Реальный «Шанс»

— Почему вы занимаетесь только с подростками?

— Их большинство в детских домах. По статистике — 82%. Малышей охотнее усыновляют, а подростки остаются. И к ОГЭ и ЕГЭ им подготовиться очень сложно. Репетиторы из нашей программы «Шанс» работают в основном с учениками 8—11 классов по интернету, ведь некоторые детские дома находятся очень далеко. Есть, например, детский дом в Архангельской области — в 710 километрах от Архангельска, или, скажем, в Амурской области в 170 километрах от Благовещенска. Мне дети звонят оттуда и показывают: «Юль, смотри, а там Китай!» Всего у нас 31 регион и 102 детских дома.

— Как устроена работа в самом детском доме?

— Чтобы урок состоялся, нужен ребенок, преподаватель, менеджер в Москве и куратор в детском доме. Куратор согласовывает расписание ребенка, ему приходит напоминание об уроке, если ребенок опаздывает, он нам сообщает, если ребенок заболел, уехал на соревнования или ему перенесли тренировку. Куратор присылает нам оценки, рассказывает о проблемах.

Дети и сами очень стараются внимательно относиться к своим урокам. В среднем они берут по четыре предмета по одному или несколько раз в неделю каждый. В мае, перед экзаменами, конечно, начинается горячка, все начинают просить больше. Мы не отказываем, лишь бы занимались.

— Бывало такое, что вы с кем-то начинали сотрудничать, а потом что-то не складывалось?

— Бывало такое, что мы подключали детский дом, а потом его расформировывали, но тогда мы начинали работать с другими детскими домами, в которые уходили наши дети. Но бывало и так, что новый детский дом отказывался. Мы говорим им, что мы обеспечим ребенка всем, что он хочет заниматься, он пишет нам во «ВКонтакте», что ждет уроков. А нам жестко отвечают: «У нас некому этим заниматься» и просто перестают отвечать на письма и звонки. Я даже выходила на министерство, но эту стену не прошибла. Ну, и в конце концов, конечно, ребенок перегорел. Это очень грустно.

— А что вы делаете, чтобы их мотивировать?

— Когда мы три года назад только запускали «Шанс», один из директоров сказал мне: «Юль, да они не будут у вас учиться, они и в школу-то еле ходят. Зачем им заниматься с кем-то через интернет, когда можно пойти погулять?» А они занимаются. Потому что это для них окно в большой мир, потому что здесь их никто не ругает, а, наоборот, хвалит за малейший успех. Многие дети продолжают учиться даже летом. Сейчас, в июле, у нас занимается около 30 детей. Один мальчик как-то сказал: «Я думал, ваш «Шанс» — это какая-то фигня. А потом вдруг я понял, что благодаря «Шансу» теперь каждый вторник меня ждет какой-то преподаватель из Москвы. Раньше никто никогда не ждал, а теперь ждет». Это ощущение, что ты кому-то нужен, очень важно.

У нас есть разные способы повысить мотивацию. Мы придумали программу мотивационных тренингов. Менеджер вместе с психологом трижды в год приезжают в детские дома и проводят там тренинги на самые разные темы — там есть и профориентация, и финансовая грамотность, и много всего еще. На тренингах психологи всегда рассказывают про свою жизнь — стараются удивить детей. Приезжает он в детский дом в Архангельской области в 700 километрах от города и рассказывает про путешествие во Францию, или про то, как только что поступил в магистратуру («а что такое магистратура?»), или как ездит на работу на велосипеде («как это возможно?!»). Для них это совершенно непонятная, другая, но очень интересная жизнь. Их это цепляет. Это прекрасная мотивация.

Самые лучшие и старательные ученики, которые занимались, не прогуливали, хорошо сдали экзамены, едут с нами в летний образовательный лагерь. В этом году это будет 140 человек из почти тысячи наших учеников. После лагеря многие говорят, что это было лучшее событие в их жизни.

— Чем ваши дети отличаются от других детей?

