Вовка Баба-яга
Беленький голубоглазый Вовка лежал в больнице один. Ему уже исполнилось четыре, а значит, сопровождение на время госпитализации не положено. Вовке было страшно и одиноко: белые халаты, уколы, резкие запахи и ни одного знакомого лица. Страшнее всего с наступлением темноты. Впереди длинная ночь, когда никто не обнимет и не к кому прижаться. А самое главное — он не знал, когда это закончится. Вовку почти никто не замечал. Нет, его водили в столовую, мерили температуру, давали таблетки. Он был обут, одет и накормлен. Но ни одна живая душа не обращалась лично к нему, не брала на ручки, не усаживала на колени и не шептала тихо-тихо на ушко. Чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание, Вовка превращался в Бабу-ягу.
Татьяна лежала с Вовкой в одном отделении и ухаживала за маленьким Ростиславом. Она очень быстро разгадала это превращение.
«Вовка то скидывал ботинки и носился босиком по коридору, то вдруг взбирался на чужие кровати и начинал по ним скакать что было сил, то бросался тапочками, то норовил незаметно ущипнуть и толкнуть малышей. Начнешь ругать: “Ну что это с тобой?” Замолкает, садится и тихо сопит: “Я Баба-яга”. И сразу такой нежный и ранимый, а в глазах грусть вселенская. Так до следующего приступа ярости, разрушающего все вокруг. Я его прижму, поглажу, он немного успокоится. А потом опять надевает свою маску — и вперед. Мелкие пакости переходили в забастовки. Вовка отказывался от еды, приходилось кормить его с ложечки. Но ему не нужны были ни еда, ни одежда, ни игрушки. Он отчаянно требовал к себе внимания. Ужасно ревновал меня к Ростиславу, возле которого я вертелась, как наседка».
В отделении замечали, что он начинал грустить, и пытались развеселить:
— Ну что, где Баба-яга?
— Нету Бабы-яги…
Это означало, что все совсем плохо, тоска беспросветная.
Расцвел Вовка, только когда в отделение положили Веру — девочку-подростка. Хрупкую, с очень ласковыми серыми глазами. Он заметил ее первым и прилип так, что Вера не могла спокойно сходить на обед. Ждал в холле на лавочке, пока она спускалась к родителям, взвизгивал, когда она появлялась за стеклянной дверью отделения, и несся к ней на всех парусах. Баба-яга в детском отделении больше не появлялась.
«Лежал полешком»
Соня, Аришка, Костя, Ростислав, Ирочка, Василинка, Умарик. Татьяна перечисляет малышей, за которыми она ухаживала в больницах за последние полгода. С кем-то лежала от звонка до звонка. К кому-то приходила на день-два, чтобы заменить другую няню.
«Годовалый Костя три недели пролежал в больнице. Пневмония, температура 39 никак не спадала, доктора ничего не могли сделать. Вызвали меня. Через семь дней пошел на поправку. Да, лежачий, но с ним все равно можно было заниматься. На ручки взять, приласкать, чтобы он понял, что его любят. Когда первый раз его увидела, у него мышцы все были в тонусе. Сделала массаж, зарядку, потискала, на ручках поносила, он заулыбался, на животик выложила, голову стал поднимать, стараться. Не знаю, в чем тут фокус, но я заметила: если ребенка полюбишь, у него появляется желание выздороветь. А так вроде бы и незачем поправляться. Дети вообще быстрее выздоравливают, если их шевелить. У персонала, конечно, на это времени нет».
И полная противоположность — двухлетний Умарик. В больницу его привезли из родного дома, где он был никому не нужен. С кучей диагнозов. Многодетная семья, в которой он лежал полешком, не ходил и не ползал. Казалось, что у него осталось только одно желание в жизни — есть, жадно и много. Одну и ту же кашу из бутылочки. На ручки даже не пробовал проситься. Как только наедался — затихал.
Но тех, кто привязывается и тянется к теплу и свету, все-таки больше. Четырехмесячную Василинку изъяли из семьи в очень тяжелом состоянии. Малышка пережила остановку дыхания. Две недели на капельницах, постоянно на кислороде. Ночью приступы обострялись. Практически постоянно приходилось держать ее на руках.
«Тяжело было просто физически. Постоянно надо было следить, как только приступ — в охапку и на санацию. Спала она по 15 минут, ночью постоянно на руках, чтобы другим детям не мешала. Девочка выжила и поправилась, но привыкла к рукам так, что не представляю, как она теперь будет одна».
Каждая няня рано или поздно особенно сильно привязывается к кому-то из малышей. У Татьяны так произошло с Аришей.
«Ей было полтора года. На восемь дней мы оказались практически заперты в палате инфекционной больницы. Она с тяжелейшей ангиной и температурой 39. Но совершенно не потеряла при этом аппетит, подвижность и желание играть. Я ее прямо со скорой приняла, ни минуты она не была в больнице одна. Вцепилась в меня в приемном отделении и не могла оторваться до самой палаты. В первый же день, когда медсестра пришла делать укол, Ариша побежала и уткнулась в колени, как остальные дети к своим мамам. За два часа до конца моей смены чувствовала, что скоро уйду, забиралась на колени, обхватывала за талию и держалась крепко-крепко. А когда приходила ночная няня, закатывала истерику».
Мамка-нянька
Няней для брошенных малышей Татьяна стала неожиданно. В школе мечтала работать с детьми. Но выучиться на детского психолога не получилось. Поступила в пищевой техникум, стала заведующей производством. Дело нравилось, но хотелось чего-то другого.
«Детский дом я бы морально не выдержала, там другая система и другой подход. Нельзя лишний раз на руки, нельзя приласкать, везде камеры. У меня бы сердце разорвалось. И тут случайно мне попалось объявление про фонд и программу “Хочу на ручки”. Я поняла, что это судьба. Прошла собеседование, уволилась из общепита и стала мамкой-нянькой. И мне это невероятно нравится. Уже работая с детьми, я узнала, что моя прабабушка лечила детей, к ней со всей деревни ходили. Чувствовала она их невероятно. Видимо, и мне от нее что-то передалось».
Татьяна — одна из тех нянь, которые круглосуточно находятся в больницах с брошенными малышами в возрасте от рождения до четырех лет. На ручках малыши быстрее выздоравливают, многие вообще впервые узнают, что это такое — тепло и ласка любящих рук. Вот на зарплату няням и нужны деньги.
Программа «Хочу на ручки» фонда «Счастливые дети» существует на ваши пожертвования. Пожалуйста, переведите любую сумму, пусть 50, 100 рублей. Мы с вами и не заметим этой суммы, а обездоленный ребенок получит немного любви. И ему будет к кому проситься на ручки.