Четыре года назад Андрей получил травму позвоночника. Сегодня из-за халатности врачей он буквально гниет заживо
Чтобы попасть в стационарное отделение Центральной городской больницы Боровичей, нужно пройти через затхлый подвал с подсобными помещениями. Старый корпус, вывеска на котором не менялась с 90-х годов. «Люди едут в Новгород, едут даже в Питер, лечатся за деньги — лишь бы не ложиться в эту больницу», — говорит по пути в палату Наталья Николаевна, бабушка Андрея.
Андрею всего восемнадцать лет, и четыре из них он провел в постоянной борьбе с гниением собственного тела. В очередной раз Андрея положили в больницу только сегодня утром.
Московский врач-реаниматолог Антон Валерьевич Волковский с порога спрашивает: «Ну, что с вами эти добрые люди опять делают?»
Неделей раньше Волковский узнал о состоянии парня и поставил на уши региональный минздрав. Доктор рассказывает, как с с неравнодушными коллегами оттуда, больницы и ЦМК пытался найти решение с учетом особых требований к подготовке и транспортировке пациента и очень ограниченных материально-технических возможностей региона.
Чиновник позвонил начмеду, та высказала бабушке: «Почему вы на нас жалуетесь? У вас что, к нам какие-то претензии?»
Рядом с Андреем в палате сидит его мама Ирина, на соседней кушетке — единственный, кроме Андрея, пациент. Больше рядом ни души: даже врачей приходится долго звать.
Они приходят, снимают с Андрея подгузник и осторожно переворачивают на бок. Под ним полностью деформированные ягодицы, на них — два кровоточащих и распухших нарыва, несколько огромных высохших рубцов синевато-розового цвета.
«А у него лучше стало! Я его не видел давно… Андрюх, лучше стало у тебя», — пытается подбодрить один из двух врачей хирургического отделения.
Андрей с бабушкой в больницеФото: Дмитрий СидоровАндрею было бы лучше вообще без этой госпитализации, говорит Волковский. Выданная койка никуда не годится, ее тканевый матрас держит всю влагу, включая выходящую из пролежней кровь, которая мгновенно запревает. А крепления под койкой — железные, что означает постоянное давление на измученное тело.
В больнице Андреем занимались два человека — иссушенный старик, заведующий хирургическим отделением, как и все здесь, работающий на двух ставках, и юный помощник-ординатор, на лице которого при виде нагноений отчетливо читается первобытный ужас. Еще один доктор из хирургического отделения и вовсе махнул на пациента рукой, «все равно умрет».
Доктор Волковский предлагает план — убрать прямо на месте максимальное количество гнилостной ткани, чтобы через несколько дней Андрей мог попасть в центр восстановительной травматологии в Кургане — гнойных больных они не берут. В Кургане Андрею смогут поставить протез, но если кости будут инфицированы, сделать это будет невозможно.
Волковский переворачивает Андрея, аккуратно смазывает тело мазью, накладывает противопролежневую матрицу. Ее надо менять каждые два часа — стопку таких матриц он привез с собой. Каждое свое действие Волковский комментирует, а врачи внимательно слушают. С лица ординатора выражение ужаса так и не сходит.
Закончив, Волковский зовет начальницу медчасти Марию Владимировну. Начмед, строгая худая женщина чуть за 40, заходит в палату в сопровождении нескольких медсестер и, кажется, студентов-практикантов.
— Почему не исполняется приказ №123? — бросает ей Волковский. Он имеет в виду приказ Минздрава «Об утверждении отраслевого стандарта «Протокол ведения больных. Пролежни»».
— Это вопрос не ко мне. Перед вами не пациент стационара, а пациент поликлиники. А это уже не моя епархия. Последний раз госпитализация была предложена ему неделю назад, и он отказался.
— Вы знаете, что у пациента богатая история госпитализаций в вашу больницу, и вы видите результат. Я проинформирую руководство вашего министерства здравоохранения об отношении к исполнению приказа.
Волковский перечисляет: без необходимых препаратов, которые он привез с собой, без специальной удерживающей матрицы, без матраса с поддувом нет никаких шансов, что через четыре дня Андрея довезут до Кургана в стабильном состоянии. Начмед отвечает просто: денег ни на что нет, людей в больнице тоже не хватает. Сходятся на том, что каждые 20 минут парня надо поворачивать на бок — на это медсестра найдется.
Обращение к начальству принесло мгновенные плоды. Уже спустя несколько минут после ухода начмеда в палате у Андрея толпятся несколько медсестер из других отделений. Через час после выхода из больницы Волковского догоняет звонок: у Андрея затромбировался катетер в руке. Доктор вздыхает.
День, когда все началось, он запомнил почти поминутно. Четыре года назад в апреле бабушка отправила Андрея сдавать экзамен в профтехучилище в Боровичах. Туда он не дошел — по дороге его вместе с другом перехватили ребята постарше и предложили немного подзаработать, потаскав тяжести.
ДСП-плиты входили в грузовик с трудом, их пришлось ставить вертикально. Ребят водитель тоже посадил в кузов, потому что не хотел пускать их в кабину в грязной одежде. На первом же повороте тяжелые плиты стали заваливаться.
«Я, помню, попытался их руками удержать», — с горькой улыбкой вспоминает Андрей. Плиты накрыли его по шею, друга тоже завалило. «Ты жив?» — спросил друг. «Да, — сказал Андрей,— а ты?» Ответа он не дождался, второй парень умер. Водитель понял, что произошло, только доехав до места. На суде водитель сказал, что ребята залезли в кузов зайцами, и получил всего полтора года колонии общего режима, а отсидел и того меньше.
