяснилось, что часть животных, эвакуированных в Казань, погибла — из-за недостатка кормов и неподходящих условий содержания. В январе 1943 года, когда блокада Ленинграда еще не была снята, на партсобрании Евдокия Дашина сказала, что, если бы эти животные были здесь, «мы смогли бы их сохранить». Ее подопечная, бегемот Красавица, пала лишь в 1951 году, спустя шесть лет после окончания войны. Она была уже в преклонном возрасте.

Источники: протоколы партийных собраний Лензоосада, личные дела (Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга), Е. Е. Денисенко «От зверинцев к зоопарку. История Ленинградского зоопарка» («Искусство — СПБ», 2003), «Научные исследования в зоологических парках», выпуск 7 (1997 год).

Автор благодарит за помощь в подготовке материала сотрудницу научного отдела Ленинградского зоопарка Елену Попову.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!