— Дети из детских домов, как правило, меньше мотивированы, и у них есть огромные пробелы в образовании. Нередко бывает так, что ребенок в 18 лет учится в восьмом классе и плохо читает. Потому что он сначала рос в неблагополучной семье и вообще не ходил в школу, потом его определили в детский дом, где он долго адаптировался и все это время практически не учился. Чтобы учеба была хоть сколько-то эффективна, человек должен находиться в более-менее комфортных условиях. Очень много ребят педагогически запущенных. Большинство детей из детских домов уходят из школы после девятого класса. Бывает, что дети в последний момент сворачивают, не идут в десятый класс, потому что объявляются родственники или старшие друзья, которые убеждают их поскорее уйти на «свободу». Это огромный соблазн. Да и сам детский дом не заинтересован в том, чтобы долго держать детей у себя. Гораздо проще отправить их в техникум, пусть живут себе в общежитии. Школы тоже хотят, чтобы эти дети поскорее ушли, потому что они обычно мало мотивированы на обучение и мешают всему классу. Школы к ним относятся очень негативно.

Поэтому те, кто, несмотря ни на что, все-таки идут в десятый класс — это прямо герои. И у нас есть дети, которые оканчивают школу с медалями, поступают в хорошие ВУЗы.

— А бывает так, что ребенка не удалось заинтересовать?

— Да, таких детей мы не мучаем, не заставляем, наоборот, мы говорим: «Не хотите — не ходите». У нас занимаются только те, кто действительно этого хочет — мы не школа.

— С какими еще сложностями приходится сталкиваться?

— Детские дома, которые с нами работают, не самые плохие, они уже мотивированы. Они узнали про онлайн-обучение, вышли на нас. Кому-то, конечно, рекомендовало министерство, но они подтягиваются. Иногда встречаются люди, которые этим горят, как и мы. Приезжаешь к ним в детский дом и понимаешь, что ты с ними говоришь на одном языке, что они стараются, ищут программы для детей. Вот благодаря таким людям у меня очень много друзей по всей России. Игорь из Мурманска, Анастасия из Коми, коллеги из Красноярска. Но чаще всего на местах сотрудники мало мотивированы. Им не хватает базовых знаний (вплоть до того, что они не знают, как включается компьютер), многие вообще не понимают, зачем нужно это онлайн-образование, не доверяют. Для куратора мы — дополнительная нагрузка. Хотя мы оплачиваем им работу с каждым занимающимся у нас ребенком, но эта мотивация не всегда срабатывает. Сотрудники детских домов много делают, но, бывает, не включаются. Иногда ты звонишь-звонишь, а куратор просто трубку не берет. Или ты пытаешься узнать что-то про ребенка, которого не можешь найти, а тебе говорят: «Мы ничего не знаем, он уже выпустился». Вот сейчас мы очень ждем оценок наших детей за экзамены, но нам их не присылают. Иногда нам не удается вовремя отследить ребенка.

— Что значит отследить?

— Ну, например, была у нас девочка, которая замечательно рисовала и хотела стать архитектором. Но детский дом не проконтролировал, какие предметы ей надо было для этого сдать по ЕГЭ. И девочка сдавала химию и физику, с которыми ни в какой архитектурный ВУЗ она даже близко не могла пойти. В результате она учится в Москве на архивариуса. Мы предлагали ей оплатить годичные курсы, чтобы на следующий год она могла поступать заново, но она отказалась и через некоторое время почти перестала рисовать.

— Вы можете заранее понять, какой ребенок будет успешным, а какой нет?

— Ну, предсказать, конечно, невозможно: эти дети всегда удивляют и в хорошую сторону, и наоборот. Но мы довольно четко видим, что самыми успешными бывают ребята, которые занимаются спортом. Они чаще других серьезно вовлечены в обучение. Здесь играет роль и самодисциплина, и то, что рядом есть какой-то вовлеченный человек — часто его тянет тренер, помогает ему, предлагает поучаствовать в олимпиадах, попробовать себя и тут и там.

— Кем обычно хотят стать дети из детских домов?