АндрейФото: из личного архиваУ Андрея случился перелом четвертого и шестого шейного позвонка. Поначалу все было более-менее хорошо: ноги были обездвижены, но лежали прямо, на них можно было опираться. Проблемы начались, когда Андрея перевели из «взрослой» областной больницы в детскую, в отделение неврологии. Чтобы предотвратить деформацию ног, врачи просили упираться ими в стену под углом, лежа в специальной деревянной кабинке. Из-за этого в нижней части спины у Андрея появились пролежни, которые вскоре начали кровоточить. Их не обрабатывали правильно, и они загноились.
Через три месяца Андрея направили в городскую больницу Боровичей, в отделение травматологии — уже с рассыпающимися костями таза. Ничего, кроме перевязок, местные врачи предложить не смогли. Одна из ног начала болтаться из стороны в сторону — ее безуспешно попытались вправить и наконец оставили Андрея в «позе лягушки». Это было в сентябре 2014 года, и с тех пор Андрей лежит на спине с разведенными в разные стороны полусогнутыми ногами.
Ему становилось все хуже, антибиотики для сдерживания гноя требовались все более мощные. От них Андрея трясло, давление падало, а температура резко поднималась. К зиме все думали, что Андрей уже не жилец. Когда бабушка Андрея Наталья Николаевна вызвала скорую, вспоминает она, фельдшеры говорили: «Ну что мы вас повезем туда, вас там не примут, видите его состояние?» В итоге они оказались правы — повторно Андрея уже не взяли, сказав, что повода для госпитализации нет. Дорогу назад карете скорой пришлось оплачивать по тарифу такси.
По словам доктора Волковского, именно бабушка вытащила парня — если бы не она, он бы давно умер. Наталья Николаевна сама переворачивала его, обрабатывала, доставала травматологов, хирургов, реаниматологов и других врачей области с тем, чтобы они делали хоть что-то. Удалось продавить областной минздрав и отправить Андрея лечиться в Новгород. Врачи сказали, что помочь ничем не могут: разъедающий кости микроб не удалить.
Семья решила искать помощи у частных фондов: из 14 организаций, куда обратилась бабушка, откликнулся московский фонд «Адреса милосердия» Ольги Пинскер. Тогда в жизни Андрея и появился Антон Вальерьевич Волковский — врач-реаниматолог высшего класса, который с тех пор неотрывно борется за его здоровье. Сейчас — вместе с фондом помощи взрослым «Живой». Постоянно быть в Боровичах доктор не может — его навыки требуются еще десяткам пациентов. Он скорее «идеолог» его лечения, объясняющий на пальцах каждый процесс и задающий местным врачам необходимый уровень. Недосягаемый для них — Волковскому приходится постоянно самому привозить необходимые препараты и выполнять нужные процедуры.
Всего за четыре года Андрея госпитализировали почти десять раз. Два-три раза в Боровичах, два раза в Новгороде, один раз даже в московском центре Рошаля — удаляли гниющие части костей и заменяли их пластиком. Но после короткого улучшения каждый раз парню становилось только хуже — лежачему нужен профессиональный уход, который в региональной больнице никто не обеспечивал.
Андрей по-прежнему живет в позе лягушки, под капельницей и с мочевыводителем, но сохраняет бодрость: требует от мамы и бабушки привезти ему ноутбук с мобильным роутером. Сейчас компьютер для него — главное развлечение и источник связи с миром.
«Утром позавтракал — и до 12 ночи компьютер», — описывает он свой день. Все друзья у Андрея тоже только оттуда, из компьютера, одноклассники общаться с ним перестали. Почему-то перестал общаться и один из онлайн-друзей, когда узнал про травму. С тех пор Андрей старается о своем здоровье не распространяться.
Хотелось Андрею и дистанционно выучиться на программиста, но он боится, что у него что-то не получится, и даже не начинает. Пока просто играет в онлайн-игры — в «Доту» получается хорошо. Умственные способности его травма не затронула.
Его цель — поправиться хотя бы до того, чтобы самому сидеть на коляске, сейчас он может сидеть только полулежа, на кровати. Один раз уже получилось — новый 2018 год Андрей встретил в кресле за праздничным столом вместе со всеми, с коляской тоже все получилось. Но очередное обострение в больнице Боровичей снять не смогли.
Инструкции и препараты, которые привез московский врач, все-таки помогли — спустя неделю после визита врача Андрей с мамой смогли добраться до Кургана. В центре, на лечение в котором они так надеялись, его не приняли — обнаружили кариес двух зубов, и не хватило одного анализа крови. Стоматолог центра сейчас в отпуске, а анестезиолог сказал, что не рискнет работать, пока Андрей не вылечит зубы. Андрей с матерью остались в городе, будут искать жилье и частные зубные клиники. Волковский не уверен, что у них получится — у лежачих пациентов зубы обычно лечат в стационаре.
Волковский говорит, что перед уходом из больницы встречался с начмедом еще раз, уже наедине, и снова спросил, можно ли обеспечить лечение парня в нормальных условиях. «Мне сказали, что ничего из необходимого в больнице попросту нет, — говорит врач. — Единственная секционная койка с приводом, обеспечивающим мобильность тела пациента, занята больным, находящимся сейчас в реанимации. Медсестер и правда нет — кто пойдет работать за 15 тысяч рублей в месяц на двух ставках, «за себя и за того парня»?»
К Андрею доктор Волковский приедет сразу, как тот вернется в Боровичи из Кургана. Помогать парню все равно больше некому.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
Подпишитесь на субботнюю рассылку лучших материалов «Таких дел»