— Планка обычно невысокая. В основном их направляют сотрудники детских домов: «Тебе хорошо стать автослесарем. Это прибыльно». Очень сложно переориентировать такого ребенка, заставить его поверить в себя, убедить его, что он может пойти в 10-11 класс, поступить в ВУЗ и стать кем-то более квалифицированным. Сотрудники при этом действительно хотят сделать ребенку хорошо, но им не хватает знаний.

— А кем хотят стать ваши дети?

— У нас есть дети, которые поступают в престижные московские ВУЗы. РГГУ, юрфак МГУ и другие. Одна девочка хочет стать военным журналистом. Она очень много и хорошо пишет и совершенно бесстрашная. Раньше она прыгала с родителями с парашютом, занималась фехтованием. Но потом случилась трагедия, и она вместе со своими младшими братьями и сестрами попала в детский дом. Мы устраивали ей онлайн-встречу с военным журналистом, он ей рассказывал о профессии. Сейчас она закончила девятый класс. Другой ребенок пришел к нам в десятом. Совсем не знал химию, начал заниматься с нуля с нашим преподавателем и очень увлекся. Его мама лишена родительских прав из-за проблем с психикой, ей уже довольно много лет. И для того, чтобы как-то помочь маме, он решил стать геронтологом. За два года он выучил химию так, что сдал на пятерку, окончил школу с золотой медалью и поступил в Уральский медицинский университет.

Еще одна девочка была очень сложным ребенком, плохо училась, с ней происходило все, что может случиться со сложным подростком — и полиция, и алкоголь, и все остальное. Детский дом нас убеждал, что она не будет учиться, но постепенно она стала включаться в наши программы. И когда она окончила девятый класс без троек — это было огромной нашей победой. В десятый не пошла и уже в колледже поняла, что хочет стать патологоанатомом. Теперь будет поступать в медицинский колледж, а потом и в ВУЗ.

— Ваших детей не обижают, не считают их ботанами и выскочками?

— На тренингах мы учим их, как справляться с буллингом. И сейчас везде считается, что круче быть успешным, чем неуспешным. Мы видим, что с каждым годом число детей в нашей программе увеличивается, значит, это престижно. И очень важно, что кураторы, видя результаты, начинают больше включаться в эту работу.

Но бывает, что ребенок вдруг отказывается заниматься русским языком. Что? Почему? Ничего непонятно. Начинаешь копать, и выясняется, что школьный учитель вдруг стал устраивать этому ребенку сцены: «Ты что-то не понял? Вот пусть тебе это твой репетитор объясняет».

— Кто ваши преподаватели, они волонтеры?

— Наши преподаватели не волонтеры, они получают деньги за свою работу. Это была наша принципиальная позиция: мы хотели, чтобы у людей была ответственность и серьезные обязательства. В основном это школьные учителя — они лучше знают, как готовить детей к ЕГЭ.

— Учителя работают у вас на полную ставку? Какая у них в основном мотивация?

— У нас сейчас работают 117 преподавателей, и загрузка у всех разная. Мотивация у всех разная, но все они очень вовлечены. Многие общаются со своими учениками и вне уроков, некоторые преподаватели приезжают навещать детей в детский дом. А иногда мы случайно узнаем, что наш преподаватель встал сегодня в четыре утра, потому что у Красноярска были экзамены и нужно было держать «руку на пульсе», вдруг кому-то из его учеников понадобится помощь. Недавно один из наших преподавателей помог ребенку устроиться на работу.

— Что важнее для этих детей — то, что вы даете им образование, или то, что вы их поддерживаете?

— Все вместе. Одно без другого невозможно. Одной поддержки мало, а образование без поддержки невозможно вообще.

Фонд «Нужна помощь» собирает деньги на зарплату преподавателям, которые могут встать в четыре утра из-за разницы во времени или давать по пять уроков в день летом — только бы учились ребята из детских домов, которые решили выбиться из системы и попробовать завоевать более достойную жизнь. Пожертвовав в пользу «Арифметики добра» 500 рублей, вы оплатите один урок ребенку, который мечтает учиться, невзирая на обстоятельства. Давайте им поможем, им и так уже несладко пришлось в этой жизни.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!